«Отношения с Россией для Красного Креста имеют стратегическое значение»

Международный комитет Красного Креста (МККК) рассчитывает в текущем году интенсифицировать взаимодействие с российскими властями. О конкретных проектах в России, а также об острых гуманитарных проблемах на Украине и в Сирии глава региональной делегации МККК в РФ, Белоруссии и Молдавии ПАСКАЛЬ КЮТТА рассказал корреспонденту “Ъ” ЕЛЕНЕ ЧЕРНЕНКО.

— МККК — всемирно известная, авторитетная организация, но в России у некоторых людей, в том числе и во власти, есть предубеждение, что она является инструментом западного влияния и что ее сотрудники могут быть вовлечены в шпионскую деятельность. Вы с таким отношением сталкиваетесь? Как в целом складываются ваши отношения с российскими властями?

— Наши отношения с властями РФ прошли через несколько стадий. Мы начали работать здесь в 1992 году в связи с конфликтом на Северном Кавказе. Потом были другие конфликтные очаги. За прошедшие годы было много разных ситуаций, но мы всегда в своей работе старались учитывать позицию российских властей. С моей точки зрения, поворотный момент в отношениях между МККК и властями РФ наступил в 2015 году, когда Москву посетил президент нашей организации. Он был принят президентом РФ Владимиром Путиным, и это придало сотрудничеству между МККК и Россией новый импульс.

Помимо нашей работы непосредственно на территории России мы активно сотрудничаем с российскими властями в регионах, где и у Москвы, и у нас есть интересы и задачи. В частности, на украинском направлении и, конечно, в Сирии. Мы осознаем, что Россия играет все более важную роль в международных делах и может оказывать влияние на процессы в регионах, где работает МККК. Мы плотно работаем с российским МЧС. Обсуждаем мы с российской стороной и такие фундаментальные вопросы, как, например, развитие международного гуманитарного права.

Действительно, некоторые люди — и не только в России — считают МККК «агентом западного влияния». Да, мы «родились» на Западе, в Швейцарии. Но мы твердо придерживаемся принципов нейтральности и независимости. И мне кажется, что за 150 лет существования организации мы доказали, что мы заботимся о людях, а не о чьих-либо интересах. Мы не принимаем чью-либо сторону и не позволяем кому-либо влиять на нашу работу. Это принципиальная позиция.

— Какие планы у вас в России на этот год?

— Что касается дальнейшего взаимодействия с российскими властями, то у нас большие планы и амбиции в 2016 году. Отношения с Россией для МККК имеют стратегическое значение, и мы хотим придать им еще более солидную базу. В ближайшее время мы хотим предложить российским властям план сотрудничества на 2016 год, главным пунктом которого должен стать крупный гуманитарный форум с участием высокопоставленных официальных лиц. В рамках этого мероприятия мы хотели бы обсудить сегодняшние проблемы и потребности людей в конфликтных точках, а также вызовы, с которыми мы столкнемся в будущем,— скажем, в киберпространстве или в связи с развитием робототехники. Руководство МККК придает большое значение этому мероприятию, и исходя из моих предварительных бесед с российскими властями я могу сказать, что в Москве в этом тоже заинтересованы.

— Вы уже упоминали Украину. Как вы оцениваете гуманитарную ситуацию там?

— Ситуация там весьма плачевная. Более 8500 человек погибли. 2,6 млн человек стали беженцами. Из них 1,5 млн находятся в других частях Украины, более 1 млн бежали в Россию и Белоруссию. Это данные ООН. За последние месяцы интенсивность конфликта уменьшилась, но обстрелы продолжаются, и людям, живущим вдоль линии соприкосновения, все еще угрожает опасность. В целом люди в зоне конфликта продолжают страдать — как в связи с отсутствием необходимых бытовых условий, так и в психологическом смысле. Ситуацию усложняют холода. Во многих населенных пунктах не работает центральное отопление, а топить иными способами либо дорого, либо невозможно. Не хватает лекарств, средств гигиены, продуктов и питьевой воды. Разрушены больницы, школы, детсады. Затруднено передвижение. Некоторые территории заминированы. Есть пленные и пропавшие без вести. Иными словами, гуманитарная ситуация в регионе крайне сложная и требует дальнейшего внимания и конкретных действий.

— А МККК сейчас имеет возможность свободно работать на территории самопровозглашенных ДНР и ЛНР? Осенью у вас с этим были проблемы…

— Сегодня у нас есть возможность работать на территории всей Украины. Мы общаемся со всеми сторонами конфликта, включая ДНР и ЛНР. Я не буду вдаваться в подробности, но могу сказать, что мы работаем. Это не значит, что все проблемы решаются мгновенно, но мы продолжаем диалог во благо всех людей, которые страдают от этого конфликта.

— Какую помощь МККК оказывает беженцам с Украины, находящимся на территории России и Белоруссии?

— Более года назад мы запустили специальную программу помощи наиболее уязвимым группам перемещенных лиц. Совместно с Российским Красным Крестом мы ежемесячно поставляем гуманитарную помощь 23 тыс. беженцев в Ростовской области, Краснодарском крае и Республике Адыгея. В Крыму мы помогаем 12 тыс. перемещенных лиц. А в Белоруссии — 3 тыс. Прежде всего речь идет о продовольственной помощи и предметах гигиены. Также мы стараемся помогать этим людям поддерживать связь с семьями, разыскиваем без вести пропавших. Это огромная проблема. Число лиц, пропавших без вести, огромно, и на их поиски могут уйти десятилетия.

— А есть конкретные цифры?

— Точных нет. Но мы общаемся с 1 тыс. семей, члены которых считаются пропавшими без вести. Мы призываем все стороны конфликта обратить внимание на эту растущую проблему и создать специальный координационный механизм для ее решения. Эта проблема обсуждается в рамках контактной группы по урегулированию конфликта в Донбассе, но нужны конкретные совместные действия. Чем быстрее будет создан такой механизм, тем лучше.

— Еще одна гуманитарная проблема, которая обсуждается в рамках контактной группы, в том числе с участием МККК,— это обмен пленными. Почему не удается, как то предписано минскими соглашениями, обменять всех на всех?

— МККК, имея большой опыт содействия подобным переговорам, старается максимально облегчить и ускорить этот процесс. Мы выступаем в роли нейтрального посредника. Так это было, в частности, в октябре и ноябре прошлого года, когда стороны смогли договориться об обмене нескольких десятков лиц. Естественно, мы заинтересованы как в том, чтобы этот процесс не останавливался, так и в том, чтобы иметь прямой доступ к задержанным лицам.

— Сейчас он у вас есть?

— Частично.

— И с одной и с другой стороны не полностью?

— Да.

— Вы также упоминали Сирию. Есть ли у МККК сейчас возможность работать там? Сообщалось, что целый ряд крупных городов блокирован — либо правительственными силами, либо оппозицией — и к ним нет доступа.

— Для МККК операция в Сирии сейчас является крупнейшей. На 2016 год на нее выделено 151 млн швейцарских франков. Гуманитарная ситуация в Сирии ухудшается с каждым днем. Огромное количество людей оказалось на грани выживания. У многих нет крыши над головой, нет доступа к продовольствию, питьевой воде и лекарствам. Потребности в гуманитарной помощи огромные. И от того, получит ее человек или нет, нередко зависит его жизнь.

Проблема с доступом действительно очень серьезная. А нам нужен доступ ко всем нуждающимся. Совместно со структурами ООН и Сирийским Арабским Красным Полумесяцем нам удалось осуществить несколько поставок гуманитарной помощи в ряд крупных осажденных городов — Мадайю, Эз-Забадани, Фуа и Кефрайю. Речь идет о поставках продовольствия, медикаментов, одеял. В Мадае наши сотрудники видели очень серьезные случаи истощения.

— Этот город осажден правительственными силами?

— Да. Там большое число голодающих, больных и раненых.

— Сколько?

— Это сложно сказать. В целом в Сирии, по нашим расчетам, более 4,5 млн человек находятся в осажденных населенных пунктах или труднодоступной местности. Им нужна помощь. А это значит, что гуманитарным организациям нужен постоянный и неограниченный доступ к ним. Мы призываем все стороны конфликта оказать нам содействие в облегчении жизни гражданского населения и все страны, которые могут повлиять на ситуацию, использовать свои рычаги, чтобы мы смогли эффективно осуществлять свою миссию в соответствии с Женевской конвенцией (о защите гражданского населения во время войны.— “Ъ”).

— Россия вам помогает?

— Да, у нас достаточно тесное сотрудничество на сирийском направлении. Мы обсуждаем конкретные проблемы как с коллегами в Москве, так и с российскими представителями на месте. Кроме того, Россия в 2013 и 2014 годах выделила нам примерно $3 млн для операции в Сирии.

— Не могу не спросить про Йемен. Осенью у нас было интервью с представителем МККК, который сказал, что, если Саудовская Аравия не снимет морскую блокаду, Йемен ждет гуманитарная катастрофа. Блокаду в итоге частично сняли. Какова сейчас ситуация в Йемене?

— Конфликт в Йемене длится уже более девяти месяцев. За это время гуманитарная ситуация в стране серьезно ухудшилась. Не думаю, что там есть хоть одна семья, которая так или иначе не пострадала от конфликта и его последствий. В среднем около 25 людей погибает там каждый день. 120 получают ранения. Всего было убито более 5700 человек, 30 тыс. ранены. Половина из них — гражданские лица. Более 2 млн человек были вынуждены покинуть свои дома.

Да, вы правы, ситуация с ввозом базовых товаров стала в последнее время чуть менее критичной, но объем поставок несравним с тем, который был до кризиса. А я напомню, что до войны Йемен импортировал 90% продаваемых в стране товаров. В нынешней же ситуации люди просто не могут позволить себе купить товары первой необходимости, цены на продовольствие и лекарства выросли в несколько раз. Стоимость горючего выросла на 500%. Из-за этого во многих больницах нет электричества. Я уж не говорю об остром дефиците лекарств.

При этом 10 января на севере Йемена снарядом было разрушено здание больницы, которую поддерживала международная гуманитарная организация «Врачи без границ». Есть погибшие и раненые. И это не первый такой случай. В целом за время конфликта более 100 медицинских учреждений пострадали от прямых или непрямых атак.

— Возвращаясь к Сирии: то и дело появляются данные о том, что и там медицинские учреждения страдают от ударов российской авиации (власти РФ эту информацию опровергают). Вы можете это подтвердить или опровергнуть?

— У меня нет информации на сей счет. Но даже если бы она была, я не стал бы ее публично оглашать. Если подобные вопросы возникают — в любом регионе — мы стараемся обсуждать их в доверительном ключе и непосредственно с участниками конфликта.

— А в чем разница между Йеменом и Сирией? Вы же про первый говорили…

— Мы делаем исключение, если ситуация принимает драматический характер и мы не имеем права молчать. С точки зрения нападений на медицинские учреждения в Йемене сейчас именно такой момент.