Крупные бизнесмены, университетские светила, правительства и откровенные мошенники уверовали, что человек, который сможет сохранить молодость и здоровье до 120 лет, уже родился, и готовы инвестировать в биотехнологическую революцию. В этом году в процесс увеличения продолжительности жизни человека включилась и наша страна.
Согласно докладам и прогнозам международных институтов и ВОЗ, число страдающих старческими когнитивными расстройствами и бюджет на уход за ними в ближайшие десятилетия вырастут в разы
Фото: Reuters
Затраты на лекарства и уход за больными, страдающими заболеваниями, до которых еще в середине прошлого века мало кто доживал, сегодня сопоставимы с бюджетами некоторых государств. Так, по данным аналитической компании IMS Health, в 2014 году международные расходы на противораковые препараты впервые в истории превысили $100 млрд, и это на 10,3% больше уровня аналогичных затрат в 2013 году. Ежегодный доклад Международной федерации по контролю за болезнью Альцгеймера (Alzheimer`s Disease International) оперирует еще большими суммами: на уход за больными с деменцией в 2015 году было израсходовано $818 млрд. По прогнозам федерации, к 2018 году расходы на эти цели составят $1 трлн. В конце прошлого года Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) представила прогноз, в соответствии с которым общее число страдающих старческими когнитивными расстройствами, в том числе болезнью Альцгеймера и болезнью Паркинсона, к 2050 году утроится по сравнению с уровнем 2015 года и достигнет 135 млн человек. Логично предположить, что пропорционально увеличится и бюджет ухода за больными.
Но если шанс избежать Паркинсона достаточно велик даже в очень преклонном возрасте, то проблемы с сердцем и сосудами, сахарный диабет второго типа и остеопороз проявляются практически у каждого нашего современника, достигшего возраста 65 лет. К 2025 году в мире будет минимум 300 млн людей с сахарным диабетом второго типа, то есть болезнь затронет почти 4% человеческой популяции прогнозирует ВОЗ.
Тревожная статистика сеет смятение не только в душах отдельных обывателей из экономически развитых стран, шансы дожития которых до Альцгеймера или диабета особенно высоки, но также вносит ощутимые коррективы в инвестиционные планы крупных корпораций и долгосрочные стратегии развития большинства стран мира. Затраты на фундаментальные научные исследования в сфере старения растут ежегодно с лавинообразной силой. Судя по многочисленным публикациям в европейских и американских СМИ, интерес к теме старения (а точнее, избавления от него как можно дольше) стал темой номер один для инвесторов во многом благодаря энтузиазму руководителей крупнейших IT-корпораций из Кремниевой долины и системе взглядов на будущее человечества, популярных в этих кругах. Проще говоря, вслед за цифровой революцией (сделавшей многих из них богатейшими людьми мира) они надеются принять участие в грядущей биотехнологической революции, в результате которой люди смогут жить 120-200 лет (тут ученые ставят разные цели), оставаясь дееспособными. По крайней мере, некоторые.
По приблизительным подсчетам, фигурировавшим в прессе, в прошлом году на финансирование фундаментальных исследований в области биологии старения в мире было потрачено около $30 млрд, из них около $25 млрд — в США. В 2016 году Национальный институт здоровья США (National Institute of Health, NIH) собирается распределить гранты на изыскания по теме старения. При этом дополнительно на исследование болезни Альцгеймера и поиски возможных методов лечения будет выделено $638 млн, а болезни Паркинсона — $144 млн. Кроме того, NIH уже более 50 лет поддерживает самое длительное в истории исследование возрастных изменений — BLSA (Baltimore Longitudinal Study of Aging), стартовавшее в 1958 году и ведущее наблюдение за 1300 естественно стареющими волонтерами. Главное условие — волонтер должен быть в принципе здоров, не страдать хроническими или врожденными заболеваниями и вести активный образ жизни. Особенность этого исследования в том, что добровольцы дают согласие участвовать в BLSA на протяжении всей жизни, приезжая в Балтимор на обследование раз в несколько лет. Цель столь масштабного исследования — понять, как меняется с возрастом метаболизм, физические и умственные способности обычного человека.
По данным независимой инициативы по мониторингу рынка научных проектов в области старения и долголетия The International Aging Research Portfolio (IARP), Европа по затратам на научные изыскания в области старения с каждым годом тратит все более значительные суммы. Великобритания и Германия в 2014 году израсходовали по $1,5 млрд, Франция — $940 млн, Швейцария и Голландия — по более $700 млн с небольшим (методика подсчета не совсем прозрачна, так как учтены не только инвестиции непосредственно в лекарства от старения, но и в поиск лекарств от многих ассоциированных со старением болезней, а также исследования в смежных областях).
Результаты одного из таких смежных исследований были опубликованы в конце прошлого года. Европейский проект MARK-Age, в котором участвовало 3700 добровольцев в возрасте от 35 до 74 лет, с бюджетом €12 млн, направлен на поиск специфических для европейцев маркеров старения. Масштабное исследование было проведено одновременно в разных странах ЕС, чтобы как можно точнее определить отличительные черты метаболизма, продуктов гликирования белков, состояния сосудов и многих других меняющихся с возрастом характеристик организма. На основе полученных данных будет создана математическая модель, которая поможет определять биологический возраст европейцев.
За последнее десятилетие все самое передовое в биотехнологиях, ориентированных на создание конкретных продуктов в области борьбы со старением, так или иначе было связано с небольшими населенными пунктами, расположенными в окрестностях города Сан-Диего в Калифорнии. На относительно небольшой территории сосредоточены фактически все важные компании в таких направлениях, как исследование генома, стволовых клеток, биоинженерия и биосинтез, клонирование, искусственный интеллект и большие базы данных в биологии. Именно здесь основные денежные потоки со всего мира встречаются с лучшими учеными и помогают реализовывать их самые смелые идеи без страха, что идеи могут оказаться ошибочными, а деньги — выброшенными на ветер. Участвовать в этом постоянно расширяющемся клубе инвесторов стремятся те, кто и так понимает, что ставят на нечто большее, чем человеческая жизнь в ее обычном понимании. Они замахнулись на сверхчеловеческую жизнь — вечную молодость.
Увеличение срока активного периода жизни и борьба со старением во всех его проявлениях заявлены как основная миссия самого громкого биотехнологического проекта современности, запущенного компанией Google в 2013 году. После реорганизации интернет-гиганта биотехнологическая компания Calico (сокращение от California Life Company) стала одним из подразделений корпорации Alphabet, которая сегодня объединяет также Google, Google X, Google Fiber, Google Ventures и Nest Labs.
До появления Calico вопрос, может ли антиэйджинг представлять серьезный интерес для крупных корпораций, скорее подразумевал отрицательный ответ. Сомнительные БАДы, анекдоты о неудачных попытках создания всевозможных "лекарств от старости" крупными фармкомпаниями, множество сумасшедших и шарлатанов, обещающих бессмертие по доступным ценам,— все это традиционно отпугивало от антиэйджинговой темы большие деньги. Google объявил, что вложит в новую компанию до $730 млн, чем, как считают многие наблюдатели, изменил привычные правила игры на рынке биотехнологий.
Правда, пока у представителей биотехнологической и фармацевтической индустрии надежд на Calico больше, чем понимания, каких же практических результатов новая компания сможет добиться, какие продукты вывести на рынок. Но основные направления заданы: в сентябре 2014 года Calico совместно с биофармацевтической компанией AbbVie (отделившееся от американской фармкомпании Abbott исследовательское подразделение) объявили об открытии центра изучения нейродегенеративных заболеваний и рака. Первоначально каждая компания инвестирует по $250 млн, а потом могут добавить еще по $500 млн. Есть еще совместный проект с интернет-ресурсом AncestryDNA, который аккумулирует и хранит огромное количество генеалогических древ пользователей с указанием на наследственные заболевания, которыми страдали их предки, а также данные о геномах пользователей.
За годы благоприятной для России конъюнктуры на рынке углеводородов в Калифорнии успели привыкнуть к русским деньгам. Наши заинтересованные в футуристических изысканиях соотечественники заработали их в основном на ниве IT. Интригующая перспектива оказаться в первых рядах "бессмертных" постоянно подкрепляется заявлениями "волков" фарминдустрии, пророчащих создание в ближайшие два-три года принципиально новых персонализированных методик лечения, которые радикально изменят прогноз для больных с наиболее опасными летальными патологиями, в первую очередь часто встречающимися у пожилых агрессивными формами рака.
По сути, уже развернута своего рода гонка биотехнологий, победитель которой получит одновременно и все деньги, и всю власть. Так или иначе в ней участвуют все крупные университеты мира. Особую заинтересованность проявляют США, Китай и Индия. С недавних пор о своих амбициях в этой области, причем на государственном уровне, заявила и Россия.
У России есть редкий шанс включиться в передовые исследования по старению и занять выгодную нишу на рынке продуктов и технологий, продлевающих молодость, когда такой появится,— уверены все отечественные ученые, с которыми встретился корреспондент "Власти".
Уже несколько лет наше государство демонстрирует свою заинтересованность не только в собственной фарминдустрии, которая сможет производить аналоги иностранных лекарств, но и амбиции в разработке новых лекарств и технологий. Одной из основных баз отечественных фундаментальных исследований в области с начала 2015 года стал Московский физико-технический институт (МФТИ), где есть несколько лабораторий, занимающихся старением на клеточном уровне. В вузе сформирован Центр исследования молекулярных механизмов старения, который возглавил известный биофизик, специалист в области клеточных мембран профессор Валентин Горделий, работавший в Институте структурной биологии во французском Гренобле.
Кроме профессора Горделия еще три именитых зарубежных ученых согласились переехать на постоянное место работы в подмосковный Долгопрудный: немецкий профессор Георг Бюлдт (возглавил лабораторию перспективных исследований мембранных белков в МФТИ еще в 2011 году); Вадим Черезов, долгое время работавший в США и выработавший собственный метод кристаллизации молекул белка; и Эрнст Бамберг из Института биофизики немецкого общества Макса Планка. Руководителем наблюдательного совета назначен профессор Реймонд Стивенс, директор Института Бридж Университета Южной Калифорнии и директор Института IHuman (Шанхай), известный успешным опытом коммерциализации научных открытий и вывода на рынок новых лекарств.
"Люди стали понимать, как работать с клеткой. Это и прочтение генома, и развитие методов масс-спектрометрии, и прорывы в структурной биологии. Все это позволяет ставить задачи, которые совсем недавно казались совершенно фантастическими: например, сейчас идет работа над созданием молекулярной карты человека",— рассказал "Власти" заместитель заведующего лабораторией перспективных исследований мембранных белков Валентин Борщевский, работающий под началом западных звезд. По словам ученого, сейчас созданы все условия, чтобы разобраться в процессах старения. Моделью пока, правда, будут только клеточные культуры и мыши, но в перспективе в исследованиях будут задействованы добровольцы из числа студентов МФТИ и знакомых ученых. Но до этого еще надо дожить, говорят ученые. Для того чтобы достичь конкретного результата в науке, а потом перенести его в индустрию (сделать лекарство, например), одной человеческой жизни может оказаться мало. Это долгий путь, где горизонты в 30-40 лет не считаются отдаленными, что не устраивает большинство крупных инвесторов в нашей стране.
"Если говорить о центре изучения механизмов старения, то в него сейчас входят шесть лабораторий со средним годовым бюджетом в 15 млн руб. каждая. С 2009 года на развитие этого направления и создание приборной базы было вложено порядка $10 млн",— рассказал "Власти" проректор по научной работе и стратегическому развитию МФТИ Тагир Аушев.
Небольшие частные инвесторы, готовые вкладываться в поиски способов замедлить старение, даже не имея гарантий возврата средств, с недавних пор появились и в России. К примеру, предприниматель из США Алекс Жаворонков, создавший несколько стартапов в области биоинформатики (это область знания на стыке информационных технологий и биотехнологий), теперь проводит много времени в Москве, так как здесь живет основной инвестор его стартапа "Первый онкологический научно-консультационный центр", предприниматель Дмитрий Каминский. Старший партнер зарегистрированного в Гонконге венчурного фонда Deep Knowledge Ventures Каминский в сентябре 2015 года объявил о покупке более 70% уставного капитала ООО "Интерактивный банк" (iBank) и планах инвестировать в этот бизнес $1 млрд в течение 2016 года. Кроме него новый проект поддержал фонд "Сколково" и компания IBM, активно занимающаяся внедрением искусственного интеллекта в медицину. Во многом Первый онкологический научно-консультационный центр повторяет то, чем занимается компания InSilico, зарегистрированная в Балтиморе Жаворонковым несколько лет назад. Речь идет о программе "Онкофайндер", которая путем сопоставления всех возможных вариантов дает врачу-онкологу рекомендации по подбору оптимальных для конкретного больного препаратов химиотерапии, их дозировке и количеству курсов. Возглавляет российскую компанию руководитель группы геномного анализа сигнальных систем клетки Института биоорганической химии РАН, доктор биологических наук Антон Буздин.
По словам Жаворонкова, в России многие люди из власти сейчас крайне заинтересовались антиэйджингом. Недавно на него вышли люди из фонда "Иннопрактика".
"Вы знаете, что такое "Иннопрактика"? Это компания, которая строит будущую Силиконовую долину около МГУ на Воробьевых горах. Эта история будет в десять раз больше, чем "Сколково",— говорит о перспективах дальнейшего сотрудничества с "Иннопрактикой" Дмитрий Каминский.— Они пригласили наших ведущих ученых к себе в качестве консультантов".
Интерес "Иннопрактики" к теме старения подтверждают и в МГУ. На базе этого старейшего в стране вуза компания "Иннопрактика", собственно, и должна заниматься коммерциализацией научных открытий. Видимо, в рамках этой работы представители компании побывали прошлой весной в лаборатории знаменитого академика Владимира Скулачева. Ученый прославился еще в советские времена, когда получил "эликсир молодости" с подтвержденной по всей научной строгости эффективностью: лабораторные животные, на которых испытывают так называемые ионы Скулачева, действительно живут дольше. Лекарственный препарат от "сухого глаза" на основе ионов недавно получил разрешение на клинические испытания в США. На родине глазные капли Скулачева уже несколько лет продаются в аптеках. Что "Иннопрактика" может предложить господину Скулачеву, не совсем понятно, так как открытие уже в значительной степени коммерциализировано: производством и продвижением лекарственных препаратов на его основе занимается компания "Митотех", которой руководит сын академика, биолог Максим Скулачев. В разное время в препарат Скулачевых инвестировал олигарх Олег Дерипаска, частные инвесторы, связанные в том числе с РАО ЕЭС и "Роснано", а также анонимные доброжелатели, зарабатывающие на рынке IT.
Заинтересованность российских официальных структур, распределяющих деньги на науку о старении, предприниматель Дмитрий Каминский трактует исключительно как коммерческий интерес: "капитализация компании Apple сейчас более $700 млрд, есть прогноз, по которому через пару лет она перевалит за триллион. Так вот, та компания, которая сможет сделать реальные научно обоснованные алгоритмы антиэйджинга и научится их продавать глобальным фармацевтическим корпорациям, станет в те же сроки богаче Apple". Но очевидно, что речь идет не только о бизнесе и прибылях. В современном мире обладание технологиями равнозначно обладанию влиянием и преимуществом в будущем.
Максим Скулачев
генеральный директор фармацевтической компании OOO "Митотех", биолог, сын и партнер по бизнесу академика Владимира Скулачева, создавшего вещество SkQ1 на основе "ионов Скулачева" — в экспериментах на животных, которые были проведены в МГУ, оно доказало свою способность продлевать жизнь. Это вещество прошло клинические испытания и смогло стать реальным лекарством от старческих болезней — пока только заболеваний глаз.
Фото: Евгений Дудин, Коммерсантъ / купить фото
— Последние десять лет моя работа — это находить деньги на борьбу со старением. Это не так просто, так как любой проект в области старения имеет полное право не состояться. Что тут сказать — это биология. Даже за 15 лет провести полноценное исследование по старению человека крайне сложно, а потом по-хорошему исследование придется как минимум один раз повторить, чтобы подтвердить результат. Финансовая сторона усложняется крайне консервативной системой патентования, которая сформировалась еще в XIX веке. Патент на новое химическое вещество действует 20 лет. Как бы хорошо ни работало ваше вещество против старости, через 20 лет вы теряете все права на эту молекулу. Причем отсчет времени ведется от момента открытия вещества, а не завершения всех этих длительных исследований. По сути, нынешний срок действия патентов не позволяет вернуть затраты на исследования в области старения. Кроме того, такие длительные эксперименты (а в идеале надо было бы проводить исследование в течение всей жизни человека) стоят совершенно баснословных денег. Не говоря о том, что, даже когда в эксперименте принимают участие мыши или мухи, человеческий фактор и дизайн исследования ощутимо влияют на результат. Например, уже семь лет Национальный институт старения США испытывает геропротекторы (вещества, предположительно влияющие на продолжительность жизни.— "Власть") на мышах в супер-контролируемых одинаковых условиях. И при этом результаты отличаются от эксперимента к эксперименту. Но это не главное: мыши в принципе мало походят на людей в первую очередь потому, что живут намного меньше. В общем реально доказать эффективность того или иного вещества как геропротектора крайне сложно.
Вкладываться в это — безумие с финансовой точки зрения. Обычно есть богатый человек, например владелец нефтяного бизнеса, он не против вложиться в проект по старению, но у него есть всего семь минут в день на это, поэтому разобраться он поручает своему менеджеру. И этот менеджер должен сравнивать прибыльность проекта по замедлению старения, скажем, с бурением новой скважины. Сами понимаете, в чью пользу будет такое сравнение. Не вкладываются в старение и венчурные фонды, так как они не "сидят" в проекте больше трех лет, а за это время сложно получить какие-то существенные результаты.
Тем не менее мотивация вложить деньги в исследования по старению существует. Очень часто богатый человек приходит к мысли, что свои миллионы он не сможет забрать на тот свет. Это одна из причин того, что нам удавалось увлечь инвесторов, особенно на начальной стадии проекта. Но ни один инвестор не даст деньги на весь проект одним траншем вперед. Каждый год он оценивает, как идут дела, и думает, продолжать вкладываться в это дело или нет.
Именно так действовал Олег Дерипаска, который финансировал нас три года (с 2005-го по 2007-й). Причем решение участвовать в нашем предприятии он принял во многом вопреки своему топ-менеджменту — они называли наш проект дохлой крысой. Тем не менее это была не благотворительность, а инвестиции. Наше сотрудничество прекратилось из-за кризиса 2008 года. За эти три года мы провели самые рисковые поисковые исследования и получили очень много научных результатов, ни в какой другой ситуации у нас не было бы такой возможности. Полученные данные позволили нам к 2009 году разработать бизнес-план, который был представлен бывшему топ-менеджеру РАО ЕС Александру Чикунову, возглавившему группу компаний "Росток". Часть своего "золотого парашюта", который он получил при уходе из РАО ЕС, он в течение полутора лет вкладывал в наш проект. Причем с точки зрения бизнеса это уже было предприятие по разработке и выводу на рынок лекарств не столько от старости, сколько от вполне конкретных старческих болезней. Такие проекты тоже очень долгие и рискованные, но все-таки не занимают десятки лет. В результате к середине 2010 года наш первый медицинский продукт — капли от сухого глаза с митохондриальным антиоксидантом SkQ — был готов к клиническим испытаниям. В 2011 году Чикунов перестал вкладываться в наш бизнес, но сохранил свою долю в компании и познакомил нас с Анатолием Чубайсом. 20 месяцев проект проходил проверку в "Роснано" до того, как было принято решение о его финансировании. За это время мы сумели найти еще одного партнера — по закону "Роснано" может вкладываться в проект только вместе с частным инвестором. Им стал тоже выпускник МГУ, руководитель одной крупной IT-компании, но свое участие в нашей работе он не афиширует.
В результате к настоящему моменту проект развивается вполне успешно. Мы закончили клинические исследования и зарегистрировали наше первое лекарство — те самые капли. Сумели наладить его промышленное производство и вывели его на фармацевтический рынок России. С этого момента "Митотех" формально стал фармкомпанией. В этом году нам удалось закончить еще одну серию клинических исследований наших капель, и мы расширили список их показаний к применению. При этом общеизвестно, что основной рынок для новых лекарств — это США и ЕС. В этих странах своя система регистрации новых лекарств, и наши результаты они не то чтобы не признают, но лишь принимают к сведению, требуя повторить все в своих больницах и исследовательских центрах. Наши капли являются такой же новостью для США, как и для России. Даже по самому простому "показанию" их американский рынок составляет более $1 млрд. Мы убедили наших инвесторов, что стоит рискнуть сыграть по-крупному и выделить средства на эту работу. В прошлом году вторая фаза этих исследований была вполне успешно закончена. Насколько я знаю, это первый случай, когда лекарственный препарат, полностью придуманный и произведенный в России, прошел клинические исследования в США.