Артур Рэнсом «Шесть недель в Советской России»
Arthur Ransome “Six Weeks In Russia In 1919”
Артур Рэнсом — английский писатель, награжденный медалью Карнеги за произведения для детей (самое известное — "Ласточки и Амазонки", 1930), и журналист, во время Первой мировой писавший репортажи с Восточного фронта для Daily News, затем освещавший революционную и послереволюционную жизнь в России. Еще Рэнсом — агент британской разведки MI6, завербованный в 1918 году в рамках борьбы с коммунистической угрозой. В Россию Рэнсом впервые приехал еще в 1913 году, получив контракт на написание путеводителя по Петрограду, к 1919 году он уже был знаком со всей верхушкой партии (секретарша Троцкого Евгения Шелепина впоследствии станет его женой) и, по всей видимости, принимал активное участие в ее деятельности. Книга "Шесть недель в Советской России" посвящена увиденному в 1919 году: как предупреждает в предисловии автор, отчет получился скучным — некоторые главы представляют собой стенографическую запись собраний и других партийных мероприятий (в частности, описана конференция в Кремле, на которой было принято решение о создании Третьего Интернационала). Именно поэтому текст — важный исторический документ, интересный, впрочем, не только фактами, но и интонацией: по тону повествование напоминает отчет человека, который побывал в гостях у одной половины семейства и, вернувшись к другой, рассказывает, как поживают общие знакомые. Книга вышла в 1919 году и в том же году была издана в Москве в русском переводе с предисловием Карла Радека.
1
Мне трудно описать ту любопытную смесь подавленности и возбуждения, которую вызвало в присутствующих чувство, что мы больше не под охраной и можем вести себя более или менее как вздумается. Это раскололо общество на две части, из которых одна плакала, а другая — пела.
2
Обычно русские разговаривают так, как будто сами находятся в Петрограде, а их собеседник — во Владивостоке.
3
Пьеса "Дядя Ваня" приобрела большой исторический интерес: жизнь, в ней представленная, исчезла навсегда. <...> Революция была жестока с одними и дала новую жизнь другим. Она смела старую жизнь полностью, так что пройдет не меньше сотни лет, прежде чем люди в России будут вновь иметь возможность быть несчастливыми именно таким особым способом, как у Чехова.
4
Гуляя по городу, я обнаружил, что он усыпан революционными скульптурами — как очень плохими, так и весьма интересными, но в целом явно выполненными в спешке ко дню празднования годовщины прошлого октября. Художникам также предоставили полную свободу творчества на афишных стендах, и хотя осадки повредили многие картины, оставалось еще достаточно, чтобы понять масштабы того невероятного карнавала, что разыгрался здесь.
5
Комната была идеально чиста. Горничная, пришедшая делать очередную уборку, явно гордилась высоким качеством своей работы и возмутилась тем, что я бросаю спички на пол. <...> Я спросил, как ей нравится новый режим. Она ответила, что еды стало маловато, но что она чувствует себя свободнее.
6
Подавляющее большинство людей и революционных лидеров хочет мира, и лишь продолжающиеся военные действия, навязанные им, превращают их желание мирной жизни в отчаянную, воспаленную агрессию. Я везде слышал одно и то же: "Мы не можем как следует разобраться со своими делами, потому что вынуждены все время воевать".
7
Никто не читает сентиментальных романов. Что вполне естественно в период громадных политических потрясений, памфлеты продаются тысячами, с речами Ленина и Троцкого по популярности конкурирует только политическая поэзия Демьяна Бедного.
8
Суханов спросил, заметил ли я, что исчезли все ложки (а они действительно исчезли, кроме деревянных в "Метрополе"), и сказал, что это можно считать символом провала революции. Я ответил, что хотя мне и не пришлось жить в России больше 20 лет, как ему, но я прожил здесь достаточно и перед революцией застал полное исчезновение рыболовных снастей, и поэтому могу позволить себе не удивляться, что русские крестьяне, даже делегаты, в такой момент потрясения, каким явилась для них революция, крали ложки в качестве сувениров и доказательства, что они правда побывали в Москве.
9
В зал вкатился Демьян Бедный, еще больше располневший (его обожатели из деревни посылали ему еду), с круглым лицом, проницательным смеющимся взглядом и цинично сжатым ртом, типичный крестьянин и поэт революции. <...> Даже в этом собрании он напоминал Роберта Бернса в эдинбургском обществе.
10
Чичерин разговаривает, как мертвец или кукла чревовещателя. И действительно — он полумертв. Он так и не обучился искусству облегчать себе задачу, перепоручая часть дел своим подчиненным. Он постоянно измотан. Здороваться с ним кажется жестокостью из-за того желания быть оставленным в покое, что бессознательно отражается в его взгляде.
11
Мадам Радек <...> села рядом со мной и принялась едко жаловаться, что власти потребовали от нее съехать из огромных княжеских апартаментов в Кремле, чтобы превратить их в исторический музей для иллюстрации образа жизни Романовых. Она уверена, что это просто формальное объяснение, а на самом деле причина в том, что мадам Троцкая недовольна тем фактом, что ей, мадам Радек, досталась лучше обставленная комната.
12
Теоретик революции неспособен мыслить в категориях индивидуальных интересов — своих собственных или другого — и рассуждает исключительно в терминах гигантских исторических движений, в которых индивидуальный опыт имеет значение опыта одного муравья в лесу, полном муравейников.
13
Я внимательно осмотрел зал, чтобы понять, кто занимает места теперь, при новом режиме, и пришел к выводу, что произошло всеобщее перемещение мозгов с галерки в партер. Те люди, которые в былые времена наскребали копейки и стояли в очередях за местами под потолком, теперь сидели там, куда раньше приходили переваривать ужины.
14
На стену рядом с воротами какой-то фанатичный агностик водрузил плакат, где белыми буквами было написано: "Религия — опиум для народа". Плакат по форме не сильно отличается от стандартной иконы. Я видел, как один старый крестьянин, очевидно не умеющий читать, торжественно перекрестился на церковь, а затем, повернувшись налево, так же торжественно перекрестился на этот антирелигиозный плакат.
15
Дзержинский, этот худой, вытянутый человек с лицом фанатика, напоминающим о традиционных изображениях святого Франциска, ужас контрреволюционеров и прочих преступников,— очень плохой оратор. Он смотрит куда-то вдаль, поверх голов своих слушателей, и, кажется, обращается не к ним, а к кому-то невидимому.
16
Ленин поразил меня своим жизнелюбием. Я не мог вспомнить ни одного человека похожего калибра, обладающего таким же радостным темпераментом. Этот невысокий, лысый, морщинистый человек, качающийся на стуле то в одну сторону, то в другую, смеющийся над той или иной шуткой, в любой момент готов дать серьезный совет любому, кто прервет его, чтобы задать вопрос,— совет настолько хорошо обоснованный, что для его последователей он имеет гораздо большую побудительную силу, чем любые приказы; все его морщины — от смеха, а не от беспокойства.