Украинская журналистка и общественный деятель Анастасия Мельниченко запустила в соцсетях флешмоб с хэштегом #яНеБоюсьСказати и #яНеБоюсьСказать, призывая женщин рассказать о пережитом насилии. «Я хочу, чтобы сегодня говорили мы, женщины. Чтобы мы говорили о насилии, которое пережило большинство из нас. Потому что нам не нужно оправдываться… Мы не виноваты, виноват всегда насильник. Я не боюсь говорить. И я не чувствую себя виноватой»,— написала госпожа Мельниченко на своей странице. Акция вызвала огромный общественный резонанс и распространилась по всем странам СНГ. “Ъ” поговорил с российскими экспертами о ее значении.
Украинская журналистка и общественный деятель Анастасия Мельниченко
Фото: Анастасия Мельниченко / facebook
Доктор социологических наук, заместитель заведующего кафедрой общественных связей и медиаполитики Института госслужбы и управления персоналом РАНХиГС Людмила Василенко
В Госдуме долго разрабатывался и обсуждался закон о противодействии насилию в семье, но так и не был принят. Там не столько репрессивные меры предлагались, сколько превентивные. Речь шла о семейном насилии, хотя на самом деле проблема гораздо шире. Нужно уходить от того, что МВД арестовывает супруга за насилие, а на следующий день жена его сама вызволяет.
Ребенок, который видит насилие в детстве, хочешь не хочешь, становится таким же во взрослом состоянии: на него влияет психическая травма. И она влияет на все области его жизни: на его поведение на производстве, на работе, в семье, во власти — везде, где он будет жить и работать. И такие дети потом будут считать, что «она сама виновата». Законодательно давно пора решать этот вопрос — по крайней мере на семейном уровне. В этом поколении мы уже ситуацию не восстановим, но мы можем уменьшить влияние на следующие поколения. Если мы этот вопрос не решим, мы никогда моральную сторону в обществе не поправим, потому что мораль начинается в семье.
Что касается отношений России и Украины, то на самом деле женские организации Украины и России объединены давно, они всегда сотрудничали. Мы солидарны друг с другом по общечеловеческим позициям. Противоречий между женщинами нет: проблема одна, поэтому все так сразу включились. Но сейчас женские объединения в России теряются, женские организации не стимулируются государством.
Социолог и гендерный исследователь, координатор программы «Гендерная демократия» Фонда Генриха Белля Ирина Костерина
В последние два года наконец-то в СМИ хотя бы как-то стала появляться тема насилия в отношении женщин. Она долгое время воспринималась обществом как исключительно частная проблема. И, кроме того, тема очень стигматизировалась из-за обывательского общественного мнения, что насилие случается с определенными женщинами из социального низа, с распущенными женщинами, которые не так одеваются, не так себя ведут, ходят в компании незнакомых мужчин, вечером возвращаются поздно домой, а приличные женщины должны в это время сидеть дома. И вот эта стигматизация насилия в отношении женщин всегда была связана с представлением «сама, дура, виновата».
Идея такого проекта носилась в воздухе. С главным редактором «Кольты» Марией Степановой мы обсуждали возможность сделать специальную рубрику, где публичные, известные, статусные женщины из политики, бизнеса, шоу-бизнеса рассказывали бы откровенно свои истории о том, что и с ними насилие происходило.
Конечно, когда читаешь все эти посты по хэштегам #яНеБоюсьСказати и #яНеБоюсьСказать, волосы дыбом встают. Но то, что столько людей наконец-то стало об этом говорить и не бояться и сейчас идет целый шквал таких постов, я думаю, повлияет на ситуацию и изменит ее. Например, разговаривать с либеральными, прогрессивными мужчинами можно на любые темы, но про насилие они говорить не любят, говоря, что оно где-то там, далеко, непонятно с кем происходит. И очень удивляются, что это может происходить рядом с ними. Но все равно не хотят об этом думать. Может быть, тут есть какой-то комплекс, что они себя идентифицируют с насильниками, потому что насилие совершают мужчины. Но в то же время я вижу среди общественных деятелей, среди блогеров всяких мужчин, которые осознали масштаб всего этого, поговорили с женщинами. И в прошлом году очень выстрелила история, рассказанная Анной Жавнерович, которая обратилась в полицию и открыто рассказала о том, что ее избил ее бывший молодой человек.
Охлаждение отношений России и Украины — это политическая проблема. А насилие — это проблема, которая растворена во всем и везде: в культуре, в повседневной жизни, в отношениях власти. Когда я писала свой пост, я принципиально поставила украинский хэштег первым. Это их инициатива, это их заслуга, и мы должны это признавать. Я бы сказала, что это уже не украинско-российский флешмоб, а гораздо шире. Я видела посты из Грузии, Казахстана, Белоруссии, он включил в себя уже очень много стран. Я говорю спасибо в первую очередь украинским девушкам за то, что они эту историю начали.
Заведующий кафедрой психологии личности факультета психологии МГУ им. М. В. Ломоносова Александр Асмолов
За подобным явлением (рассказ о пережитом насилии в соцсетях.— “Ъ”) может стоять множество различных мотивов. Когда в ходе беседы с опытным психотерапевтом или значимым для вас близким человеком вы рассказываете о травме, связанной с сексуальным насилием, происходит изживание травмы. Травму надо изжить, тем самым вы так или иначе блокируете процессы, которые могут привести к тяжелым неврозам и депрессивным состояниям. В религиозной системе отсчета это один из мотивов, когда исповедь облегчает душу.
Второй же мотив, который сегодня часто преобладает при коммуникации в социальных сетях,— это мотив самодемонстрации, например это фотографирование самих себя. Когда вы сталкиваетесь с этим мотивом, за ним стоят уже совершенно другие явления. Одно из них называется нарциссизм, другое — ментальный эксгибиционизм. Можно демонстрировать голое тело, а можно демонстрировать свою обнаженную душу: «Смотрите, какая она израненная, какая она больная».
У меня возникает ощущение, что в этой борьбе мотивов, которые стоят за подобного рода действиями, ведущим может оказаться не исповедальный и нарциссический, а присущий нашему времени мотив ментального эксгибиционизма. То есть «посмотрите мою израненную душу, я ее вам готова открыть и показать». Вот подобного рода явление отражает то, в какой тяжелой психологической атмосфере пребывает наше с вами общество. И когда я говорю «наше с вами общество», я не делю его на английское, украинское или российское. По сути, сегодня мир становится миром тяжелейшего невроза, когда в ситуации неопределенности люди совершенно неадекватными путями пытаются сохранить свое исковерканное «Я».