2016-й объявлен в России Годом кино, и государство готово на него потратиться. Однако, как представляется, российское кино нуждается не столько в деньгах, сколько в изменении отношения к нему. Наше кино должно повзрослеть — вслед за выросшим зрителем
Современный зритель идет в кино не для того, чтобы забыться, а чтобы увидеть на экране себя
Фото: Олег Харсеев, Коммерсантъ
Мероприятия вроде Года кино государство понимает единственным образом: "Надо дать больше денег". И дает. Министерство культуры приняло решение "одноразово в качестве шага навстречу нашему кинематографическому сообществу все средства, которые выделяются Фондом кино, выделить на безвозвратной основе",— заявил еще в декабре 2015 года министр культуры РФ Владимир Мединский. Таким образом, в 2016 году российские продюсеры впервые за несколько лет смогут не возвращать государству деньги, полученные из федерального бюджета на производство и прокат фильмов (общая сумма составит приблизительно 5 млрд рублей). Кроме того, как сообщает пресс-служба Минкульта, из бюджета на проведение Года кино выделят почти 1,5 млрд рублей.
Помощь культуре — в данном случае кино — традиционно понимается только как "помощь деньгами". Однако эта политика и прежде не приводила ни к художественному, ни к экономическому прорыву. В 2015 году общие сборы 10 самых успешных российских картин составили 3 млрд 723 млн рублей. Для сравнения: на топ-10 зарубежных лент в российском прокате пришлось 13 млрд 649 млн (данные на 29 декабря 2015 года; здесь и далее — данные интернет-портала "ПрофиСинема"). В прошлом году зрительский интерес к отечественному кино упал настолько, что впервые с 2003 года ни один российский фильм не попал в десятку самых кассовых фильмов за год — при рекордном числе отечественных фильмов, вышедших в прокат в 2015 году (126 картин). Увеличение количества российских фильмов в прокате не привело к качественному росту кассовых сборов. Три самые кассово успешные патриотические картины 2015 года ("Батальонъ", "Битва за Севастополь" и "А зори здесь тихие") собрали вместе сумму, сопоставимую с той, которую получила в прокате одна анимационная лента "Три богатыря. Ход конем" (мультфильм собрал почти 963 млн рублей). Многие премьеры добились в прокате меньше ожидаемого или вовсе провалились. Киносоциологи отмечают, что на экраны в 2015 году не вышло ни одного "фильма-события", который мог бы привлечь в кинотеатры больше, чем 4 млн зрителей. Очевидно: только деньгами не решить проблему. Хотя бы потому, что Голливуд все равно тратит в десятки раз больше. К тому же деньги, хотя и являются для кино обязательным условием успеха, не являются его гарантией.
В чем же тогда проблема? Явно не в том, что "массовый зритель перестал ходить в кино" (на Голливуд он ходит, как мы видим). И не в том, что "мало фильмов делают" (уже сопоставимо с количеством фильмов в СССР). Проблема современного российского кино прежде всего в том языке, на котором оно говорит с массовым зрителем.
Основой возраст киноаудитории сегодня — от 15 до 35 лет. Эти люди, родившиеся в 1980-1990 годах, воспитаны уже на мировом кино и сериалах. Эта аудитория пластична, подвижна, воспринимает мир на языке игры, превращения и перевоплощения (в прямом и переносном смысле, самый востребованный жанр — фантастика). Те, кто сегодня создает кино (в первую очередь так называемые режиссеры-государственники), и те, кто ходит в кинотеатры,— люди из принципиально разных миров. Язык, которым пытается разговаривать со зрителем российская патриотика, катастрофически устарел: он пафосный, одномерный, не оставляет зрителю выбора. Архаической является концепция экранного патриотизма: патриотизм вовсе не обязательно равен войне, он не обязательно проявляется только на границе между жизнью и смертью. Гламуризация военного кино, заполнившего экраны в 2015 году (добить к привычному набору героев спецэффектов и компьютерной графики), не сделала это кино современным. Несовременной выглядит в первую очередь идея, которую транслируют эти фильмы: априорная готовность принести себя в жертву государству. Сама идея "прославления смерти" (во что и превратилось патриотическое кино) не может быть близкой аудитории сегмента 15-35. Она отторгает подобные фильмы даже не по идеологическим соображениям (она аполитична по большому счету), а по эстетическим: это попросту скучно.
Но есть и другой большой сегмент — развлекательное кино. Почему оно в российском исполнении не убеждает зрителей? (Его кассовые показатели еще хуже, чем у патриотического кино.) Дело опять же в несовременности. В неубедительности, неестественности сюжетов. Попросту говоря, героям этих картин никто не верит. Американская "тупая комедия" и та убедительнее, правдивее — хотя речь совсем о другой стране. И это еще одна проблема нашего кино: отсутствие проблематичности, конфликта — реального, а не выдуманного. Российское развлекательное кино намеренно бесконфликтно, а значит, безжизненно; это борьба хорошего с лучшим, игра в поддавки. Действие российской комедии происходит "нигде", в безвоздушном пространстве — зритель попросту не узнает себя в этих фильмах. Как генералы всегда готовятся к прошлой войне, так и продюсеры делают фильмы для предыдущей аудитории. В 1990-2000-е существовала такая концепция: "люди не хотят правды от кино — они хотят сказки, они идут в кино отдохнуть, забыть о проблемах". Сегодня типовое российское развлекательное кино представляет реализацию мечты постсоветской домохозяйки: увидеть на экране расширенную до полутора часов рекламу стирального порошка или кошачьего корма, с говорящими героями, в роскошных интерьерах. Однако для аудитории 15-35 вся эта "красота" уже не является чем-то актуальным: этот зритель как раз хотел, чтобы с ним говорили о "проблемах" — пусть и в доступной форме. А единственной проблемой развлекательного кино является поиск спутника жизни, других проблем нет.
Комедия Жоры Крыжовникова "Горько" (2013) стала самым прибыльным отечественным фильмом в истории российского кинопроката, сумевшим собрать более 25,5 млн долларов при бюджете в 1,5 млн. Он побил кассовые рекорды при минимальных затратах потому, что история была рассказана современным языком, с элементами черного юмора и абсурда, герои взяты из жизни — грубой жизни провинциального города. Три фактора — самоирония, правдивость и современность — сработали.
Однако это исключение. Сама система распределения денег (а большинство денег в бюджете любого российского кино — государственные) вынуждает авторов к воспроизводству привычного, а не к созданию нового. Это развращает и одновременно лишает творческой самостоятельности, поиска оригинальных сюжетов, смелости и актуальности. Это замкнутый круг: прокатные рекорды может ставить только нечто неожиданное, оригинальное, провокационное, а система распределения денег поощряет не новое, а традиционное и предсказуемое. Минкульт открыто заявляет, что "кино должно работать на государство", тем самым психологически давит на продюсеров и режиссеров, загоняя их в узкие рамки: позитив, прошлое, патриотизм. Лишая права на риск, права на творчество.
Между тем в современной России мы имеем дело с совершено иной аудиторией, несравнимой даже с аудиторией 2000-х годов. Современный посетитель кинотеатров давно перерос отечественное кино. Нынешнее российское кино зрителю кажется именно что "детским садом"; он расценивает его в категориях "предки читают нотацию". Он уже вырос, а кино продолжает ему читать на ночь "Курочку Рябу", лепить куличи в песочнице и объясняет, как "это" происходит, на примере рыбок.
Для того чтобы ситуация изменилась, необходимы не очередные денежные вливания, а доверие. К режиссерам и продюсерам, которые сами должны определять, о чем и как говорить со зрителем, не оглядываясь на государство. К зрителю, который давно уже готов к усложнению киноповестки. "Прощание со сказкой, возвращение к реальности" — так, наверное, формулируется этот рецепт одной фразой.