Тогда и всегда
Анна Наринская об английской экранизации «Войны и мира»
Телекомпания BBC выпустила многосерийную экранизацию «Войны и мира», в которой помимо ляпов и упрощений присутствует еще огромная любовь к роману
Под окнами особняка Ростовых валяются хрюкающие свиньи, которых Пьер гладит по загривкам. Элен (ни плеч, ни бюста) одета в наряды, оставшиеся, скорее всего, от экранизации "Великого Гэтсби". Время от времени раздается литургическое пение, а по ходу Шенграбенского сражения даже отчетливо слышно поминовение патриарха, произносимое во время Великого Входа. Первый поцелуй Наташи и князя Андрея происходит в сугробе — где ж этим русским еще целоваться-то? — и пушистый снег оттеняет пушистость их прильнувших друг к другу меховых шапок. Но сквозь все это абсолютно ясно и неотменимо ощущается: какой это невероятно, невероятно великий роман, какая это поразительно сложно составленная и в то же время как будто совершенно естественно сложившаяся штука, в которой истории отдельных и совершенно разных душ образуют систему жизни.
Так что — неплохая это экранизация. Вот именно поэтому неплохая, а не потому, что кастинг иногда исключительно удачен — Пол Дано в роли Пьера ужасно похож на Пьера, а Джим Бродбент прекрасен в роли старика Болконского (правда, он великий актер и прекрасен в любой роли), и не потому, что военные сцены сняты вполне в духе Толстого — антипомпезно и хаотично, наглядно демонстрируя, как это толстовские герои могли "бродить по сражению, ничего не понимая". Из-за этого ощущения большой литературы, которое удалось не потерять создателям (и которое чаще всего отсутствует в теперешних отечественных экранизациях классики, умудряющихся любого Достоевского превратить в Арцыбашева),— "большой" и в смысле "великой", и в таком важном для Толстого смысле представления жизни как огромной системы, "вещества", текущего независимо от воли людей и влекущего их за собою. И нет, это не "Аббатство Даунтон на выезде в России", как этот сериал припечатали в журнале The New Yorker — это яркий и, главное, увлеченный, хоть иногда и нелепый пересказ того, кто читал, для тех, кто не читал. Примерно так, хотя, конечно, талантливее, моя бабушка в детстве вместо сказок пересказывала мне — с некоторыми, правда, купюрами — "Человеческую комедию" Бальзака. Помню, описывая какой-то поворот событий в отношениях графини де Ресто с Максимом де Трай, она сказала: "Тут графиня так и села".
Возьмись моя бабушка, кстати, излагать "Войну и мир", она, конечно, избежала бы большинства неточностей, за которые ругают бибисишный извод. Она родилась в 1901 году, и детали навсегда отрезанного от нас тогда классового общества были ей куда понятнее. И в этом смысле странно, что у нас ругают этот сериал, сравнивая его с "куда более точным" фильмом Сергея Бондарчука. Тут позволю себе еще одну вспоминательную историю.
Нет, это не «Аббатство Даунтон на выезде в России», как этот сериал припечатали в журнале The New Yorker — это яркий и увлеченный, хоть иногда и нелепый пересказ того, кто читал, для тех, кто не читал
Мои родители дружили с Еленой Васильевной Сафоновой, дочерью известного дирижера, сестрой Анны Васильевны Тимиревой — гражданской жены генерала Колчака. Она дожила до 1980 года, занималась живописью, а во времена безденежья снималась в киномассовке. Однажды она откликнулась на объявление о наборе статистов: "Требуются люди со старорежимной внешностью". На площадке к ней подошел старик с внешностью, исключительно соответствующей описанию, и представился: "Крузенштерн, внук мореплавателя".
Так вот, пока были живы такие люди, еще имело смысл говорить о какой-то "точности", еще был кто-то, кто мог о ней свидетельствовать. Теперь фильм о XIX веке для нас ничем не отличается от пеплумов или стилизаций под "галантный век", и требования к точности могут быть примерно такие же. В конце концов, что мы знаем о том, как точно туалет Гленн Клоуз в "Опасных связях" Стивена Фрирза соответствует моде именно того десятилетия XVIII века? Ничего мы об этом не знаем. Мы знаем только то, что фильм прекрасный. И бибисишному сериалу если чего-то и недостает (ну, кроме хорошей исполнительницы роли Наташи), так это большей свободы, большей открытости приема и отказа от попыток ученической точности.
Конечно, граф Лев Николаевич Толстой писал роман "Война и мир" в 60-х годах XIX века о том, что происходило в его начале, но по большому, по главному счету, то, что там описано, происходит всегда. Князь Андрей всегда смотрит на небо Аустерлица; юный Петя, которого вот-вот убьют, всегда предлагает всем изюм, потому что "привык что-то сладкое"; мертвое лицо маленькой княгини всегда выражает "что вы со мной сделали?". И любой пересказ, любая экранизация хороша, только когда она про это "всегда", а не про "тогда". У бибисишников немного получается. Немного. И на том спасибо.