Москва блошиная

Ни одна из российских форм торговли старьем не похожа на европейские блошиные рынки, где всегда есть шанс найти сокровища за бесценок. У нас уникальными артефактами торгуют по салонным ценам, за копейки же продают в основном мусор. Впрочем, теперь этого мусора стало больше, и покупают его охотнее.

МАРИЯ ШЕР

Столичный винтаж

В прошлые выходные в Музее Москвы прошел очередной зимний блошиный рынок. Помимо торговли посетителей развлекали лекциями об истории дамских сумочек и первых игровых автоматах, учили танцевать свинг и показывали японскую фотографию периода Мэйдзи.

По словам Елены Кренцель, координатора проекта, его популярность за два года выросла кратно: на первую барахолку пришло 50 продавцов и чуть больше 2 тыс. покупателей, сейчас же мероприятие стабильно собирает 7-8 тыс. посетителей, в нем участвует более 200 частных и коммерческих старьевщиков, которые платят за место около 2 тыс. рублей.

Дело пошло так хорошо, что ярмарку решили повторить на муниципальном уровне. На первый же блошиный рынок в Саду имени Баумана пришло почти 20 тыс. москвичей — правда, в следующем месяце рынок там уже не проводили, из-за жалоб окрестных жителей.

Зато помимо Музея Москвы стали регулярно устраивать блошиные рынки на Тишинке, появился небольшой, но яркий рынок Cat & Fox в ДК "Петлюра". Растут и старые рынки под открытым небом — ярмарка "Левша" на станции Новоподрезково, развалы у платформ Салтыковская и Рабочий поселок, стихийная толкучка у Преображенского продуктового рынка и рынок на улице Школьной (метро "Площадь Ильича"). "Когда в 2005 году мы впервые провели нашу выставку-ярмарку, поначалу многие название "Блошиный рынок" восприняли плохо, советовали изменить его, ведь тогда к таким рынкам относились с брезгливостью, считали их бедными и убогими,— рассказывает директор компании "Эксподиум" (рынок на Тишинке) Марина Смирнова.— Сейчас же термин воспринимается вполне позитивно, мы зарегистрировали "Блошиный рынок" как наш товарный знак, способствуем популяризации барахолок: например, приглашаем участников со всего света — из Африки, Азии, Латинской Америки, Европы и США, с этого года выпускаем свой журнал, где можно прочитать об историях находок, коллекционировании, барахолках в других странах".

Казалось бы, вот оно — вживление европейской традиции.

Но нет, при всем уважении. Часть этих площадок — торговля антиквариатом по салонным ценам, а там, где продают старье, ничего ценного не найдешь. "В специальных походах на блошиный рынок сегодня нет необходимости,— объясняет, как выйти из этой ситуации, в интервью журналу "Блошиный рынок" модельер Елена Супрун.— В век высоких технологий все мои продавцы с Клиньянкура (Порт-де-Клиньянкур, крупнейший блошиный рынок Парижа.— "Деньги") у меня в друзьях на Facebook, я с ними тесно и плотно сотрудничаю, заказываю то, что мне нужно, и оплачиваю через PayPal".

В России времена, когда на выставке в Измайлово можно было за выходной собрать себе кузнецовский сервиз за 10 тыс. руб., давно прошли. Расположенный рядом с крупной гостиницей, рынок сделал ставку на туристов, заполонив ряды сувенирами — зачастую не самыми качественными. Новоподрезково, конечно, на "блошку" похоже больше — но добираться туда трудно, а настоящие предметы старины за адекватные деньги и здесь купить нелегко. "Основная масса продавцов — "собиратели" и "барыги". Собиратели — это в основном пенсионеры и безработные, которые ищут свой товар по помойкам. Барыги — перекупщики, спекулянты. Перекупают ценные вещи у собирателей, обычно за копейки, и перепродают втридорога",— рассказывает Сергей Силаенков, один из продавцов-собирателей. "Много встречается "отбраковщиков", которые скупают за копейки в магазинах отбракованные товары, ремонтируют и привозят продавать. Недавно появилась еще одна специализация продавцов — "черкизонщики". Это в основном цыгане и выходцы с Кавказа, которые пришли сюда после закрытия Черкизовского вещевого рынка и торгуют новыми вещами, одеждой и постельным бельем. Так что иностранцы здесь если и встречаются, то очень редко",— продолжает Силаенков.

Есть в отсутствии достойных уличных "блошек", конечно, и вина города. Для чиновников настоящие блошиные рынки в городской черте — та еще морока: организация дорогая, нужно нанять администрацию, обеспечить охрану, туалеты, медпункт, а доход мизерный, ведь торговать старьем будут в основном пенсионеры, а они больше 100 рублей за место платить не смогут. "К подобным объектам всегда относятся с настороженностью, так как их очень тяжело администрировать, контролировать",— убежден директор центра конъюнктурных исследований НИУ ВШЭ Георгий Остапкович. Торговля на блошиных рынках не облагается налогами, не требует кассовых аппаратов, через них проходят безо всякого учета гигантские объемы наличных. "Невозможно увидеть, у кого белый бизнес, а у кого серый или черный",— добавляет эксперт.

Но в большей степени это культурологическая проблема. "У нас 80% антиквариата имеет зарубежное происхождение, как правило, европейское,— объясняет Елена Кренцель.— Во-первых, в Европе больше частных домов, людям есть где хранить старые вещи. А во-вторых, не нужно забывать, что Россия в XX веке перенесла много потрясений, разоривших людей,— войны, революции".

Барахолка с человеческим лицом

Но именно в таком "диком" виде барахолки сейчас становятся востребованы. "Растет спрос на любой секонд-хенд — и дешевый, и дорогой,— утверждает Георгий Остапкович.— Это вполне естественно, учитывая, что доходы падают 12 месяцев подряд". По тем же причинам увеличилось и предложение, объясняет декан высшей школы маркетинга и развития бизнеса НИУ ВШЭ Татьяна Комиссарова: "60 миллионов человек едва могут позволить себе минимальную потребительскую корзину; количество пенсионеров, которые тащат на продажу последний горшок герани, конечно, тоже выросло, и в ближайшие годы к ним присоединятся уже не только пенсионеры".

Вслед за барахолками и блошиными рынками россияне стали спокойнее относиться к подержанным товарам в целом. За ювелирными украшениями и другими изделиями из драгметаллов чаще обращаются в ломбарды, рассказывает заместитель директора ОАО МГКЛ "Мосгорломбард" Артем Родионов: "Побочным продуктом ломбардного бизнеса является продажа невыкупленного имущества залогодателей. Этот продукт стал более востребован. Клиенты ломбарда начали скупать золотые изделия, рассматривая их как инструмент сбережения накоплений. В условиях кризиса и роста цен на ювелирную продукцию клиенты ювелирных магазинов обратили внимание на изделия, продаваемые в ломбарде".

Одежду же все чаще подыскивают в секонд-хендах, которые, в свою очередь, не замедлили отреагировать на возросший спрос, изменив саму схему закупки и реализации товара. Еще недавно подавляющее большинство таких магазинов работало на покупном импортном сырье из Европы и Северной Америки — так называемом оригинале, который продается на развес в мешках от 100 кг. Естественно, попасть в такой мешок может что угодно: и совсем негодные к продаже вещи, грязные и изношенные, и посторонние предметы — игрушки, посуда, даже ветошь. Сейчас же "оригинал" ощутимо вырос в цене, закупать его стало невыгодно, кроме того, возникла потребность повышать качество ради того самого среднего класса, который хоть и готов к секонд-хенду, но не настолько, чтобы брать слишком потрепанные или совсем дешевые вещи. "Многие люди с предубеждением относятся к акциям типа "все по 100 рублей", хотя у нас на этом рейле висели вещи, за день до этого стоившие 1500 рублей,— просто за эту цену их никто не брал, вот и решили продать хоть за сколько-нибудь. Но не вышло",— рассказывает менеджер благотворительного секонд-хенда Charity Shop Елена Губарева. Впрочем, по словам Елены, неудача с этой акцией не сильно отразилась на работе магазина. Charity Shop — одни из первых, кто стал работать не с "оригиналом", а с вручную собранным товаром. В магазин несут вещи в среднем три-четыре человека в день, несколько раз в году проводятся акции по сбору вещей в офисах, в торговых центрах "Мега" (последние, впрочем, из-за участившихся террористических угроз пришлось прекратить). Самые красивые и новые вещи остаются в магазине, те, что попроще и поплоше, идут на гуманитарную помощь, самые же неликвидные отвозят во Владимирскую область, на перерабатывающий завод, чтобы затем использовать в производстве стройматериалов. Благодаря бесплатному сырью магазину удается не только расширяться в кризисный год (сейчас открывается уже третий Charity Shop), но и проводить свою социальную программу — например, адресный сбор одежды и отправку ее в соответствующий благотворительный фонд.

Новации в старье

Вообще, новаций на рынке бэушных товаров сегодня много. Алексей Баринский, например, основал "барахолку наоборот", сервис сбора вещей у населения Svalka.me. Теперь каждый москвич может обратиться в "Свалку" и заказать машину, которая заберет его вещи, да еще немного (около 1000 рублей) приплатит. Собранные вещи стартаперы развозят по барахолкам и секонд-хендам, а также проводят собственные гаражные распродажи в онлайн- и офлайн-формате. Светлана Гусарова, владелица "Барахолки Рыжа", убеждена, что такой сервис в Москве необходим: "Потребность в избавлении от лишних вещей колоссальная. Секонд-хенды многие от частных лиц одежду по-прежнему не принимают, церкви и благотворительные фонды от вещей чуть ли не отплевываются, так много им натащили, ведь долгое время считалось, что старое и ненужное надо нести только туда, а в другие регионы пересылать дорого".

Популярный на Западе и почти неизвестный в России подход к торговле старым или ненужным товаром — гаражные распродажи — привнес магазин "Своя полка", где распродажу может провести любой желающий, взяв в аренду полку на неделю и больше. "У нас три основных категории: старые и ненужные личные вещи, хенд-мэйд и магазины-перекупщики",— рассказывают владельцы заведения Никита и Анастасия. Для секонд-хенда полка стоит 700 руб. в неделю, для хенд-мэйда — 450.

Другой яркий тренд, общий и для индивидуальных продавцов, и для секонд-хендов с барахолками,— уход в онлайн. С повсеместным распространением интернета у них появилась отличная возможность для рекламы, невозможной в офлайне, убеждена Татьяна Комиссарова: "Основная проблема барахолок — отсутствие продвижения, ведь люди психологически просто не могут откликнуться на рекламный щит "Заходите в наш секонд-хенд". А на досках объявлений, в группах в соцсетях и других каналах эти магазины получают онлайн-витрину". Правда, отмечает эксперт, полноценные интернет-магазины из барахолок едва ли вырастут — слишком дорогая организация, а хорошая доходность возможна только при больших масштабах. Плюс далеко не все категории товаров можно реализовывать онлайн, знает на собственном опыте Елена Кренцель: "Мебель легче продавать в интернете, на рынок ее дорого и тяжело везти, кроме того, онлайн хорошо продается то, что можно оценить по фотографии: серебро, фарфор, предметы для интерьера. А вот ювелирные изделия в интернете не купят, так же как и одежду, парфюмерию — все, что требует личного осмотра". Но совмещать онлайн и офлайн стараются все: магазины делают сайты, выставляют на Avito, если это частное лица, то и на рынки ездят, и выставляют товар параллельно на этих ресурсах, продолжает Кренцель. В результате на доске объявлений Avito.ru, по данным пресс-службы компании, спрос на такие категории товаров, как "бытовая электроника", "для дома и дачи", "личные вещи", "отдых" в ноябре 2015 года увеличился на 60% по сравнению с аналогичным периодом 2014-го, а предложение — на 59%.

"С кризиса 2008 года у людей со средним уровнем дохода начала меняться модель потребления, они стали покупать более рационально: не просто то, что нравится, а то, что, к примеру, сочетается с другими вещами, или то, что прослужит дольше",— считает Татьяна Комиссарова. Сейчас, когда у половины населения более 50% доходов уходит на еду, эта модель окончательно закрепилась: россияне начали активнее искать способы сэкономить на одежде, предметах быта, детских товарах. Стали чаще сдавать вещи в ремонт, шить и вязать, организовывать групповые закупки. А на фоне того, что качество товаров во многих секонд-хендах выросло благодаря потребителям люксового сегмента, которым тоже надо куда-то девать ненужные вещи, средний класс теперь психологически лучше готов к секонд-хенду.