Правительство расширило список разрешенных наркотических препаратов для облегчения боли тяжелобольных пациентов. Об этом сообщается на сайте кабинета министров. Как говорится в документе, принятие плана повысит доступность и качество терапии и упростит процедуру назначения обезболивающих лекарств онкобольным пациентам. Сам список лекарств, вошедший в расширенный перечень, пока не опубликован. Исполнительный директор Фонда профилактики рака Илья Фоминцев ответил на вопросы ведущего «Коммерсантъ FM» Марата Кашина.
Фото: Олег Харсеев, Коммерсантъ
— Это хорошая новость для онкобольных, что расширят список? Что это изменит для них, в их судьбе что поменяется?
— Я думаю, что она все-таки более нейтральная, чем хорошая, потому что не было такой проблемы в обезболивании, как недостаточность номенклатуры препаратов. Да, была проблема в доступности препаратов, наверное, расширение номенклатуры в какой-то степени повлияет на доступность, но я не думаю, что радикально. Ведь самая главная проблема была не в этом.
— Была проблема с доступностью. Сейчас есть нехватка каких-то видов препаратов? Это расширение перечня поможет решить проблему нехватки, есть ли такая проблема в принципе?
— Да дело не в нехватке. Дело в том, что очень сложно выписать этот препарат. Как раз наоборот — те препараты, которые производятся, не выбирают. И это связано с тем, что выписать такой препарат амбулаторной службе очень сложно, это зарегулированная процедура, которая требует очень много действий от врача и пациента и очень много беготни, печатей. По большому счету, самая главная проблема — это зарегулированные процедуры идентификации пациента с тем, чтобы убедиться, что это действительно пациент, а не какой-то злоумышленник. Это первое.
Второе — это одна из этих процедур ограничения с тем, чтобы злоумышленники не могли достигнуть желаемого. Их прикрепляют к аптекам. Можно только в определенной аптеке получить препарат, к которой пациент прикреплен. Это, во-первых, ограничивает свободу пациента, который нуждается в обезболивании, — он не может уехать в другой регион, если ему необходимо полечиться, это сразу создает гигантские сложности в выписке там. Во-вторых, это еще создает сложности с доступом по той причине, что в той аптеке, к которой он прикреплен, может оказаться, что сейчас и кончилось.
— Вы сейчас сами описали проблемы, связанные с этим. Учитывая все это, можно снизить жесткость этого закона, увеличить его лояльность по выдаче таких препаратов тяжелобольным?
— Можно. Есть очень простой способ, даже не особо меняя закон. Все эти законы, вся эта жесткость идентификации, все это сложное, с розовыми рецептами, которые нужно получать в специальной комнате, у хранителя ключей этой комнаты нужно брать печать, это целая история каждый раз. Этого можно избежать, просто выведя их из списка — есть такой список наркотических средств, психотропных препаратов и их прекурсоров, которые и регулируются всеми правилами выписки. В нем находятся в том числе препараты, которые злоумышленникам не особо интересны, — например, трансдермальная форма наркотических веществ, которые, по большому счету, наркоманам совершенно не интересны. Их оттуда спокойно можно выводить, это не приведет к их нелегальному обороту. Для пациентов это одна из самых лучших форм обезболивания.
— А у какой категории онкобольных появляются проблемы с получением препаратов? Волна самоубийств прокатилась по стране, это были люди, которые давно болели раком. Почему у них вдруг возникла проблема с получением обезболивающих, почему так происходит?
— Проблема у них всегда была. Не волна прокатилась, а волна сообщений об этом — сама волна была всегда. Что же касается того, у кого чаще всего возникает такая проблема: она возникает у амбулаторных пациентов, четвертая клиническая группа, пациенты инкурабельные, которым не показано радикальное лечение рака. Они выписываются домой для наблюдения районным онкологом, участковым терапевтом, для симптоматической терапии. Их очень много на самом деле. И у них больше всего эта проблема возникает.
— Вы говорите, что больные приписаны каждый к своей аптеке, это тоже серьезная проблема? Сколько онкобольных в принципе подвижны и путешествуют, перемещаются, меняют города?
— На самом деле, многие. Вопрос, для чего это делается: например, необходимо сделать какую-то паллиативную процедуру, которую можно сделать только в другом городе, а иногда нужно сделать паллиативную химиотерапию, которую можно сделать только в другом городе. Вопрос транспортабельности — вопрос очень относительный. Скажем так, при наличии средств можно использовать специальный медтранспорт, там даже лежачего больного можно доставить куда угодно. Но многие из них не лежачие вовсе, многие из них — вполне себе ходячие.
— Вы сейчас описали ситуации, неужели они не предусмотрены законом? Если человек едет в другой город на тяжелую операцию, неужели нет способа обеспечить его в другом городе этими препаратами, — какие-то открепления?
— Есть, но этот способ очень громоздкий: нужно становиться на учет к районному онкологу, получать временную регистрацию или прописываться по месту жительства в том месте, где он находится. Представьте, сколько это по времени занимает. А больной нуждается в препаратах ежедневно, и они у него очень быстро кончаются.
— Если оставить все эти правила, но упростить, ускорить, как вы думаете, будет ли это решением проблемы, если уменьшить бюрократию?
— Невозможно ускорить эти правила. Необходимо просто сокращать эту зарегулированность. Это прикрепление точно нужно убирать, это абсолютно ненужная штука. Это ни от чего не предохраняет человека.
В принципе, этой проблемы нет как таковой — практически нет нелегального оборота легальных наркотических средств. Доля его настолько мала по сравнению с нелегальным оборотом настоящих наркотических средств, что, честно говоря, можно было бы, наверное, пренебречь, потому что пациенты никому не отдают «налево» свой препарат сами понимаете почему — потому что у них болит все.