«Я не считаю, что потраченные деньги ушли в песок»

В конце ноября исполнилось 20 лет с тех пор, как КИРСАН ИЛЮМЖИНОВ возглавил одну из крупнейших спортивных организаций — Международную федерацию шахмат (FIDE). В интервью “Ъ” он рассказал о том, сколько денег и зачем потратил на шахматы, какими видит их перспективы, об отношениях с Гарри Каспаровым и Бобби Фишером и о собственных бизнес-проектах.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Предыдущая фотография

Следующая фотография

1 / 3

Меня связали с Борисом Ельциным, и он сказал: «Да, России это нужно, водружайте флаг над Парижем. Соответствующую телеграмму пошлю»

Фото: Коммерсантъ / Александр Миридонов  /  купить фото

90% денег, имевшихся в шахматах, доставались верхушке, а средний класс уходил, к примеру, в покер

Фото: Коммерсантъ / Александр Миридонов  /  купить фото

Я не оказывал и не оказываю посреднических услуг по покупке нефти какому бы то ни было государству, компании или частному лицу

Фото: Коммерсантъ / Александр Миридонов  /  купить фото

— 20 лет назад вы были в общем-то новым для шахмат человеком. Вас самого не удивило, что вас избрали практически единогласно?

— В 1995 году шахматный мир пребывал в кризисе — политическом, организационном. А в финансовом смысле FIDE была просто банкротом. В календаре федерации было всего три турнира, но и на них денег не было. А я тогда не был членом FIDE, просто дружил с Анатолием Карповым, Гарри Каспаровым. Так вот в 1994 году Каспаров, потом Андрей Макаров, тогдашний президент Российской шахматной федерации (РШФ), приехали ко мне и попросили, чтобы я провел чемпионат России среди мужчин, потому что денег нет. Хорошо. Собрал журналистов, говорю, что мы готовы обеспечить призовой фонд $100 тыс. плюс чемпиону я подарю Hyundai Sonata.

— Интересный выбор марки автомобиля.

— У меня тогда компания была, через которую шли все поставки машин этой марки на территорию бывшего СССР. Так вот объявил я на пресс-конференции о параметрах финансирования и чувствую, как под столом меня кто-то ногой толкает. Потом уже Каспаров c Макаровым набросились на меня, говорят: «Ты что, какие $100 тыс.!» Я думал — мало, нужно было больше дать, а оказалось, что шахматисты сроду таких денег не видели. Не было в чемпионатах России никаких призовых. Они и говорят: «Отмени призовые». А как отменить, когда я уже пообещал?

В общем, прошел чемпионат, всем понравилось. Всего провел 14 чемпионатов России, мужских и женских, все время с большими призовыми. Как мне потом говорили, тогда я, по сути, спас российские шахматы. Плюс $1 млн я выделил на проведение Всемирной шахматной олимпиады 1994 года в гостинице «Космос». Вот так и втянулся в этот мир.

А в ноябре 1995-го мне звонит президент FIDE Флоренсио Кампоманес, с которым я познакомился, когда по просьбе Каспарова предоставил в его распоряжение свою дачу, и говорит, что на генеральной ассамблее FIDE в Париже назревает бунт. Он просил привезти на нее Каспарова. С Гарри Кимовичем они тогда дружили против Анатолия Карпова. Я поехал к Каспарову, позвал в Париж. Но он заявил, что делать ему там нечего и вообще лучше не вмешиваться. Каспаров тогда считал, что FIDE умерла, и активно проталкивал свою Профессиональную шахматную ассоциацию. Ну а я полетел. Уже на месте выяснилось, что Кампоманесу не хватает голосов, чтобы удержаться на посту, а его конкуренту, главе Французской шахматной федерации Башару Куатли, которого активно поддерживал Карпов, не достает поддержки, чтобы избраться. Кончилось тем, что оба лагеря предложили мне пост первого вице-президента FIDE — дескать, ты молодой, деньги есть, давай к нам. А зачем мне это? Пусть друг с другом сначала договорятся. Но потом вдруг Кампоманес заявляет, что добровольно уйдет в отставку и на свое место предложит меня.

— С кем советовались, прежде чем согласиться?

— Позвонил Андрею Макарову, тот говорит: спроси у Каспарова. Каспаров сразу в крик: зачем, как ты там оказался, для чего?! Если у тебя есть лишние деньги, давай, иди в мою ассоциацию, мы это раскрутим с американцами, а если нет, то Россия все равно будет против тебя голосовать. И он тут же звонит Юрию Авербаху, делегату от России, чтобы он против меня выступил.

— И что вы сделали тогда?

— Позвонил Шамилю Тарпищеву, тогда руководившему спортом в России, обрисовал ситуацию. И мудрый Шамиль говорит: «Слушай, а ты же у нас еще и президент Калмыкии, так что давай Борису Николаевичу Ельцину позвони». Ну я позвонил Виктору Васильевичу Илюшину, это бессменный старший помощник Ельцина, снова обрисовал ситуацию. А Ельцин в больнице с пневмонией лежал. Но на следующее утро меня с ним связали. И он сказал: «Да, России это нужно, водружайте флаг над Парижем. Соответствующую телеграмму пошлю».

Впрочем, РШФ все равно выступила против меня. А вот американцы поддержали. И вышло так, что я был избран практически единогласно.

— Какую задачу ставили в первую очередь перед собой после победы на выборах?

— Главную задачу, которую поставили передо мной — объединить шахматный мир, я, как мне кажется, выполнил.

— А как вы определили, какие задачи приоритетные?

— Вскоре после избрания я встретился с Хуаном Антонио Самаранчем (в то время президент Международного олимпийского комитета (МОК).— “Ъ”). Он сказал: «Кирсан, первое, с чего тебе надо начать, это добиться для шахмат статуса спорта. То есть стать членом МОК и выстроить систему розыгрыша звания чемпиона мира. Второе — действительно попытаться объединить шахматистов». Я сам для себя поставил задачу встретиться со всеми живущими чемпионами мира, чтобы согласовать позиции. Правда, тот же Каспаров со мной долго не разговаривал, но потом я пригласил в постпредство Калмыкии и Карпова, и Каспарова, и Макарова, там чуть не до утра сидели, несколько чайников чая выпили и договорились, что будем проводить объединительный матч Карпов—Каспаров.

Конечно, как только разошлись по домам, они тут же принялись все это критиковать, и тогда я понял, что бесполезно бегать за ними обоими, что FIDE — это организация не для двух чемпионов, а для всех. И тогда я придумал чемпионат мира по нокаут-системе.

— Этот формат вызвал очень много критики.

— Нужно было сохранить шахматный мир, потому что шахматы начали превращаться в салонный вид спорта. 90% денег, имевшихся в шахматах, доставались верхушке, а средний класс, шахматисты с рейтингом 2650–2550 и меньше, уходил, скажем, в покер. Просто потому, что им же нужно было как-то зарабатывать. И этих людей требовалось как-то удержать. Поэтому я и предложил президентскому совету FIDE отказаться от классической матчевой схемы, ввести нокаут-систему, проводить розыгрыш среди 100 шахматистов. Это способствовало вовлечению большого числа шахматистов в шахматную жизнь.

— Очевидно, что перекройка шахматного хозяйства требовала солидных вложений.

— На первый турнир по нокаут-системе я выделил $5 млн. В текущих ценах это гораздо больше. Это был самый крупный призовой фонд за всю историю чемпионских турниров, то есть с 1886 года, когда Вильгельм Стейниц стал чемпионом мира. И ведь мне пришлось уговаривать президентский совет FIDE принять эти деньги. Когда я предоставил совету банковскую гарантию, наступила тишина, потом люди вдруг стали высказываться против. Сейчас я понимаю почему. Шахматы варились в собственном соку, обычной практикой было получение денег под столом, наличие каких-то неофициальных договоренностей. А я эту структуру ломал. Как новичок, по незнанию.

Тогда чуть не дошло до постановки вопроса о моем уходе. Да я и сам был готов уйти. Положение спас Кампоманес, остававшийся почетным президентом FIDE. Когда страсти накалились, он предложил сделать перерыв, и пока все пили кофе, успел переговорить с людьми. Сошлись на том, чтобы попробовать. Хуже не станет, рассудил президентский совет, тем более что 20% от призового фонда, то есть $1 млн, согласно правилам, достаются FIDE.

Как же на меня все тогда набросились! Говорили, что Илюмжинов обманул, что денег он не даст. Но мы провели финал чемпионата в Лозанне, в Олимпийском музее. Символично, что первый ход в матче Анатолий Карпов—Вишванатан Ананд делал Самаранч, и он был под впечатлением от того, что впервые в своей жизни видел, как люди выстраиваются в очередь, чтобы попасть в зал, где играют в шахматы.

Чемпион мира подумал о других

— Но FIDE в итоге вернулась к старой схеме выявления чемпиона.

— А это как раз и было следствием стремления объединить шахматный мир. Ведь по каким только версиям не проводились чемпионаты. Разве что чемпиона по версии похоронного бюро не было. В итоге пришли к организации объединительного матча Веселин Топалов—Владимир Крамник в 2006 году. Крамник победил и стал уже просто чемпионом мира. Без версий. И вот после этого появилась возможность вернуться к матчевой системе. Правда, теперь Магнус Карлсен (чемпион мира.— “Ъ”) требует вернуться к нокаут-системе. То есть всем не угодишь.

— Нам кажется, что сейчас меняется география шахматных турниров. Раньше крупные соревнования чаще проводились в Азии и Восточной Европе, а сейчас, похоже, наметился тренд на смещение вектора шахматной жизни на Запад — активно вовлекаются Норвегия, Германия, Франция, Великобритания. С чем это связано? Ведь представители западных стран, как считается,— это ваша оппозиция. Решили пойти ей навстречу?

— На самом деле если поднять статистику, то выяснится, что на Западе мы проводили турниров не меньше, чем в России и других регионах, которые вы упомянули. Ну например Александр Халифман чемпионом мира в 1999 году стал в Лас-Вегасе. Помню, тогда Владимир Путин ему телеграмму отправил, потом к себе пригласил.

— Ну и как пообщались?

— Нормально. Едем мы к Путину, а Халифман спрашивает, можно ли у премьер-министра что-нибудь попросить. «Конечно,— говорю.— А что вам нужно?» «Здание»,— сказал Халифман. У него школа в Санкт-Петербурге была, и он хотел, чтобы ему передали четырехэтажный особняк. Сидим: Владимир Владимирович, я, Халифман, чай пьем. Путин спрашивает, есть ли какие проблемы? Они с Халифманом земляки как-никак. В ответ Александр скромно так вытаскивает бумажечку, протягивает Путину. «Нехило!» — сказал Путин. Позвонил Игорю Сечину, спрашивает, знает ли он про такое здание. Оказывается, знает, там раньше военкомат был. Потом связывается с Германом Грефом, который тогда был замом мэра Санкт-Петербурга и курировал имущественный комплекс. «Вот,— говорит.— Халифман, наш земляк, чемпионом стал, благородное дело делает, я вот сейчас письмо подпишу, а вы рассмотрите вопрос». Ну а мой вклад выразился в том, что я решил дать академии Халифмана оборудование: шахматы, учебники, компьютеры.

— И как, дали ему здание?

— После того разговора прошел где-то год. Подходит ко мне Халифман и говорит, что, когда приехал в мэрию с письмом за подписью премьера, на него за то, что он Путину нажаловался, обиделись и теперь вообще близко не подпускают. Ну что делать, составили второе письмо. И как-то после одного из совещаний я подошел к Путину и сказал, что не могу выполнить его поручение. И тут Путин стал нервничать. В общем, подписал он второе письмо. Только в этот раз это была уже подпись президента России.

— Вам приходилось жалеть о том, что 20 лет назад вы решили возглавить FIDE? Это ведь не только времени, но и денег требует. Вы, кстати, сколько своих личных средств потратили?

— Я обычно назад не оглядываюсь. Недавно вот встретился с Булатом Асановым, который в свое время возглавлял Шахматную федерацию Казахстана и отчасти тоже был причастен к моему выдвижению в президенты FIDE. «Булат,— говорю,— с твоей легкой руки меня почти на $100 млн развели».

— Откуда такие цифры?

— Например, на упомянутый чемпионат в Лас-Вегасе ушло $3 млн плюс орграсходы. Затем матч Анатолий Карпов—Гата Камский, который я спас и провел в Элисте,— $1,5 млн плюс орграсходы. Потом Гарри Каспаров играл с компьютером в США. Ко мне тогда Каспаров обратился с просьбой провести матч под эгидой FIDE. Я согласился. Через неделю он ко мне приезжает и говорит, что денег нет, но вот израильтяне (а разработчиками шахматной программы, против которой он играл, были они) вроде бы готовы дать $500 тыс. Поехали в Израиль. Встретились с министрами, бизнесменами, мэром Иерусалима. Нам за это сказали спасибо и заявили, что денег нет. Тогда Каспаров говорит: поехали в Нью-Йорк к Майклу Блумбергу, мэру города. Он согласился выделить нам помещение в мэрии. «А денег,— говорит,— нет». А Каспаров всегда утверждал, что умеет привлекать средства. И снова он пришел ко мне, и я выделил ему $1 млн на призовые и расходы. А ведь это малая часть расходов.

Но я не считаю, что потраченные деньги ушли в песок. Все-таки ведь удалось выстроить инфраструктуру FIDE. И сейчас за турнирами очередь выстраивается. Например, матч за звание чемпиона мира, который пройдет в будущем году, мы отдали США, а среди американских городов развернулась жесткая конкуренция за право проведения. Вообще, у нас работает отлаженная система. Мы уже на пять лет вперед знаем, где и когда будем проводить те или иные турниры. Больше того, сейчас проблематично найти окно, чтобы втиснуть новый турнир. Даже шахматисты меня упрекают, что соревнований слишком много.

— Этот матч пройдет в США? Мы имеем в виду недавно наложенные на вас санкции…

— Я уже говорил, что совершенно не понимаю, за что США наложили на меня эти санкции. Минфин США утверждает, что я материально поддерживал сирийское правительство. Да, я был в Сирии, встречался с Башаром Асадом, но там обсуждались исключительно вопросы развития шахмат на территории страны, в частности введение шахматного всеобуча в сирийских школах. Так что, вопреки утверждению Минфина США, у меня не было и нет каких бы то ни было коммерческих интересов на территории Сирии. Я не оказывал и не оказываю посреднических услуг по покупке нефти какому бы то ни было государству, компании или частному лицу.

— Какой из свежих турниров вам запомнился больше всего?

— Наверное, этап Гран-при в Монако. Мы его в казино провели, девушки жили в пятизвездном отеле, а принц Альбер взял турнир под свой патронат. Раньше он такую честь оказывал только гонкам «Формулы-1». Он и участницам выдал карты, на которых было по €1,5 тыс., чтобы шахматистки могли заплатить в ресторане за ужин. Они, правда, пытались выяснить, нельзя ли средства обналичить, но такой вариант не был предусмотрен. Властям Монако все это очень понравилось. Премьер-министр, когда давал прием во дворце, говорит: «Как хорошо, как тихо... А то вот эти гонки так шумят, все кричат. И вообще, ничего там не понятно. А тут спокойно. Да и экономично». И они попросили провести женский чемпионат мира в следующем году. В последний раз турнир в этом казино проводился в 1904 году.

— Каков сегодня бюджет собственно FIDE?

— Несколько миллионов евро. И формируется он за счет упомянутых 20%, которые мы берем с призовых фондов. Эти средства идут исключительно на содержание аппарата, накладные расходы и прочее. Ну а сами призовые фонды теперь уже формируются за счет спонсоров.

— А в чем их интерес? Им ведь нужна некая отдача, медийная например, а шахматы трудно назвать самым популярным видом спорта.

— А она есть. В прошлом году в Сочи проходил матч за титул чемпиона мира между Магнусом Карлсеном и Вишванатаном Анандом. Знаете, сколько посещений было зафиксировано на его официальном сайте? 50 млн! Это мало? Или вот в 2012 году открыли чемпионат мира по блицу и быстрым шахматам в Астане. И по ходу турнира как-то заходим с председателем парламента Казахстана к нашим компьютерщикам. «Давайте,— говорю,— посмотрим, сколько стран сейчас, в эти секунды, наблюдает за Астаной». Смотрим: Россия — 20 тыс. человек, Германия — 15 тыс. и так далее… Но помимо них еще есть и Тринидад и Тобаго, и Ямайка. Мой собеседник поразился: «А что, и там живут казахи?!» «Да нет,— отвечаю.— Просто люди везде интересуются». Так выглядит популяризация территории через шахматы.

— Одна из ключевых программ FIDE называется «Шахматы в школах». Почему для вас принципиально, чтобы они были встроены в систему обучения?

— Эту программу я анонсировал в 2010 году в Ханты-Мансийске. Говоря о ней, сказал, что основные задачи, поставленные передо мной в середине 1990-х, выполнил. Добился того, чтобы МОК признал шахматы спортом, объединил шахматный мир, отстроил систему розыгрыша чемпионского титула. Теперь — следующий этап. На ближайшие десять лет я поставил цель довести количество людей, играющих в шахматы, до миллиарда.

— Зачем?

— Те, кто увлечен шахматами, формируют рынок сбыта шахматных идей. А увлекать ими надо с детства — со школы, с детского сада.

— И какие успехи? Коммерческих партнеров под программу удается найти?

— И немало. В России одной из первых откликнулась «Роснефть», движение «Шахматы в школах» поддерживает, к примеру, благотворительный фонд «Система». Я благодарен всем партнерам движения «Шахматы в школах» и надеюсь, они также довольны сотрудничеством. Какой ведь плюс в шахматах в сравнении с тем же футболом? В футболе потратишь кругленькую сумму и не заметишь, потому что это зарплата одного игрока за год. А в шахматах за те же деньги спонсор решает множество заметных задач. Проводится большое количество мероприятий, которые освещают как отечественные, так и мировые СМИ. Решается социальный вопрос: это ведь по-настоящему благородная миссия, дать возможность нашим детям изучать в школе шахматы, значит становиться умнее, интеллектуальнее, конкурентоспособнее. Наконец, спонсор может ассоциироваться с таким модным видом спорта, как шахматы. Все, как говорится, в одном флаконе. А вообще во всех странах, в которых я бываю (а в среднем я посещаю примерно 100 в год), обязательно стараюсь подписать — как правило, с министром образования — договор о сотрудничестве. В их рамках проводятся мастер-классы, издаются учебники. Результаты впечатляющие. Помню, в Парагвае приезжаем в обычную провинциальную школу, а там на партах лежат планшеты с шахматной программой. Ученикам их между прочим раздают бесплатно. Или возьмем Мексику. Там отобрали десять школ, в течение года смотрели, как дети шахматами занимаются, как успеваемость растет, а потом ввели шахматы как обязательный предмет обучения в 200 тыс. школ. В Армении он являются обязательным предметом во всех школах, а президент Серж Саргсян возглавляет шахматную федерацию страны. В ЮАР, во Вьетнаме картина похожая. В Турции сегодня 6 млн детей играют в шахматы, притом что раньше они там были не очень популярны… В этой стране больше детей шахматами занимаются, чем футболом. У нас тоже некоторые регионы вводят это новшество.

— Какой российский регион считается наиболее продвинутым с точки зрения продвижения шахмат?

— В целом шахматы в школах развиваются в Москве, Томской, Псковской, Кемеровской областях, Забайкальском крае, Республике Татарстан, Калмыкии. Особо хочу отметить успехи ХМАО-Югры. Там введен шахматный всеобуч, там за последние годы прошли все крупнейшие мировые соревнования, включая олимпиаду, построен замечательный шахматный дворец. Наконец, руководитель региона Наталья Комарова является вице-президентом РШФ.

Шахматы сделали олимпийский ход

— А ваша идея включить шахматы в олимпийскую программу еще актуальна?

— Да. Жаль, Хуан Антонио Самаранч ушел из жизни — вот с ним мы бы уже реализовали ее… Но и сейчас кое-какие шаги в этом направлении делаются. В 2018 году шахматы будут частью культурной программы зимних Олимпийских игр в корейском Пхёнчхане. В декабре мы встретимся с руководителем оргкомитета и договоримся о формате нашего участия. Томас Бах, нынешний президент МОК, активно включился в процесс. Мы провели с ним переговоры в Лозанне, в которых участвовали все руководство FIDE и Владимир Крамник (14-й чемпион мира.— “Ъ”), договорились о создании рабочей группы.

— В чем заключаются основные препятствия?

— В регламенте записано, что зимними видами спорта считаются те, для которых нужен лед или снег. Мы хотим, чтобы писалось через запятую — лед, снег и интеллектуальные игры. Тогда все будет в порядке… Идея с шахматами мне представляется очень хорошей даже с практической точки зрения. Во-первых, увеличим количество стран-участниц: в Сочи их было 88, а шахматы дадут существенную прибавку. Подключим Африку, Латинскую Америку. Во-вторых, заполним пустоту, обычно возникающую между дневной и вечерней программами: примерно с 15 до 19 часов. И не надо, повторю, строить никаких стадионов. Мы можем в холлах гостиниц поставить шахматные столы.

— Но разговоры ведутся много лет, и уже кажется, что на уровне разговоров ситуация и заморозится…

— Если честно, то по большому счету нам, FIDE, и так хорошо. Но многим национальным шахматным федерациям включение шахмат в олимпийскую программу нужно, потому что сразу же увеличивается финансирование. Поэтому мы работаем в этом направлении, выполняем все те требования, которые предъявляет к нам МОК.

— Антидопинговые тоже? Шахматы вроде бы к зоне риска не относятся…

— Конечно! Мы подписали кодекс WADA (Всемирное антидопинговое агентство.— “Ъ”), обязались проводить анализы на всех крупных соревнованиях… В 2008 году на Всемирной шахматной олимпиаде в Дрездене был интересный случай. Василий Иванчук, знаменитый украинский гроссмейстер, проиграв партию, должен был анализ сдавать. И вдруг выясняется, что почему-то вместо допинг-контроля он побежал в Дрезденскую галерею смотреть «Сикстинскую Мадонну». Мы там его отловили и привели на контроль — иначе все результаты аннулировали бы. Иногда такое бывает.

У нас на протяжении полугода между прочим шло согласование с МОК, что считать допингом для шахматиста. Сколько чашек кофе можно выпить? Сколько граммов коньячку?

— Были какие-то ЧП?

— Как-то Владислав Ткачев, известный гроссмейстер, член сборной Франции, уснул во время партии на турнире в Индии. Ну уснул — это еще ничего, но ведь контроль времени поджимал… Проверили его — все нормально. Владислав сказал, что вечером ну чуть-чуть принял — крохотную дозу, а еще какие-то таблетки от живота. Да и партия скучная была.

— Вот еще оно наблюдение. В 1995 году Россия доминировала в шахматах. 20 лет FIDE руководит российский президент, а его родина уже не имеет главных титулов чемпионов мира. А на Всемирных шахматных олимпиадах в последнее время отличаются только российские женщины. Вас никак не трогает эта ситуация?

— А могло быть иначе? Союз развалился, советская шахматная школа из-за этого тоже пострадала. А наши тренеры поехали работать в разные страны. Во Вьетнаме шахмат раньше вообще не было. А теперь юные вьетнамцы, иранцы, индусы берут медали на детских и юношеских чемпионатах мира. Благодаря отечественным специалистам шахматы распространились по миру. Вы видите что-то плохое в том, что если раньше за три тура до окончания Всемирной шахматной олимпиады победитель был определен — сборная СССР, то теперь до последнего тура идет борьба? Возникла «кучность»: порядка 10–15 стран могут претендовать на золото.

Да, я кое-что сделал и для того, чтобы в других, нешахматных странах появились звезды. Магнус Карлсен, где он засверкал? На чемпионате мира по нокаут-системе! Норвежская шахматная федерация в 2006 году обратилась ко мне с просьбой включить совсем юного талантливого гроссмейстера в число участников первенства. Я как президент FIDE имею такое право. И у Карлсена пошло. Без «нокаута» он, может быть, никогда чемпионом не стал бы.

Или вот китаянка Хоу Ифань, сильнейшая шахматистка мира. Она из бедной семьи. Ее мама, медицинский работник, подвела ко мне 11-летнюю девочку и попросила, чтобы я тоже ей помог. Я как президент FIDE должен поддерживать шахматистов. И за 20 лет число, тех кто имеет рейтинг, увеличилось в 11 раз. А количество дает качество. И конкуренцию — это неизбежно.

Как Кирсану Илюмжинову предложили возглавить FIFA

— Правда, что вы хотели выдвинуться в президенты Международной футбольной федерации?

— Было официальное предложение выдвинуться. 8 сентября на конгрессе FIDE в Абу-Даби его обнародовал президент РШФ Андрей Филатов. Цель — развитие и популяризация шахмат, повышение узнаваемости бренда.

— Это мы знаем. Мы не знаем, вы сами и вправду хотели идти на выборы?

— Кандидат в президенты FIFA должен по большому счету удовлетворять четырем условиям. Первое — опыт работы в международных организациях и решении политических вопросов. Второе — опыт работы руководителем на государственных и других должностях. Третье — участие в борьбе за права человека. Четвертое — опыт в спортивном бизнесе… Я всем критериям соответствовал. И вообще, я футболом как менеджер, бизнесмен занимался довольно долго. Помните, в 1990-е я создал элистинский «Уралан» и вывел его в высший дивизион? Кстати, он был единственной командой, которая не пользовалась бюджетными деньгами. Тратил я свои личные средства, в том числе на бонусы. Бывало, выиграем мы в Москве, скажем, у «Спартака», все радуются, а я сижу не то чтобы очень веселый. Ведь знаю, что сейчас мне идти в раздевалку и раздавать $100 тыс. на бонусы. Тогда так принято было. В 1997 году, когда мы выиграли первую лигу, каждому игроку подарил по автомобилю. Павлу Яковенко, тренеру,— шестисотый «Мерседес». Выяснилось, что эта машина для Бориса Березовского по спецзаказу делалась… В «Уралане» играли Алексей Смертин, Сергей Кормильцев, Артем Яшкин, тренером работал Леонид Слуцкий. В Калмыкии мы с нуля создали систему детско-юношеского футбола. У «Уралана» было на тот момент лучшее футбольное поле в России. Им восхищались Валерий Газзаев, Олег Романцев, представители UEFA. Виталий Мутко, будучи президентом «Зенита», проводил у нас сборы.

Поэтому мы посчитали, что можно баллотироваться на пост президента FIFA, тем более там ситуация аналогична той, что была в FIDE 20 лет назад. В итоге я начал ездить по странам, советовался с главами государств, с президентами футбольных клубов, с министрами. Я почувствовал поддержку и мог бы баллотироваться, но все-таки решил подождать. Посмотрим, как грядущие выборы пройдут, и, возможно, уже в следующих приму участие.

— А почему решили повременить?

— Я с 1990 года, когда стал депутатом Верховного совета РФСФР, принял участие в 15 выборных компаниях на разных уровнях, и всегда побеждал. Конечно, думал о том, повлияет ли возможная неудача в борьбе за пост руководителя FIFA на имидж. Да и один очень-очень уважаемый человек, с которым я встречался в Москве, говорил, что нужно крепко подумать. А если нет стопроцентной уверенности в победе, то стоит подождать.

— И сколько ждать?

— Есть вероятность, что к этому вопросу мы вернемся уже в самом ближайшем будущем.

— Вы много ездите по миру, при этом ведь помимо FIDE управляете еще и собственным бизнесом, так?

— Бизнес у меня хорошо шел до 1993 года, когда я стал президентом Калмыкии. У меня с десяток компаний был. Но после того как возглавил Калмыкию, бизнес-проекты на долгие годы отошли на второй план. В 2010 году, когда я покинул президентский пост, потихоньку стал возвращаться. Из свежего: я выиграл тендер на строительство новой железной дороги в Монголии, от Таван-Толгойского месторождения до ближайшего морского порта в Китае — это 1850 км. Есть несколько телекоммуникационных проектов — во Вьетнаме, в Камбодже, в Лаосе. Что-то еще.

— FIDE осенью дисквалифицировала вашего конкурента на последних президентских выборах Гарри Каспарова. За что?

— В конце января прошлого года мне прислали статью из The New York Times, где говорилось о том, что Каспаров подписал с генсеком FIDE сингапурцем Игнатиусом Леонгом договор, по которому последний вместо $500 тыс. обязался обеспечить Каспарову голоса на выборах президента FIDE. Причем $500 тыс. были безусловной выплатой. Еще по $100 тыс. причитались за каждый привлеченный голос — на это в общей сложности Каспаров выделил $1 млн, а кроме того, еще $100 тыс. Леонгу пообещали на накладные расходы.

Я дал команду первому президенту FIDE Георгиосу Макропулосу разобраться в ситуации. Связались с редакцией The New York Times, пообщались с автором материала и вышли на норвежского адвоката Мортена Санда, который контракт и составлял. Он не стал отрицать подлинность документа. То есть налицо были нарушения этических норм, и делом Каспарова занялась комиссия по этике. В принципе уже тогда были основания не допускать его до выборов, которые состоялись 11 августа прошлого года. Но комиссия рассудила иначе, а вмешиваться в ее работу я не имею права. К тому же, если бы Каспарова действительно сняли с выборов, пошли бы разговоры о том, что Илюмжинов, дескать, специально это сделал, потому как боится Каспарова.

Тут еще стоит обратить внимание на то, что решение о дисквалификации Каспарова принимал не тот состав комиссии по этике, который открывал дело, а другой, избранный в августе 2014-го на конгрессе FIDE, в который вошли в том числе и люди, предложенные сторонниками Каспарова. Кстати, в этой комиссии никого из России нет. И именно обновленный состав пришел к выводу, что Каспаров и Леонг виновны в нарушении этических норм. Если проще — то в попытке подкупа делегатов конгресса. Конгресс с этим вердиктом согласился и поручил комиссии по этике назначить наказание. Последняя решила дисквалифицировать Каспарова и Леонга на два года. Кроме того, мы, согласно правилам FIDE, обязаны направить все имеющиеся у нас материалы в правоохранительные органы США, поскольку одной из сторон контракта являлась зарегистрированная в Нью-Йорке Kasparov Сhess Foundation, и Сингапура, откуда родом Леонг. А в Сингапуре, должен сказать, жесткие антикоррупционные законы.

— И чем это может закончиться для Гарри Каспарова?

— Ну если ФБР к этой истории отнесется так же принципиально, как к коррупционному расследованию в отношении FIFA, то могут быть и очень серьезные последствия вплоть до лишения свободы. Я хотел бы подчеркнуть, что все это ни в коем случае не месть Каспарову. Я ему искренне сочувствую. Я хотел с ним работать. Ведь предлагал же ему, уже после того как он уступил на выборах, пост вице-президента, хотел, чтобы он возглавил Международную шахматную академию, курировал программу «Шахматы в школы». И все это с зарплатой $1 млн в год. Да даже сейчас, если ему нужны будут деньги на адвоката, я их дам. Но он почему-то решил уйти куда-то в сторону политики.

— А ведь вы когда-то вполне успешно вели совместные дела.

— Вели. Но бизнеса как такового не получилось. Разве что корону я у него как-то купил.

— Какую корону?

— В 1990-м, когда он выиграл чемпионский матч у Карпова, ювелирная фирма Kоrloff вручила ему корону, в которую были инкрустированы 1118 черных и белых бриллиантов. Он ее решил продать, а деньги передать армянским беженцам. Даже был какой-то покупатель, некий арабский шейх. Но шейх куда-то делся, а деньги беженцам Каспаров уже пообещал. Тогда я эту корону и купил.

— Дорого?

— Это коммерческая тайна. Могу сказать, что сделка была осуществлена в Швейцарии, в одном из тамошних банков корона и лежала.

— Она еще у вас?

— Да нет. Потом у меня ее друзья-бизнесмены забрали, использовали, чтобы кредит получить.

— Следующие выборы президента FIDE состоятся в Батуми в сентябре 2018 года. Снова будете выдвигаться?

— Конечно. Все-таки ту программу, что я для себя наметил до 2020 года, я хочу выполнить. Хотя сейчас, оглядываясь назад, ловлю себя на мысли, что если бы я знал, как все это непросто, то, может, и не пошел бы в FIDE. Шахматисты все-таки очень непростые люди.

— А кто самый непростой?

— Наверное, Бобби Фишер (11-й чемпион мира.— “Ъ”). Он был непредсказуем. Хотя с шахматистами это часто случается. Они эгоцентрики, и иногда у них от этого случается личностная деформация. Они начинают считать, что не только на 64 клетках великие, но принимаются проецировать шахматы на жизнь, полагая, что ее тоже можно просчитать. В итоге сами себе создают воображаемый мир, в котором и живут. Всегда вспоминаю слова Гейдара Алиева, который был в курсе перипетий, сопровождавших матч Карпов—Каспаров в 1984-м. «Никогда до конца не доверяй шахматистам,— сказал он мне.— Они слишком умные, и их собственные расчеты постоянно не туда заводят».

Бобби Фишер был эталоном такой вот непредсказуемости. Но я благодарен судьбе за то, что мне выпал шанс сыграть четыре партии с шахматным богом.

— При каких обстоятельствах?

— Еще в советские времена у нас вышла его книга «Мои 60 памятных партий». Разумеется, ему ничего за нее не заплатили. Фишер обращался в правительство СССР, требовал заплатить ему $100 тыс., потом писал письма Борису Ельцину, но вопрос никак не решался.

В 1995 году я, еще не зная о том, что за книгу СССР не заплатил, написал ему письмо, попросил о встрече. Он ответил отказом и заявил, что больше с русскими встречаться не будет. Обиделся. Тогда я обратился к Андору Лилиенталю, известному шахматисту, который дружил с Фишером. Но и он не смог его уговорить. Наконец, мне рассказали о том, почему Фишер себя так ведет, и тогда я вызвался закрыть долг перед ним за счет личных средств. До Фишера эту информацию довели. В результате где-то в полночь раздается звонок: «Здравствуйте, это Бобби Фишер, наверное, знаете, был такой чемпион мира». Договорились, что деньги я ему переведу на банковский счет на следующий день. Но случилась задержка, и в тот день перевод не прошел. Опять позвонил Фишер, ругался. Тогда я предложил лично привезти ему деньги, наличными. А я как раз в Париж собирался ехать. Ну вот взял $100 тыс., в аэропорту меня встретил Лилиенталь… Да, перед вылетом из Шереметьево меня снова набрал Фишер и попросил привезти черной икры и черного хлеба. В общем, едем с Лилиенталем, хлебом и икрой к нему домой, где ждет Фишер. Там стол накрыли: пельмени, водка. После третьего тоста вытаскиваю из сумки банковскую упаковку, а Фишер в этот момент как раз икру на хлеб ножом накладывал. И этим самым ножом он вскрывает упаковку, вынимает одну пачку и начинает считать. «Это точно 100 тыс.?» — спрашивает. «Да, точно»,— отвечаю я. «Но это же в русском банке считали! А я не верю русским!» — сказал он и снова принялся считать. Потом сгреб все деньги в какую-то сумку и разлил водки. И вот на этой волне мы с ним четыре партии и сыграли!