Операторы связи оценили ущерб от поправок депутата Ирины Яровой в триллионы рублей. Об этом пишет газета «Ведомости» со ссылкой на источники в так называемой «большой тройке». Речь идет о законопроекте, который обязывает сотовых операторов хранить переговоры и переписку абонентов. Поправки Яровой помешают, в частности, МТС платить налог на прибыль в течение ста лет. По словам представителя МТС Дмитрия Солодовникова, затраты на организацию хранения данных составят 2 трлн руб. с лишним. При этом налогооблагаемая прибыль компании по итогам 2015-го —— 22 млрд руб. Таким образом, компания много лет не сможет платить налог, а бюджет недополучит 540 млрд руб. Директор по связям с общественностью ОАО «Мегафон» Петр Лидов ответил на вопросы ведущего «Коммерсантъ FM» Петра Косенко.
Фото: Дмитрий Духанин, Коммерсантъ / купить фото
— Как ваша компания оценивает потенциальные убытки и для себя, и для бюджета от введения этих самых поправок?
— С тем, что вы сказали, я согласен. У нас несколько другие оценки, но это, видимо, методика расчетов, даже не принципиален этот объем. Мы посчитали, что для нас затраты составят 200 млрд руб., что тоже является абсолютно колоссальной цифрой. И действительно проблема состоит и в том, что мы будем освобождаться в связи с этим от налога на прибыль, мы будем, естественно, списывать все эти затраты на себестоимость. По нашим расчетам, где-то 10 млрд в год, что, собственно, составляет наш налог на прибыль, мы платить не будем, соответственно, бюджет потеряет, как минимум, те же самые 200 млрд руб., а, может быть, и больше в течение, в нашем случае, 20 лет.
— А каким образом это отразится на пользователях сотовой связи?
— Я не могу сейчас предполагать насчет пользователей, тут, я думаю, есть два пути. Понятно, что компании могут уйти в жесткий убыток, какой-то минус. Скорее всего, они этого делать не будут и попытаются эти расходы переложить на потребителей для того, чтобы иметь возможность получать прибыль и налоги платить. Тем не менее, освобождаться от налогов они все равно будут, и фактически тогда эти расходы действительно переложатся с государственного бюджета на потребителей для того, чтобы оплатить эту систему.
— А в частности у вашей компании есть какие-то контрпредложения для того, чтобы разрешить ситуацию? Понятно, что пока эти поправки не приняты, тем не менее, все, похоже, идет к тому.
— На мой взгляд, есть два очень важных аспекта: во-первых, никто почему-то не говорит о том, кто с точки зрения бизнеса выигрывает от такого предложения. И если говорить об этих огромных цифрах, которые составляют триллионы рублей, выигрывать действительно будут поставщики оборудования, которые это оборудование будут гипотетически поставлять. Возможно, будет небезынтересно узнать, что в основном это американские компании, соответственно, они будут зарабатывать миллиарды долларов, будут платить деньги в свою юрисдикцию где-то в Соединенных Штатах Америки, а мы здесь будем, значит, недополучать деньги и в бюджет, и, собственно, в виде прибыли. Это один вопрос.
Второй вопрос, что нас удивляет сильно, — это формат несуществующего диалога. Действительно, депутаты являются профессионалами в области законодательства. Но их сложно заподозрить в профессионализме в области связи. У нас существует, например, уполномоченный по интернету при президенте, господин Клименко. Господин Клименко мог бы, наверное, быть тем человеком, который мог бы эти вопросы подвергнуть обсуждению и учесть мнение всех сторон, потому что на сегодняшний день то, что мы видим, — подобный революционный законопроект — фактически принимается в течение нескольких недель, не давая возможности никому высказаться на его счет, и все это происходит в пожарном порядке.
Еще раз, заметьте, я не хочу сказать, что депутаты — не профессионалы, понятно, они исходят из интересов защиты государства, защиты безопасности государства. Но катастрофические последствия для телеком-отрасли, которая на сегодняшний день является одной из немногих, которая активно растет и развивается, они почему-то не хотят учитывать, при этом активно помогают развиваться американским компаниям.
— Кстати, об американских компаниях — правильно ли я понимаю, что поставщики этого потенциального оборудования — это не российские компании, это высокотехнологические зарубежные компании?
— Естественно. Есть два варианта: это система, подобная реализованной в Соединенных Штатах, с точки зрения ее успешности в борьбе с терроризмом, наверное, есть смысл обратиться к профессионалам, но, как мы знаем, и у них происходят террористические акты. На сегодняшний день подобными технологиями обладают именно компании из США. Теоретически, наверное, это могут сделать и китайские компании, тем не менее, какие бы компании это ни были, это будут не российские производители, потому что такое оборудование производится только за границей, и, соответственно, эти самые триллионы рублей пойдут в бюджеты либо Китая, либо США, может быть, европейских стран.
— А если говорить о США, здесь еще один есть риск. Я непрофессиональным взглядом вижу, поскольку это оборудование будет поставляться от нашего стратегического неприятеля, то никто не гарантирует, что информация, которую вы будете собирать, не будет каким-то интересным образом утекать в Соединенные Штаты. Или я уже слишком параноидально мыслю?
— Нет, вы мыслите совершенно правильно. Мне трудно судить, это вопрос, наверное, к другим органам, которые занимаются безопасностью, но, в принципе, либо туда, либо куда-то еще информация может утекать.
Есть еще один аспект: к кому это применяется, потому что мы можем заставить, предположим, сотовых операторов или крупных операторов интернета установить это оборудование, но у нас в стране сотни операторов интернета, сотни мобильных операторов мелких, которые занимаются пропуском трафика, которые будут этим заниматься. Как контролировать их, и откуда они возьмут деньги на что-то подобное — это большой вопрос. Понятно, что и нам-то, в общем, неоткуда взять 200 млрд руб. сегодня, потому что это наша прибыль за ближайшие десять лет.
А что касается эффективности этой системы, мне кажется, что именно эти вопросы и должны обсуждаться в более широком кругу, так как это принципиальный вопрос стратегического развития интернета в России.
— А что касается эффективности системы, как ваши американские коллеги оценивают эффективность системы, которая у них уже внедрена и существует в течение нескольких лет?
— Вы знаете, это не совсем наше дело — оценивать ее эффективность. С технической точки зрения, конечно, система работает, есть огромное количество информации на этот счет, но мне кажется, что ее эффективность должна определяться не техническими какими-то параметрами, то есть в состоянии ли они хранить данные на протяжении какого-то срока, а насколько эта система эффективна в предотвращении террористических актов. А это вопрос уже к спецслужбам, скорее, чем к нам.
— По вашим оценкам, в случае принятия этих поправок, сколько вам потребуется времени на внедрение этой системы, чтобы в рамках вашего сотового оператора обеспечить выполнение закона?
— Понятно, что это не дни и, наверное, даже не месяцы. Учитывая огромные затраты на этот счет и отсутствие какого бы то ни было механизма, я думаю, это займет определенное время. Но мне кажется, что этот вопрос на сегодняшний день не проработан, непонятно, о какой системе идет речь, потому что после того, как это будет принято, начнется разработка технического решения. И я могу предположить, что это займет, скажем, от года и более.