Первый полет нового российского гражданского самолета МС-21 состоится в начале следующего года. Об этом заявил президент Объединенной авиастроительной корпорации Юрий Слюсарь в интервью «Коммерсантъ FM» на Международном экономическом форуме в Санкт-Петербурге. В беседе с политическим обозревателем Дмитрием Дризе он отметил, что компания возлагает на этот проект серьезные надежды.
Фото: Юлия Кузьмина
— Наверное, сейчас главная тема, применительная к вам и вашей компании, — это МС-21, новый самолет. Всем интересно, когда полетит, когда выйдет, проект этот обретет реальные черты, более или менее законченные.
— Мы только что пережили достаточно важный этап в жизни самолета — период инкубации, который длился почти 10 лет и сейчас завершился выкаткой самолета. Мы сравниваем это с неким не столько рождением, сколько со встречей в роддоме, и действительно вживую увидеть собранный самолет, тот самолет, который в 2017 году поступит на летные испытания. Это действительно большая веха и для проекта, и для корпорации. И с МС-21 мы связываем большое количество наших планов и надежд. Для гражданского сегмента корпорации и самолетостроения в целом это стержневой проект. Для самолетов наиболее востребованные ниши — от 130 до 210 мест. Базовую версию мы делаем на 180 мест. На наш взгляд, для МС-21 — 300, в этом сегменте это наиболее востребованная часть.
— Когда первый вылет?
— Первый вылет мы ожидаем в начале 2017 года. Сейчас проводятся мероприятия по обеспечению первого вылета. Дело в том, что самолет получается в высокой степени инновационным, и те инновации, которые мы на этом самолете используем, требуют, конечно, подтверждения, и большого количества подготовки.
— А что за инновации?
— Инноваций несколько. Одна из главных — это так называемое черное композитное крыло, сделанное по нашей уникальной безавтоклавной инфузионной технологии.
— Наша отечественная?
— Это наша отечественная, в таком виде это технология мирового уровня, и для создания этой технологии мы использовали те решения, которые наши коллеги в композитном производстве по всему миру сейчас разрабатывают и используют. Но вот именно сочетание и использование технологии при изготовлении крыла для самолета используется впервые. И под ту технологию, которая была освоена и внедрена, построили завод в Ульяновске отдельно ОКР «Композит», который эту инновационную технологию сейчас, собственно, и воспроизводит. В целом под этот проект, под МС-21 мы сделали несколько новых центров компетенции.
— И во сколько это все обходится корпорации?
— Сейчас на проект затрачено порядка 100 млрд руб., из которых 80 млрд руб. государственные.
— Это только начало?
— Это только начало, да. Я бы не пугался сам, и не пугал бы никого такими цифрами.
— Ну, мы привыкли к таким, не такая уж цифра большая.
— В целом для создания нового самолета требуются, конечно, миллиарды долларов. И премьер, когда говорил о том, что мы должны попасть в высшую лигу и остаться в ней, к сожалению, это достаточно ресурсоемко.
— А сколько он будет стоить вообще? Он сможет с Boeing конкурировать, с Airbus?
— Мы надеемся, что ему придется конкурировать с Boeing, с Airbus.
— Но мы достойно сможем выступить в такой команде?
— Мы очень на это надеемся.
— С такими командами сыграть?
— Ему есть, чем ходить. Конечно, это очень амбициозная задача.
— В том-то и дело, что задача амбициозная, а сможем ли мы?
— Мы делаем все для того, чтобы наши планы в этом направлении удались. Конечно, несмотря на огромное количество задач, которые нужно будет решать, технологических, маркетинговых, включая финансовые и технические, и где-то даже, может быть, потому авиастроительная отрасль в значительной степени политизированная, мы очень рассчитываем на поддержку в продвижении этого самолета со стороны политического руководства постольку, поскольку любая сделка на этом рынке требует…
— Лоббирования?
— Поддержки. Мы очень благодарны руководству за то, что у нас есть уже сейчас готовый кейс региональный самолет Sukhoi Superjet 100. Это несколько другая ниша на рынке, она меньше.
— У вас был большой успех, с Ирландией контракт?
— Все фразы, касающиеся любого самолета с прилагательным «большой», тем более «успех», меня несколько пугают, поскольку очень такая высокая ответственность. Действительно, контракт с Ирландией — знаковый контракт. Это первая европейская авиакомпания, которая берет в эксплуатацию…
— Несмотря на санкции?
— Несмотря на санкции, несмотря на то, что рынок этот очень высококонкурентный, и, конечно, мы при заключении этого контракта выстраивали наиболее конкурентоспособное предложение, но для нас сейчас важно, чтобы самолет не только поступил в эксплуатацию.
— Чтобы он летал?
— Чтобы он себя еще и показал и продемонстрировал на европейском рынке ту самую happy story, которая нам крайне важна и нужна для продвижения этого самолета.
— Про этот самолет все разное говорят, действительно, опасения есть, многое случалось с этим самолетом, и критикуют этот проект, вот что вы можете ответить на критику? Устраняются там какие-то недоработки? И как это происходит, работа с этим самолетом?
— Критика в основном связана была с некими проблемами, связанными с послепродажным обслуживанием, и действительно нам много здесь что предстоит сделать, исторически никогда обслуживание самолета, поддержание его исправности в сферу авиационной промышленности не входило, поэтому для нас это не просто новый самолет, а еще и некая новая профессия. И мы, конечно, ей учимся, учимся вместе с партнерами. Что-то, может быть, сделано было с небольшим лагом, надо было сделать раньше, но сейчас мы активно инвестируем, активно осваиваем компетенцию послепродажного обслуживания и очень надеемся, что в этом смысле достаточное количество запчастей, большое количество технических партнеров, выпущенная техническая документация на поддержание самолета, оно все-таки даст. Хотя уже сейчас тот налет, который Superjet демонстрирует везде, от Мексики до Якутии, — тенденция, которая радует.
— А есть вообще заказы еще на него?
— Да, у нас есть заказы, у нас есть несколько действующих контрактов. В принципе, вот с темпом 30-40 самолетов в год мы законтрактованы по 2018 год включительно. Это, конечно, не должно нас расслаблять.
— Но это успех, как вы оцениваете это?
— Я считаю, сделать самолет, провести все испытания, получить сертификаты, включая европейский, продать сейчас — выпущено уже больше 100 самолетов, 70 из них уже активно летают — на таком высококонкурентном рынке, где присутствуют и несколько компаний, и достаточно давно уже, конечно, это большой успех. И когда нас зачастую не совсем корректно сравнивают с советским периодом гражданского самолетостроения, надо понимать, что это был другой рынок, и рынок ли вообще это был. Да, мы все-таки в значительной степени не продавали, а поставляли самолеты, где-то оказывая помощь, где-то их обменивая на необходимый нам товар. Но в любом случае это была в значительной степени спланированная деятельность, а сейчас мы в бурном море рынка. И поэтому каждый проданный самолет, каждый контракт здесь — это большая победа. Самолет сам по себе получился, он летает, он демонстрирует свои преимущества перед коллегами, одноклассниками, коллегами по цеху. И, конечно, несмотря на некоторое количество технических проблем, которые в любом самолете есть, особенно в том самолете, который только недавно поступил в эксплуатацию. Тем не менее, самолет и проект в целом, я считаю, удался, хотя много нужно делать.
