Промышленный дизайнер ВЛАДИМИР ПИРОЖКОВ о работе над космическим кораблем, об особом пути российских инноваций и о том, зачем стране новый Госплан, а также о том, почему при переходе на инновационные технологии мечтать совсем не вредно.
Фото: Станислав Красильников/ТАСС
— Мы сейчас стоим в новом центре прототипирования Московского института стали и сплавов (МИСиС). Раньше в этом подвале были какие-то опытные производства института?
— Здесь стоял прокатный стан. Сейчас мы перенесли его в наш филиал, а в наследство нам досталась линия на 5 МВт электроэнергии — большая редкость в центре Москвы. Еще институт стоит на огромной бетонной плите 300x40x5 м, чтобы исключить вибрацию: МИСиС работает с очень точными микроскопами. И теперь у нас, несмотря на весь транспорт центра города, нет вибрации — мы можем достигать на станках микронной точности. Это мастерская, где можно сделать практически все. А вокруг мы разобьем экологически-технологический сад в японском стиле.
— Сад-то зачем?
— Нужно, чтобы здесь работали мечтатели. Чтобы хотели проектировать не очередную выхлопную систему в целях импортозамещения, а чтобы хотели создать антигравитацию или машину времени. Это место должно стать "магнитом для возвращенцев". Если помните, телевизор придумал наш соотечественник Зворыкин, но в Америке. Вертолет — наш Сикорский, там же. Хотелось бы не в Америку ехать воплощать эти вещи, а делать их здесь. А для этого нужно, чтобы талантливые и опытные люди возвращались.
— Но ведь для этого надо их чем-то привлечь.
— Чтобы вернуться, нужен смелый проект, и здесь они смогут его найти. А еще очень важно отношение к людям. Например, мы оборудовали для наших сотрудников 15 швейцарских санузлов высшего качества. Лучшая сантехника, шумоизоляция, система создания благоприятного климата — все по высшему классу.
— В вашем проекте интерьера для нового российского межпланетного корабля тоже немалое внимание уделено гигиене экипажа.
— Да, когда американцы знакомились с макетом корабля, их поразили две вещи. Во-первых, возможность вытянуться в полный рост, во-вторых, ассенизационно-санитарная установка (АСУ).
— Как вообще вы, человек, далекий от космоса, получили этот заказ?
— РКК "Энергия" нужно было показать макет корабля следующего поколения, а для этого его нужно было достаточно быстро построить: успеть к Московскому авиакосмическому салону 2011 года. Дело в том, что на салоне принимаются решения, а для этого нужно иметь ощутимый объект, который можно потрогать, показать руководству страны, иностранным специалистам, обсудить. Современный "Союз" был сконструирован в 1963 году, и с тех пор многое изменилось. Мы строим сложные выставочные стенды и прототипы транспорта. РКК "Энергия" вышла на нас. Мы взялись и для начала построили своего рода концепт-кар. Работа всегда шла в плотной кооперации с конструкторами РКК. Через два года на МАКС-2013 представили макет штатного интерьера. А на МАКС-2015 — уже и экстерьер с имитацией теплозащитных панелей. Макет был собран на 80% из настоящих штатных материалов. Конечно, не летающий, потому что многие агрегаты в стадии разработки. Мы строили его, основываясь на данных РКК "Энергия", все научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы были сделаны там. Совместно с НПП "Звезда", которое занимается ложементами для космонавтов, мы построили и облегчили макеты кресел на 10-12 кг за счет композитных материалов и новых типов смол. Макет в итоге удивил и нас, и заказчиков. Получился достаточно большой объект, куда могут войти четыре человека плюс достаточно большой запас пищи, воды, воздуха, для потенциального полета на Луну. В компоновке на шесть человек корабль решает орбитальные задачи.
— Как проект приняли в космических кругах?
— Это такой давно устоявшийся клуб, созданный в 1960-е командой Сергея Королева. Варягов, то есть нас, там приняли с настороженностью. Но когда мы стали работать и начали получаться понятные обеим сторонам изделия, настороженность стала меняться на доверие и уважение. Однако в этой сфере часто меняется руководство и постоянно нужно работать с новыми людьми, которые, приходя, относятся ко всему с большой настороженностью. Что, на мой взгляд, правильно. Возникают, например, вопросы: как вы так быстро все сделали? Мы ведь собрали интерьер корабля за два с половиной месяца, а это 12 тыс. уникальных деталей!
— В космонавтике все обычно происходит гораздо дольше...
— Их работа связана с жизнью людей, поэтому каждая деталь подлежит сертификации. Но мы не строим корабль, который должен лететь и гореть в атмосфере. Наша задача — макет-прототип. Превращение наших наработок в летающий корабль потребует дополнительной сертификации и займет гораздо больше времени. Но этим будет заниматься уже РКК "Энергия". А мы будем следующую концепцию делать. Например, марсианского корабля, лунохода, аэромобиля.
— Что это за аэромобиль?
— Это персональный конвертоплан, у него изменяется геометрия крыла, и взлетает он вертикально, а летит горизонтально. Фактически это перемещение не по плоскости, а в пространстве, как в "Пятом элементе". В транспорте это будет такая же революция, как мобильный телефон в связи. Телефон отвязался от шнура, аэромобиль отвяжется от дорог. России это совершенно необходимо. Мы не можем добраться до 70% своей территории. Упал самолет в тайге — неделю до него не могли добраться.
— Смелый проект. Как искать под него инвесторов?
— Для начала об этом нужно мечтать и говорить. Я долго рассказывал во всех доступных медиа, как это круто, потом пришел уважаемый бизнесмен и сказал: я готов инвестировать $50 млн, потому что это и моя мечта. Полтора миллиона мы вложили и построили летающий макет по коэффициентам подобия. Но конструктор ушел, сказав, что сам теперь справится. После этого инвестор тоже ушел, не готовый терять время на поиск другой концепции. Но проект не закрыт, он заморожен. Мы продолжаем работу, уже имея мощное опытное производство. Главное — сделать летающий объект. После этого нужно уверенно взлететь. Остальное произойдет само собой. Все страны сейчас ищут недорогое эффективное, безопасное транспортное средство передвижения в пространстве. Россия — один из лидеров в этом поиске.
— Вы можете привести примеры, когда такой подход сработал?
— Могу. Дизельный авиационный двигатель, который строит сейчас компания RED — Raikhlin aircraft engine developments, наш соотечественник Владимир Райхлин. Инвестиции российские, но проект реализуют в городе Аденау в Германии. Они построили завод, создали испытательные стенды, полностью испытали двигатель по всем международным системам сертификации, сертифицировали и вышли на рынок через международные авиашоу, где были замечены сначала иностранными производителями авиатехники, а потом нашими. Теперь этот двигатель будет устанавливаться на некоторые образцы техники в России.
— Продать что-то новое сразу в Россию довольно трудно?
— У нас в стране с промышленным дизайном всегда были вопросы. Мы не уделяли должного внимания конкурентоспособности потребительского продукта. Если сейчас мы хотим построить конкурентоспособный автомобиль, то надо поменять руководство завода, поменять дизайн-бюро, поставить англичанина его руководителем, и тогда у вас получится новый автомобиль мирового уровня. В данном случае — "Лада Веста" или "Лада X-Ray". У военных сейчас такие же задачи: нужно быть конкурентными на глобальном рынке. Без дизайна уже не обойтись. Мы это видим увеличением заказов от ВПК.
— Велик ли запрос промышленности на инновации?
— Дело в том, что наши предприятия не знают, какие инновации запускать. Они заточены под то, чтобы производить продукцию, которую разрабатывают научно-исследовательские центры или НИИ. Поскольку система НИИ практически перестала существовать, предприятиям надо самим заглянуть в будущее. Чтобы, когда закончится гособоронзаказ, выйти с гражданским продуктом, который будет нужен людям. Соответственно, им сейчас надо закладывать продукт, предположим, новый вертолет, который будет нужен через десять лет. Ведь потребуется десять лет на запуск технологии, внедрение в производство, отладку, подготовку специалистов. Соответственно, надо понимать, что будет нужно лет через десять. А предприятия не очень это знают. Для этого нужен дизайнер или, если хотите, исследователь, который сможет предложить грамотный форсайт по роли того же вертолета в мире будущего. Вот такими исследованиями мы и занимаемся наряду с постройкой функциональных прототипов.
— Но как убедить предприятие инвестировать в смелые разработки?
— Это всегда проблема. Давайте я вам на простом примере объясню. Приходит к Хрущеву, нет, лучше к Сталину, Сергей Королев и говорит: давайте запустим человека в космос. А Сталин ему отвечает: давайте-ка посчитайте мне бизнес-планчик, как проект будет окупаться, и объясните, где экономическая целесообразность полета человека в космос. Еще покажите мне пять успешных запусков, как это сейчас принято. Большие страны должны грезить, мы должны осуществлять мечты. Но сейчас почти нет запроса на смелые идеи, есть запрос на экономически выгодные истории с малыми инвестициями и высокой маржой. Например, Facebook. Исключения: Илон Маск с его SpaceX, Tesla и Hyperloop, Ричард Брэнсон с суборбитальным туризмом, Стив Джобс с его империей Apple.
— На Петербургском форуме был интересный доклад представителя Массачусетского технологического института о том, что наши люди умеют замечательно изобретать, но не умеют монетизировать то, что изобрели.
— Я к этому отношусь философски. Американцы — они в основном про монетизацию, мы — про инновации. Массачусетс хорош, но Бауманка, МИФИ и Физтех тоже хороши. Может быть, не все надо монетизировать? У нас свои успехи. Например, экипировка солдата. Она у нас сейчас одна из лучших в мире, хотя денег было потрачено в десятки раз меньше, чем у американцев. На разработку самолета Т-50 тоже ушло в десятки раз меньше средств, чем на американский "Раптор". Наша новая "Лада" вполне конкурентоспособна. У нас прекрасные АЭС и ГЭС. Новый космический пилотируемый корабль "Федерация". Новый космодром Восточный. Сейчас идет работа над созданием ядерного буксира, который сможет доставлять корабли до Марса за полтора месяца. Такого у американцев нет. Идеи у нас, может, воплощаются не так, как у других, но это не значит, что они воплощаются плохо. Возьмем строительство тех же стадионов к ЧМ-2018, олимпийские объекты в Сочи, новые мосты на остров Русский, в Крым. Взялись и построили.
У нас в стране 76 успешных технопарков. Где-то лет пять назад по инициативе руководства страны были созданы точки роста, такие как Сколково, новый Академгородок в Новосибирске, технопарк в Казани. Очень хорошая школа в Нижнем Новгороде, в Ростове-на-Дону, в Челябинске. Другое дело, что сейчас хорошо бы это все интегрировать, создать некий Госплан.
— Что вы имеете в виду?
— Сейчас каждый у себя в районе делает что-то очень интересное. Например, ДВФУ во Владивостоке работает над морским оборудованием. Делают судовые 3D-принтеры, чтобы не надо было заходить за запчастями в порты, а можно было печатать нужные детали прямо на борту кораблей. Новосибирск очень давно и мощно специализируется на медицинской тематике: наноструктуры, супершприцы, какие-то удивительные новые материалы. Ростов работает над созданием сельскохозяйственной и авиационной техники. Санкт-Петербург — это все, что связано с автомобильной промышленностью и постройкой кораблей, в том числе ледоколов, которые у нас лучшие в мире.
Москва больше ориентирована на приборостроение. Есть мы, есть хороший композитный центр в Бауманке. Есть очень интересный кластер по автомобильной тематике, который растет на базе проекта "Кортеж" в НАМИ. И нужен некий мозговой центр, который все это соберет вместе, который мониторит всю страну и понимает, какая промышленность где нужна. Думаю, таким центром может стать Минпромторг. Им виднее, куда были направлены средства и ресурсы, где было закуплено оборудование на субсидии, которые они сами же и выдают. Они в принципе понимают, какая техника нужна стране и где ее могут сделать. Если проект толковый и нужный родине, Минпромторг помогает и направляет. Весьма грамотно. У них есть программа субсидирования таких проектов.
— Каких, например?
— У нас в центре стоит шестиосевой робот-манипулятор. Достаточно сложный объект. Его собрал в гараже простой парень, механик из Красноярска Сергей Королев. Все комплектующие русские, программное обеспечение тоже. Самое интересное, ему не хватало средств, 500 тыс. руб., чтобы закончить, и 94-летняя бабушка, ветеран войны, добавила ему из своих "девичьих". И теперь это абсолютно рабочий робот. Серьезная машина. На средства Минпромторга сейчас планируется модернизировать конструкцию и наладить выпуск таких роботов в Красноярске. Думаю, количество и качество подобных проектов будут только расти. И мы с удовольствием примем участие в их запуске.