Театр балета имени Леонида Якобсона продолжает успешно окучивать весьма плодородную (и прибыльную) ниву балетной классики. Но при этом не забывает и об оригинальном репертуаре. Вечер, состоявшийся недавно на сцене Большого драматического театра, включал возобновления балетной классики — "Шопениану" и grand pas из балета "Пахита", прослоенные веселым сочинением Константина Кейхеля "Репетиция". В БДТ побывала ОЛЬГА ФЕДОРЧЕНКО.
Фото: Коммерсантъ / Александр Коряков / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Александр Коряков / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Александр Коряков / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Александр Коряков / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Александр Коряков / купить фото
Товарооборот балетов в природе для жизнеспособности коллектива, как правило, предполагает обязательное наличие в репертуаре классических шедевров. Легче всего — запустить на конвейер бесконечные "Жизели" и "Лебединые озера". Но Театр балета имени Леонида Якобсона не ищет легких путей, взяв для исполнения два классических мини-шедевра, пусть и меньшей хронологической продолжительностью, но куда более сложные в стилистическом отношении.
Импрессионистская "Шопениана", жемчужина хореографии Михаила Фокина, в Петербурге затанцована уже до состояния наиакадемичнейшей классики. Какие-то романтические кущи на заднике не отменяют победоносного шествия оптимистически настроенных сильфид стройными рядами, словно на первомайской демонстрации. Возобновление "Шопенианы" в Театре им. Якобсона (работа репетиторов Юлии Касенковой, Дарьи Павловой и Сергея Вихарева) обрадовало возвращением к вопросительным (а не утвердительным) хореографическим интонациям и танцевальной "невзначайности". Пластическая недоговоренность Михаила Фокина и импровизационность его хореографии чутко поддержаны танцовщицами труппы. С удивительной стилистической проникновенностью танцевал кордебалет, с чуть старомодной грациозностью вели свои партии корифейки. Безмятежно порхала Елена Чернова в "Одиннадцатом вальсе", сумрачный драматизм прорывался в "Прелюде" в исполнении Ольги Михайловой. Достаточно нудная мужская "Мазурка" обрела юношескую порывистость в трактовке пермяка Степана Демина (к этому стоит приплюсовать и бесшумные приземления — весьма редкое нынче качество!). Алла Бочарова ("Мазурка" и "Седьмой вальс") доказывает романтичность натуры легкими прыжками, чуть манерными позировками и изумительной физической выносливостью.
Grand pas из балета "Пахита", напротив, демонстрирует отменное витальное обаяние и жизнелюбие во всем его проявлении: будь то соблазнительно канканирующий кордебалет, завлекающие вариациями солистки или неприступная, чуть снисходительная к зрителям балерина. Сохранившееся на сцене Мариинского театра grand pas в атлетической редакции Натальи Дудинской, воспроизведено в Театре им. Якобсона без каких-либо изменений и попыток воспроизвести стиль "большого императорского балета", но сделать точную копию, как у "большого брата". Костюмы Ольги Шаишмелашвили богаты, пачки различные оттенков — горчичного, оливкового и бордо, головы танцовщиц украшены диадемами (но не испанскими гребнями). Эта вроде бы маленькая деталь свидетельствует о старательной зачистке какой бы то ни было "испанистости" grand pas, в том числе и во многих хореографических деталях, в пользу усредненной классики. "Пахита" в Театре им. Якобсона показалась добротной и правильной, но без чувственности и шарма, так присущих хореографии Мариуса Петипа. Кордебалет, кстати, не всегда сохранял ровность перестроений. В прохладных танцах балерины Дарьи Ельмаковой уверенность присутствовала в значительной степени, но то была не величавая отстраненность императорской примы, а гордость прилежной отличницы. Приглашенный из Мариинского театра Андрей Ермаков, пожалуй, единственный, кто был в grand pas из "Пахиты" настроен менее серьезно: его "фирменная" ухмылка придала серьезному действу оттенок современной ироничности.
Или, может, улыбка еще не сошла с его лица после премьеры балета "Репетиция" на музыку Йозефа Гайдна и Константина Чистякова в хореографии Константина Кейхеля. "Репетиция" прослаивала "Шопениану" и "Пахиту" и вполне могла бы живописать закулисные проблемы балетного мира, но господин Кейхель последовал за фильмом Федерико Феллини "Репетиция оркестра", интерпретировав его в современных отечественных реалиях. Действие спектакля разворачивается в символичном культурном пространстве: не то в театре, не то в министерстве (а может, и в прачечной), где идет перманентный ремонт и перестройка вертикальных конструкций. Сам балетик — танцевальная иллюстрация знаменитой подборки "Дирижерские перлы". Двадцать минут энергичной и порой маловнятной суеты организованы в эпизоды различной степени талантливости на темы: "Я говорю: трубы! А они, глядь, обнимаются и целуются!", "Цыганское веселье омрачается неисполнимым пассажем тромбонов!", "И если кто-то сыграл фальшиво, главное — успеть с укором посмотреть на соседа". Парочка непутевых рабочих (Светлана Головкина и Айдар Ишмухаметов) вместо ремонта предпочитает целоваться, обедать или наигрывать на музыкальных инструментах. Нервный маэстро (пластически острый и выразительный Андрей Гудыма) в кокетливом шарфике цикламенового цвета пытается организовать акт творчества в непростых условиях, и он — единственный, кто хоть что-то пытается сделать. Оркестранты любят себя в искусстве, боятся дирижера и срывают зло на непутевых рабочих. Действие на всех парах несется к массовому рукоприкладству, но хлипкое здание театра или министерства (а может, все-таки прачечной?) рушится, погребая всех под разноцветными кирпичами, оставляя в зрителях чувство злорадного удовлетворения.