«У нас много законов, которые, к сожалению, не работают»

Законопроект о сборе и хранении операторами связи записей разговоров их абонентов, переписки и всего пользовательского контента был раскритикован крупнейшими сотовыми операторами и интернет-компаниями. Эта инициатива стала вызовом для недавно вернувшегося на пост гендиректора «МегаФона» СЕРГЕЯ СОЛДАТЕНКОВА. В интервью “Ъ” он выступает за введение дополнительного налога для операторов примерно в 1% от годовой выручки, чтобы на эти деньги власти сами создавали хранилища для пользовательских данных.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Предыдущая фотография

Следующая фотография

1 / 3

У меня еще есть силы, желание и возможность работать, чтобы создавать ценности для общества, наших клиентов и сотрудников

Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Коротаев  /  купить фото

Я могу предположить, что Tele2, скорее, окончательно продадут «Ростелекому», это было бы логично. Мы в этом угрозы для себя не видим

Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Коротаев  /  купить фото

В ближайшие три—пять лет не появится бизнес-модель, которая сможет обеспечить бесплатную связь за счет каких-то инноваций или рекламы

Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Коротаев  /  купить фото

— Антитеррористический законопроект депутата Ирины Яровой и сенатора Виктора Озерова одобрила Госдума и Совет федерации. Инициатива требует от операторов хранить информацию о фактах звонков, передачи информации три года, а также, что раньше не разрешалось, хранить записи разговоров, переписку шесть месяцев. Как вы думаете, президент все-таки подпишет этот законопроект?

— Вполне возможно, подпишет. Нам кажется странным, что государство решило часть своих функций по обеспечению безопасности переложить на частные компании. В мае, когда законопроект еще рассматривался Госдумой, мы с Андреем Дубовсковым (президент МТС.— “Ъ”) встречались с Ириной Яровой, объясняли ей последствия. К сожалению, нас не услышали. В текущем виде этот законопроект финансово убивает телекоммуникационную отрасль. Мы не сможем его реализовать, не переложив часть затрат на наших абонентов, все это знают и прекрасно понимают. Надеюсь, что будет выпущено постановление правительства с разъяснениями, которые установят более реальное время хранения данных, которое «МегаФон» сможет выполнить собственными силами, не перекладывая затраты на клиентов и акционеров.

— Операторы упоминали, что сроки хранения не так уж важны, так как основные инвестиции пойдут на создание инфраструктуры, способной записывать голосовую связь и сохранять всю остальную информацию.

Как антитеррористический пакет ушел к президенту

— Тем не менее сроки играют определенную роль: от них зависит объем данных, который придется хранить, а значит, и параметры центров обработки данных, которые нужно будет строить. К тому же законопроект не указывает, каким образом операторы будут передавать хранимую информацию.

— Некоторые считают, что в случае принятия этого законопроекта его в дальнейшем может смягчить новая Дума или правительство путем подписания постановления. На ваш взгляд, это реально?

— Я надеюсь на это. При сохранении законопроекта в его сегодняшнем виде мы должны потратить более 200 млрд руб., а, для сравнения, у нас чистая прибыль 50 млрд руб. в год.

— Ряд политиков отмечали, что некоторые требования этого законопроекта существуют и реализуются на западных рынках. Так чего все-таки в реакции операторов больше — эмоций или реальных критических рисков для бизнеса?

— Аналогичных требований в других странах нет. Некоторые государства занимаются частичным хранением данных, но не операторы. Мы с Андреем Дубовсковым в ходе встречи предлагали Ирине Яровой создать новый налог на операторов связи. У нас уже существует фонд универсальных услуг, в который мы отчисляем 1,2% выручки. Мы предлагали сделать дополнительный налог, чтобы государство из этих денег самостоятельно создавало центры обработки и хранения необходимых им данных. Это не наша задача, несвойственная нам функция.

— Какой объем средств вы могли бы отчислять на эти цели?

Кто оказался в самой тяжелой ситуации из-за антитеррористического законопроекта

— Любой налог должен быть экономически выгоден как государству, так и оператору. Дополнительный налог в размере 1% от выручки никак не повлияет на отрасль, все это выдержат. Если сделают 20%, тогда это совсем другая история. Сейчас в том виде, в котором этот законопроект существует, мы не сможем его выполнять.

— Но если его подпишут, придется?

— У нас много законов, которые, к сожалению, не работают. И в таком виде, мне кажется, закон Яровой и Озерова тоже работать не будет.

— Тот факт, что ряд требований законопроекта был смягчен, меняет каким-то образом ситуацию или риски для операторов остаются прежними?

— Кардинально это ничего не изменило. Да, действительно, сначала хотели обязать нас хранить всю информацию три года, а теперь — шесть месяцев. Это, конечно, уменьшает объем хранения информации, но принципиально ничего не меняет.

— Вам не кажется, что аргумент с неминуемым ростом цен на сотовую связь в два-три раза, о чем четыре федеральных оператора заявили на минувшей неделе, следовало использовать, по крайней мере публично, на этапе обсуждения законопроекта в Госдуме, а не когда он уже одобрен Советом федерации? Возможно, в предвыборный период депутаты оказались бы более чувствительны именно к социальным последствиям от принятия законопроекта, а не ущерба для бизнеса операторов?

Почему операторы связи просили Валентину Матвиенко не допустить принятия антитеррористических поправок

— Когда мы увидели положения законопроекта, мы реально надеялись, что его не примут. Мы говорили о том, что, если вдруг придется их выполнять, нам понадобятся большие средства и нам их неоткуда взять, кроме как от абонентов. Депутаты Госдумы об этом знали. Я действительно не верил, что он пройдет, как, видимо, и многие, поэтому общественная реакция появилась только после принятия законопроекта депутатами.

— Менеджмент или акционеры «МегаФона» и других операторов обращались к президенту?

— Мне о таких фактах неизвестно. Я считаю, мы сделали все, чтобы оповестить депутатов, Совет федерации, правительство о том, что принятие законопроекта в таком виде невозможно. Мы не думаем, что операторы должны обращаться к президенту. Может быть вариант, что акционеры операторов напишут совместное письмо президенту, но это уже их решение.

— На прошлой неделе акционеры «МегаФона» утвердили вас в должности гендиректора компании. Как давно вы получили предложение вновь возглавить «МегаФон» и насколько вы уже вовлечены в операционную деятельность компании?

— Предложение поступило в этом году, в апреле совет директоров принял решение назначить меня исполняющим обязанности гендиректора. 30 июня состоялось годовое собрание акционеров, на котором меня вновь избрали генеральным директором. Многие говорят, что я вернулся в компанию. На самом деле я никуда не уходил — всегда был рядом, возглавляя совет директоров. Эта работа дала мне понимание, куда должна двигаться компания уже не только с точки зрения операционного бизнеса, но и с точки зрения задач акционеров. Так что в общей сложности я с «МегаФоном» уже 18 лет и готов продолжить работать, чтобы решить задачи, которые стоят перед нами.

— Какие-то колебания на тему возвращения к операционной деятельности у вас были?

Почему Иван Таврин покинул «МегаФон»

— Конечно, это непростой шаг. С одной стороны, всегда сложно дважды войти в одну и ту же реку, а операционный бизнес — это тяжелый труд. С другой стороны, четыре года моего отсутствия в ежедневном управлении компанией позволили понять, что у меня еще есть силы, желание и возможность работать, чтобы создавать ценности для общества, наших клиентов и сотрудников.

— То есть оперативное управление компанией нравится вам больше руководства советом директоров?

— Это совершенно разная работа, но теперь я знаком и с той и с другой. Сейчас, в том числе благодаря моему предыдущему опыту, мы с коллегами занимаемся новой стратегией «МегаФона». Мы ищем то, что позволит абоненту выбрать нас, оставаться с нами и быть максимально удовлетворенным как от качества сервиса, так и от набора предоставляемых услуг. За последние годы многое изменилось: сегодня все движется к цифровому потреблению, клиенты совершают все больше и больше покупок с помощью смартфонов, смотрят видео, играют в игры, ищут информацию, общаются в соцсетях, это становится новым образом жизни. Раньше мы говорили, что цифровое будущее скоро наступит, а сегодня я могу констатировать, что мы в нем живем. «МегаФон» еще шесть лет назад начал формировать этот рынок, инвестируя десятки миллиардов рублей в развитие сети. Сегодня мы чувствуем себя в этой реальности комфортно и хотим больше понимать, что необходимо нашим клиентам, тем более что практически половина клиентов уже цифровые: они являются обладателями смартфонов и активно пользуются мобильной передачей данных. Сегодня важно создание цифровой среды для клиентов, в которой они смогли бы получать все необходимые для них продукты и услуги, были бы более счастливы с «МегаФоном», чем с другими операторами.

— При вас «МегаФон» стал вторым федеральным оператором по количеству абонентов и выручке от сотового бизнеса. Как, на ваш взгляд, изменился телекоммуникационный бизнес, с тех пор как вы покинули должность гендиректора «МегаФона»? Какие основные тренды сегодня?

Сотовые операторы рассказали о своей выручке

— Телекоммуникационный бизнес во всем мире претерпел радикальные изменения. Россия не стала исключением, тем более что телекоммуникационная отрасль в нашей стране является высокоразвитой: цена, например, за мегабайт данных одна из самых низких в мире, а по качеству связи нам сегодня могут завидовать даже западные операторы. Важное изменение состоит в том, что на рынке появилось огромное количество OTT- сервисов (Over the Top — онлайн-сервисы вроде WhatsApp, Skype, Telegram и др.— “Ъ”), которые работают на наших сетях и не регулируются законом, но востребованы нашими клиентами. Мы видим возможности для различных партнерских отношений и всегда открыты к сотрудничеству. Создание удобных сервисов, перевод абонентов в комфортную цифровую среду, а также их повсеместная доступность — основная цель, к которой мы идем.

— С помощью каких сервисов, помимо собственного недавно анонсированного коммуникационного продукта eMotion, вы намерены продвигать среди абонентов потребление мобильной передачи данных?

— У нас большая линейка продуктов. Более 1 млн пользователей только у приложения «МегаФон ТВ». Мы работаем и на рынке финансовых услуг, у нас в разработке несколько новых продуктов, скоро будем эмитировать банковские карты. Сегодня я не могу об этом подробно рассказывать, но рынок вскоре о них узнает.

— Уже много лет на рынке обсуждается необходимость консолидации российского рынка связи. Что вы думаете по этому поводу?

Как мессенджеры меняют структуру потребления

— Сегодня у нас четыре крупных оператора связи на рынке. В некоторых регионах еще работают местные игроки. Наверное, для существующего рынка четыре оператора — это вполне достаточно. Правда, если для крупных городов это нормально, то для небольших, возможно, избыточно. Но кто с кем будет консолидироваться, мне трудно сказать, мы на сегодняшний день не планируем объединение с каким-то из существующих игроков на рынке.

— Но, на ваш взгляд, процесс объединения был бы логичным?

— Если произойдет так, что из четырех операторов останется три, для рынка ничего страшного не произойдет, конкуренция по-прежнему останется. Это лишь будет означать, что рынок двигается в правильном направлении. В европейских странах сегодня происходят подобные процессы, объединяются крупные операторы. Произойдет ли это у нас, зависит от владельцев компаний. Избыточная конкуренция разрушает определенную стоимость операторов, и им становится гораздо сложнее инвестировать в строительство нового поколения сетей связи. Не за горами 5G, и ожесточенная конкурентная борьба может просто не позволить создавать новые технологические продукты, которые будут продемонстрированы на рынках других стран.

— Недавно Tele2 наконец вышла на московский рынок, чего компании не удавалось сделать долгие годы. Таким образом, в России появился четвертый федеральный оператор «Т2 РТК Холдинг». Ощущает ли «МегаФон» давление со стороны этого участника рынка?

— Tele2 работает на рынке давно, но из оператора, который занимался только голосовыми услугами, теперь ушел в универсальные услуги и передачу данных. Конечно, мы ощущаем определенное давление и повышение конкуренции. Но мы не видим для себя какой-то реальной угрозы и не думаем, что развитие этого оператора может разрушить нашу стоимость или реально поменять рынок. Я думаю, этого не произойдет.

— Tele2 позиционирует себя как дискаунтер. И во время кризиса, а также с учетом возможности перейти к другому оператору с сохранением номера вы заметили увеличившийся отток абонентов?

— Не буду оригинальным: наверняка мои коллеги по рынку видят по Москве аналогичную ситуацию. Конечно, мы наблюдаем прирост абонентской базы у Tele2. Но мы также видим, что компания уже начинает повышать тарифы, потому что при существующих расценках возврат инвестиций, сделанных Tele2 для выхода в Москву, невозможен. Думаю, Tele2 отойдет от образа дискаунтера, потому что абоненты скоро поймут, насколько цены на услуги этого оператора, а также объем услуг, включенных в тарифный план, отличаются от других операторов. Большого оттока абонентов у нас нет. Абонентская база «МегаФона» в столичном регионе выросла на 2,4% за год по итогам первого квартала 2016 года.

— Аналитики «Ренессанс Капитала» недавно выпустили отчет по итогам встречи с менеджментом МТС и «МегаФона», на которой обсуждалась, пусть и теоретическая, возможность покупки бизнеса «Т2 РТК Холдинга» как целиком, так и по частям. Есть для такой сделки предпосылки и предметный интерес у «МегаФона»?

— «МегаФон» не получал предложения о покупке Tele2. Мое личное мнение: «МегаФону» не нужно покупать никого из игроков на телеком-рынке. Я могу предположить, что Tele2, скорее, окончательно продадут «Ростелекому», это было бы логично. Мы в этом никакой угрозы для себя не видим. «Ростелеком» сейчас крупнейший оператор на рынке фиксированной связи, но и у нас есть такие активы. Мы также успешно конкурируем с «Ростелекомом» на рынке государственных услуг, где у нас доля примерно 30%.

— А вообще «МегаФон» рассматривает для себя возможность сделок по слияниям и поглощениям?

Как «МегаФон» показал свой гигабит

— Мы совершили несколько сделок на рынке фиксированной связи в 2014–2015 годах. Среди мобильных операторов мы купили часть группы СМАРТС — во многом из-за имевшегося у компании частотного ресурса. Мы работаем над расширением своего частотного ресурса на будущее, потому что именно от него зависит, насколько оператор сможет разогнать мобильную передачу данных. В июне на ПМЭФ (Петербургский международный экономический форум.— “Ъ”) мы демонстрировали возможности передачи данных следующего поколения со скоростью более 1 Гбит/с (5G.— “Ъ”). Сейчас только мы можем продемонстрировать такие скорости благодаря тому, что у нас действительно хороший частотный ресурс. Поэтому мы больше заинтересованы в участии в тендерах и аукционах на покупку частот, которые проводит государство, а не приобретении каких-либо операторов.

— Мы в конце декабря писали, что «МегаФон» и подконтрольная ему компания «Скартел» (бренд Yota) подавали заявки в Роскомнадзор на совместное использование частот в диапазоне 2500–2690 МГц в стандарте LTE в 14 регионах. Удовлетворены ли заявки?

— Затрудняюсь точно сказать. Этот вопрос, мне кажется, уже решен.

— В современных реалиях операторам стоит делать ставку на собственную розницу, как это делает МТС, или отдавать продажи сторонним ритейлерам?

— Для нас всегда была удобной комбинация этих подходов. Внешнюю розницу мы использовали для привлечения абонентов, а собственные салоны — сейчас их более 2 тыс., а также еще 2 тыс. салонов по франшизе — работали на продажу дополнительных услуг нашим абонентам. То, что в МТС большая собственная розница, как говорил Андрей Дубовсков, это ответ конкурентам, то есть нам. И все равно я думаю, что со временем операторы будут работать с независимыми ритейлерами и сокращать свои салоны. Сегодня на рынке слишком много магазинов операторов. И на развитие этой розничной сети тратятся деньги, которые в итоге давят на маржинальность бизнеса. А она для нас очень важна, особенность телеком-отрасли в том, что каждые пять лет мы, по сути, вынуждены менять технологию и инвестировать в развитие сети. Поэтому в отношении ритейла мы вырабатываем собственную стратегию и ищем тот баланс, который позволит предоставлять сервисы, которые востребованы нашими клиентами.

— В сотовом ритейле последний год идет очевидная ценовая война, в ходе которой цены на мобильные устройства снижались до минимума. Как эта ситуация отражается на рынке?

— Мы предлагаем нашим абонентам оборудование стоимостью около 2 тыс. руб. Для лояльных клиентов, с которыми мы долго работаем, «Мегафон» готов рассматривать субсидирование мобильных телефонов. Однако делать это нужно осторожно, это западная модель, у нас она не сильно развита, поэтому мы, скорее, пытаемся внедрять ее элементы.

— Россия для «МегаФона» по-прежнему основной рынок? Компания рассматривает возможности выхода в другие страны?

— Нет, мы сфокусированы только на России, у нас нет планов по выходу в другие страны. Мы видим, что рынок телекома сильно меняется, и концентрируем свои усилия внутри страны. Наши конкуренты и партнеры — МТС и «Вымпелком» — присутствуют за рубежом, и в свое время это воспринималось как дополнительное преимущество для оператора. Мы таких преимуществ не видим. Зато видим страновые риски, которые возникают при выходе на рынки других государств и сейчас висят на «Вымпелкоме» и МТС из-за Узбекистана и Туркмении. Нам они не нужны.

— Расскажите о работе над новой стратегией «МегаФона». Какие будут принципиальные отличия от стратегии существующей?

— Мы сейчас с вами встречаемся как раз в отеле, где у нас проходит стратегическая сессия и собран весь менеджмент «МегаФона», который занимается разработкой новой стратегии. Если последние три-четыре года мы концентрировались на эффективности своих операций и бизнеса в целом, то теперь мы понимаем, что рынок готов к тому, чтобы создавать все больше и больше возможностей для цифровых абонентов. Цифровое окружение означает, что все сервисы, которые мы предоставляем, все технологические преимущества, в том числе скорость передачи данных, удобны для потребления любого типа услуг и контента, которые абонент захочет получить.

— Первоочередной задачи по увеличению эффективности уже не стоит?

— Она всегда стояла и будет стоять. Просто мы уже наработали определенные компетенции и навыки по управлению своими бизнес-процессами. Основной упор будем делать на создание цифровой среды и удобных сервисов, потому что уже накопили опыт управлениями своими издержками эффективнее, чем раньше.

— Телекоммуникационный рынок в последние годы практически не растет, при этом перед операторами, как и любым другим бизнесом, стоит задача по увеличению выручки. За счет чего планируете ее наращивать?

Какие обязательства по покрытию сетями небольших населенных пунктов должны будут взять на себя крупнейшие мобильные операторы

— Вы правы, рынок действительно практически не растет, экономическая ситуация сегодня достаточно сложная. Мы видим это по потреблению услуг. И конечно, сейчас рост выручки в основном зависит от потребления абонентами услуг передачи данных. Мы рассчитываем, что наша стратегия позволит увеличить абонентскую базу скорее не в количественном, а в качественном выражении, за счет роста объемов передачи данных, что и принесет нам дополнительные деньги.

— Есть ли планы по наращиванию доли рынка в каких-то отдельных отраслях, например госсекторе?

— Да, государство сегодня потребляет все больше и больше телекоммуникационных услуг. Мы на этом рынке чувствуем себя комфортно и намерены и дальше его развивать. В мире сейчас активно растет потребление услуг M2M (межмашинное взаимодействие.— “Ъ”). Совсем недавно мы объявили, что готовы работать с Россетями над оснащением нашими сим-картами около 300 тыс. электроподстанций. Это одно из тех направлений, которое, на наш взгляд, перспективно.

— Концепция M2M тесно связана с развитием «интернета вещей» (IoT). Вы для себя видите в IoT новую нишу?

— Сегодня еще сложно говорить, какими могут быть объемы рынка IoT, но в ближайшем будущем, конечно, любые устройства, которые могут быть приспособлены для того, чтобы собирать информацию, будут подключены к сети. Это потенциально огромный рынок, и мы будем участвовать в его развитии.

— Стоят ли на повестке планы по увеличению потребления голосовой связи или это уже невозможно?

— Нет, люди больше говорить уже не будут, поэтому концентрироваться на развитии голосовых услуг мы не планируем. У нас хорошие пакеты тарифов, которые позволяют использовать голос в том объеме, который человеку нужен.

— В кризис 2008–2010 годов «МегаФон» активнее конкурентов инвестировал в развитие своей сети, технологии 3G, что дало компании фору. Конкуренты наверстывали упущенное, в то время как «МегаФон», наоборот, темп сбавил. Чего ждать теперь? Будет ли компания увеличивать CAPEX?

— Мы хотим достичь определенного баланса между необходимыми инвестициями и ростом трафика. В 2009 году мы начали инвестировать в передачу данных. Сегодня мы уже фактически завершили построение сети 3G, и у нас большая сеть 4G. Есть, конечно, еще узкие места, и мы работаем над тем, чтобы доступность и качество связи были на высоком уровне повсеместно. Это требует определенных инвестиций, но это не те суммы, которые были необходимы раньше. Тем более курс доллара за последние годы вырос почти в два раза, а мы работаем на западном оборудовании, поэтому в количественном отношении мы сейчас покупаем меньше. Мы держим CAPEX на приемлемом уровне, около 20% от выручки, и каких-то значительных колебаний не планируем.

— При этом «МегаФон», как и другие операторы, получившие частоты в конкурсе Роскомнадзора 2012 года, обязан ежегодно инвестировать в развитие LTE-сетей не менее 15 млрд руб.

— Да, мы выполняем эти требования, они не являются для нас обременительными.

— Что будет с дивидендной политикой «МегаФона»? Выплаты с чистого денежного потока либо чистой прибыли сохранятся или дивидендная политика будет иной?

— Политика определена, и единственное, что мы время от времени пересматриваем,— это платить дивиденды один или два раза в год, это зависит от финансовых результатов «МегаФона», а также макроэкономической ситуации на рынке. Кардинальных изменений в дивидендной политике не будет. В этом году совет директоров еще не принимал каких-то решений по дивидендной политике.

— Ранее менеджмент «МегаФона» прогнозировал снижение OIBDA на 2016 год на 5–10%. Этот прогноз актуален? Насколько на компанию оказывают влияние ухудшение макроэкономической ситуации в стране и падание потребительского спроса?

— Пока ранее обнародованные цифры актуальны. Ситуация была сложной два-три года назад, потребление услуг падало. Несмотря на то что мобильная связь кажется одной из неотъемлемых потребностей человека, экономическая ситуация заставила некоторые категории потребителей экономить на ней. Сейчас любая компания уже адаптируется к существующим условиям и изменениям в стране. Мы видим, что падение телеком-рынка замедлилось, и надеемся, что в ближайшие полгода-год будет хотя бы небольшой рост. Клиенты будут чувствовать себя немного свободнее, чем в последние годы, и будут потреблять больше услуг.

— На ваш взгляд, насколько оправдала себя покупка «МегаФоном» «Скартела»?

— Покупка была оправданна, потому что мы покупали уникальный частотный спектр. В будущем мы сможем предоставлять те скорости передачи данных, которые понадобятся на этом рынке. Покупка «Скартела» — это продолжение нашего существующего бизнеса, и то, что сегодня бренд Yota, под которым работает компания, активно развивается, говорит о том, что мы все абсолютно правильно сделали. Любые инвестиции в телекоме делаются на пять—семь лет, поэтому и покупку можно оценивать только через это время.

— У Yota полностью отсутствует внутренний роуминг. Эта бизнес-модель себя оправдывает и могут ли «МегаФон» и другие операторы перейти на нее в дальнейшем?

— Наша задача — сделать так, чтобы у нас были отличия от других операторов, чтобы мы были в чем-то уникальными для наших абонентов. Но мы не благотворительная организация, а компания, которая зарабатывает прибыль для своих акционеров. «Скартел» сейчас прибыльный и зарабатывает на росте абонентской базы. Мы нашли правильную экономическую модель. Наверное, другие операторы со временем смогут ее повторить.

— Ваши конкуренты ставят цель в будущем сделать голосовую связь бесплатной. Что вы думаете по этому поводу?

— Я более консервативен и думаю, что в ближайшие три—пять лет еще не появится бизнес-модель, которая сможет обеспечить бесплатную связь за счет каких-то инноваций или рекламы. В краткосрочной перспективе — точно нет, может, лет через десять. Другое дело, если абонент будет покупать пакет услуг, в котором какие-то из них будут бесплатными. Например, при покупке определенного объема трафика голосовую связь наверняка смогут предоставлять бесплатно. Такие модели существуют, но все бесплатным быть не может.

— Есть ли у вас идеи о синергии с медиа- и интернет-активами Алишера Усманова, основного владельца «МегаФона»?

— Мы, конечно, думаем об этом. Есть идеи создать дополнительные сервисы с Mail.Ru Group и, в частности, с «ВКонтакте».

— Ранее «МегаФон» заявлял о возможной продаже своей башенной инфраструктуры из 14 тыс. вышек и в конце прошлого года учредил «дочку» — Первую башенную компанию. На каком этапе сейчас этот процесс? Есть ли уже предварительные договоренности с покупателями?

— Создана компания, в нее сейчас передаются активы. Есть три варианта развития событий: лучшее управление этими активами в рамках башенной компании, сдача в аренду или продажа. Мы рассматриваем все варианты. Мы проводили анализ того, кому может быть интересна покупка вышек. Различные фонды готовы инвестировать в эту компанию, но никаких конкретных договоренностей пока нет.

— МТС заявляли о планах по развертыванию тестовых зон 5G на чемпионате мира по футболу в 2018 году в России. Когда, на ваш взгляд, можно будет говорить о грядущей коммерческой эксплуатации 5G?

— В 2018 году планируется только объявить стандарт. Каких-то реальных шагов по внедрению пятого поколения не будет, пока производители не сделают смартфоны, которые могут в них работать. Мы сейчас общаемся с компанией Huawei на предмет использования их коммуникационного оборудования в сетях 5G, а работу над чипсетом, который станет основой для мобильных терминалов 5G, ведет Qualcomm.

— После ввода санкций и появления курса на импортозамещение профильные министерства много говорили о необходимости перехода операторов на отечественное телеком-оборудование. Вы используете какие-то российские устройства при построении сетей?

— Есть «Ростех», который занимается созданием российского оборудования, но насколько успешно, мне трудно сказать. У нас основная часть сети построена на иностранном оборудовании, в России мы покупаем кабели и оптику. Если на рынке появится необходимое нам отечественное телеком-оборудование, мы будем это только приветствовать, но нужно смотреть, насколько оно будет конкурентоспособно.

Интервью взяла Мария Коломыченко