Фото: National Archives of Georgia
Фото: РИА Новости
Первый советский детский сериал 1923 год Режиссер Иван Перестиани
«Буржуазия именно потому, что она не глупа, преподносит Пинкертона молодежи. Пинкертон пользуется громадным успехом. Дело в том, что для ума требуется легкая, занятная, интересная фабула и развертывание событий, а для молодежи в десять раз больше. Буржуазную форму детектива следует наполнить коммунистическим содержанием из области военных сражений, приключений, нашей подпольной работы, Гражданской войны, различных похождений и приключений наших рабочих, когда наши рабочие бросались с одного фронта на другой».
Так разъяснил суть "Коммунистического воспитания в условиях нэпа" "любимец партии" Бухарин на V Съезде комсомола (октябрь 1922-го). "Есть потребность в советском Жюль Верне, который смог бы увлечь грамотных рабочих и сельский пролетариат величественной перспективой социалистического строительства",— в кои-то веки согласился с ним Троцкий, обеспокоенный тем, что массы, увидев "крайнюю медлительность процесса улучшения", охладели к революционным лозунгам.
Троцкому бросить Буденного на штурм Индии было, как папиросу раскурить. Бухарин вообще ходил в красных евангелистах — сочинял "Азбуку коммунизма". Почему они оба вдруг озаботились "pulp fiction", без помощи конспирологов не понять. Но маркетологами они оказались гениальными. "Угар нэпа" еще не наступил, а они уже просчитали: рынок только и ждет санкции на "красное чтиво".
За "чтиво" взялись, среди прочих: Алексей Толстой ("Гиперболоид инженера Гарина") и Мариэтта Шагинян ("Месс-Менд"), Леонид Борисов ("Ход конем") и Виктор Шкловский с Всеволодом Ивановым ("Иприт"). Под занавес эпохи — даже Лидия Гинзбург ("Агентство Пинкертона"). Но "прочих" оказалось так много, что вскоре критический стон и скрежет зубовный встали над русской литературой.
Мастак Перестиани «купил» аудиторию гениально просто, поставив в ситуацию «двойной самоидентификации», перекинув мостки от революционной романтики к вневременным шедеврам подросткового чтения
"Старые сыщики перелицовываются в агентов ГПУ, трагические злодеи — в империалистов, добродетельные, благородные герои — в большевиков",— страдал интеллигентный большевик Александр Воронский. "Элементы построения классического романа приключений оказались механически перенесенными на нашу почву, но конечной целью персонажа стал уже не мешок с деньгами, а мировая революция",— чеканил рапповец Яков Рыкачев. Он даже составил список книг, невменяемых до такой степени, что казались пародиями. Почетное первое место заняли "Красные дьяволята" Павла Бляхина, по которым Иван Перестиани уже снял манифест "красной пинкертоновщины".
Скромный и, судя по его будущему поведению, порядочный Бляхин, ветеран бакинских стачек и уличных боев на Красной Пресне, работал по линии политпросвета и политцензуры, но грезил литературой. Какой он был писатель, значения не имело: Перестиани все равно с ходу потерял его рукопись и снимал "по вдохновению". Экс-премьера таганрогского театра, втянутого в авантюру кино самим Бауэром, такие мелочи не смущали. Бляхин потом пришлет ему возмущенное письмо — дескать, я такого не писал,— что тоже не будет иметь никакого значения: "Дьяволята" сразу стали безусловным подростковым хитом. Политпросвет недоумевал: детям положено любить детское кино типа "Как Петюнька ездил к Ильичу" (Михаил Доронин, 1925), а они требуют "Дьяволят".
Мастак Перестиани "купил" аудиторию гениально просто, поставив в ситуацию "двойной самоидентификации", перекинув мостки от революционной романтики к вневременным шедеврам подросткового чтения. Теоретически подростки должны были идентифицировать себя с Мишкой (Павел Есиковский) и Дуняшей (София Жозеффи), мстящими махновцам за отца, но те и сами чувствуют себя вовсе не детьми железнодорожника Петрова. Мишка бредит Фенимором Купером и записки с угрозами, которые подбрасывает Махно, подписывает: "Следопыт". Дуняша не расстается с "Оводом".
Чернокожий Том Джаксон (Кадор Бен-Салим), заменивший бляхинского китайчонка, ничего не читает, он сам — живая цитата из Жюля Верна. Его присутствие — дань не пролетарскому интернационализму, а оголтелой экзотике "пинкертоновщины". В романе Бориса Липатова и Иосифа Келлера о борьбе спецслужб за взрывчатку "везувиан" "Вулкан в кармане" (1925) исполняли дикие танцы в берлинском кабаре негры Зулумба (его потом съедят акулы) и Навуходоносор. "Иприт" начинался "Главой первой, рассуждающей о НЕГРЕ, КОТОРЫЙ НЕ СПИТ!".
Дефицит сценария возмещался избытком переодеваний и трюков: прыжки на крышу поезда, джигитовка, падения с обрыва в море, переправа по канату через пропасть. Аудитория не могла не оценить: все по-честному, все с риском для жизни. Дело в том, что измученный кастингом, Перестиани как-то выбрался с женой в тифлисский цирк, и там на него снизошла благодать: он взял да и нанял на главные роли циркачей. Жозеффи — силовая акробатка из знаменитой цирковой династии. Есиковский — клоун по прозвищу Пач-Пач и виртуоз-наездник. Оставшийся в России интервент, интеллигентный сенегальский стрелок Бен-Салим — акробат и борец.
Перестиани, следуя "буржуазной" практике сериалов, выпустил "Дьяволят" в двух сериях. Убедившись, что за три года "железо не остыло", взялся неуемно ковать его: снял за один 1926 год четыре сиквела — "Савур-могила", "Преступление княжны Ширванской", "Наказание княжны Ширванской", "Иллан Дилли". Это было упоительное "черт знает что". Княжна-белоэмигрантка пыталась смертельным газом сжечь бакинские промыслы; диверсант Руманеску проникал в СССР под маской клоуна; под конец "дьяволята" оказывались пленниками необитаемого острова: мечта Льва Давидовича о "советском Жюль Верне" воплотилась буквально.
1923 год
Контекст
Жестокая мелодрама во славу итальянского фашизма. Муссолини и король Виктор Эммануил специально провели смотр войск, чтобы побаловать Фицмориса эксклюзивными кадрами
"Вечный город" (Джордж Фицморис, Голливуд)
Режиссерский опыт великого драматурга, дадаистский фарс о парикмахерской, где клиентам случайно отрезают головы
"Мистерии одной парикмахерской" (Бертольт Брехт и Эрих Энгель, Германия)
Один из отцов Голливуда воплощает на экране свою максиму: "Зрителям нужны секс, кровь и Библия"
"Десять заповедей" (Сесиль Блаунт Де Милль, Голливуд)
"Душка" Мозжухин оказался умным режиссером сюрреалистической галлюцинации о вторжении в реальность персонажей снов и детективных книжонок
"Костер пылающий" (Иван Мозжухин, Франция)
Экранизация драмы Анатолия Луначарского о войне и революции в странных странах Норландии и Галикании
"Слесарь и канцлер" (Владимир Гардин и Ольга Преображенская, СССР)
Мелодрама из жизни железнодорожников, ставшая синонимом киноавангарда, "симфония рельсов" и шедевр ритма
"Колесо" (Абель Ганс, Франция)
Советский детский приключенческий фильм
Последователи
По следам "Дьяволят" выходили подражания Перестиани: "Банда батьки Кныша" (Александр Разумный, 1924), "Пропавшие сокровища" (Амо Бек-Назаров, 1924). У Бек-Назарова даже играли те же Есиковский и Жозеффи. Но вскоре анархическая вольница "Дьяволят" сменилась сознательной дисциплиной команды Тимура и пионерского отряда Васька Трубачева из фильмов Ильи Фрэза.
Нам кажется, что поэтику Перестиани вернул к жизни лишь Эдмонд Кеосаян ("Неуловимые мстители", 1966; "Новые приключения неуловимых", 1968; "Корона Российской империи", 1971). Однако пальма первенства принадлежит латвийскому режиссеру Александру Лейманису. В его фильмах "Армия "Трясогузки"" (1964) и "Армия "Трясогузки" снова в бою" (1968) панику на колчаковцев наводил самостийный отряд беспризорников. Что характерно, геройствовала тоже интернациональная троица: русский пацан Трясогузка, латыш Мики и Цыган, благополучно перекочевавший затем к Кеосояну.
