Банк России будет удерживать ключевую ставку на дополнительный 1% выше оптимума при каждом повышении прогнозного дефицита бюджета на 1% ВВП. Это на сегодняшний день главная экономическая новость Санкт-Петербургского международного экономического форума (ПМЭФ). Новая определенность в тактике ЦБ контрастирует с проблемами долгосрочной стратегии, ради которой собирается ПМЭФ. Пока лишь глава Центра стратегических разработок (ЦСР) Алексей Кудрин на форуме оказался способным говорить не о технических, а о содержательных стратегических проблемах — и не столько в экономике, сколько в общественной сфере. С подробностями — ДМИТРИЙ БУТРИН.
Заместитель председателя Экономического совета при президенте России Алексей Кудрин
Фото: Глеб Щелкунов, Коммерсантъ / купить фото
ПМЭФ еще до его официального открытия (12:00) принес необычную определенность в основной экономической дискуссии 2016 года. Две сессии из числа стартовых — форум «деловой двадцатки» (B20) с участием министра экономики Алексея Улюкаева и главы ВТБ Андрея Костина и макроэкономическая панельная сессия, в которой выступали министр финансов Антон Силуанов, глава ЦБ Эльвира Набиуллина и глава ЦСР Алексей Кудрин,— сформировали определенность в позициях сторон относительно будущего федерального бюджета.
Главную новость ПМЭФ на этот час сформулировала Эльвира Набиуллина. Напомним, основным вопросом, интересующим финансовый сектор летом—осенью 2016 года, является будущая позиция Банка России по ключевой ставке. После июньского решения снизить ставку до 10,5% она в любом случае остается существенно выше текущих уровней инфляции, и реальные кредитные ставки в банковском секторе снижаются де-факто в отрыве от стоимости рефинансирования ЦБ. Банк России, в свою очередь, говорит о будущем «структурном профиците ликвидности», будущем большом объеме предоставленных государством (прежде всего Минфином) депозитов в банковской системе, что мешает снижению ставки наряду с неопределенностью будущей политики Минфина.
Краткосрочный ответ, данный главой ЦБ по поводу ставки, звучит так: на каждый дополнительный процент ВВП бюджетного дефицита регулятор вынужден держать дополнительный процентный пункт ключевой ставки. Разумеется, это правило не будет зафиксировано где-либо в документах ЦБ. Тем не менее у рынка есть определенный ориентир: осенью 2016 года при принятии бюджета на 2017–2019 годы и коррекции текущего бюджета в ближайшие два года ожидается дефицит в 3% ВВП. Исходя из слов Эльвиры Набиуллиной, по крайней мере до осени 2016 года возможности ЦБ снижать ставку ограничены примерно 50 базисными пунктами. Если дефицит в 2017 году будет запланирован в 3% ВВП, потенциал снижения ключевой ставки к концу года, видимо, составит около 300 базисных пунктов. Дефицит федерального бюджета в 4% ВВП будет означать (при инфляции в середине года в 6%) ставку в 10% годовых, 5% — увеличение ставки до 11%.
Это весьма жесткая позиция, и министр финансов был даже удивлен такой определенностью коллег из ЦБ. Антон Силуанов готов был продолжать только ранее начатую ЦБ дискуссию — о выборе между расходованием Резервного фонда и эмиссией внутреннего госдолга. Минфин не считает возможным существенное увеличение выпуска ОФЗ (Антон Силуанов, отметим, признал, что большой спрос на июньский выпуск евробондов РФ был предъявлен именно российскими инвесторами) и будет настаивать на программе сокращения бюджетного дефицита на 1% ВВП в год. Если совместить подходы и логику ЦБ и Минфина, то в 2017-м прогнозная ключевая ставка при плановом снижении дефицита и инфляции должна составлять примерно 6–6,5% годовых к концу года.
Отметим, министр экономики Алексей Улюкаев сегодня утром в выступлении на ПМЭФ согласился с предположениями ЦБ о снижении инфляции в конце текущего года до 6% и о выходе экономики из рецессии в последних месяцах года. Необычно и то, что на ПМЭФ, похоже, не будет попыток спорить с основной задачей ЦБ. Тезис Эльвиры Набиуллиной о самоценности инфляционного уровня в 4% годовых, достижение и удержание которого само по себе будет важным фактором роста в будущей экономике, уже никем формально не оспаривается и даже поддерживается и Минэкономики, и ЦБ, и администрацией президента. Это важное достижение Банка России: превращение проинфляционной риторики или хотя бы намеков на неважность инфляционного таргета ЦБ в позицию заведомо маргинальную произошло достаточно незаметно — еще полгода назад это было бы непредставимо.
Впрочем, если краткосрочный компромисс между основными игроками постепенно формируется, то проблемы с долгосрочной стратегией, в том числе в макроэкономике, на ПМЭФ очевидны с первых панельных сессий. В этом смысле показателен был чрезвычайно пессимистичный и осторожный тон очень широко представленного в программе форума Алексея Кудрина. Глава ЦСР почти не интересовался полемикой по краткосрочным вопросам бюджетной политики и вообще в утренних выступлениях выглядел больше как политик, а не эксперт по экономической политике. В частности, Алексей Кудрин связал проблемы с бюджетной консолидацией и структурными реформами с боязнью власти «поссориться с элитой или какой-то социальной группой», призвал учиться спокойно воспринимать социальные перемены и в целом больше говорил о необходимости для организации стабильного роста ВВП не столько производить какие-либо реформы по определенному списку, сколько научиться корректировать деловую и политическую среду постоянно.
«Нельзя что-то сделать и успокоиться»,— заявил господин Кудрин при совершенном недоумении зала, в котором альтернативы логике «окончательных реформ и затем процветания» мало кто видел. Неопределенность настроений ПМЭФ по поводу того, какие именно структурные или институциональные реформы нужны в ближайшие три года кроме адаптации бюджета к новым уровням цен на нефть (адаптация бизнеса к ним признается уже состоявшейся), видна по голосованиям на сессиях. Так, примерно равное количество респондентов (48% и 43%) готовы решать текущие проблемы дисбаланса бюджета принудительным выводом бизнесов из тени и сокращением госрасходов (лишь 6% готовы к увеличению налогов). На фоне этого Алексей Кудрин, рассказывающий о том, что «мир превратился в лабораторию по производству инноваций», и спрашивающий «Кто будет связывать судьбу с сокращающейся экономикой?», выглядел слишком хорошо знающим, что надо делать дальше. Большинство участников ПМЭФ хотели бы об этом пока только поговорить.
