В воскресенье в Эрмитаже состоялась съемка нового фильма Александра Сокурова "Русский ковчег". Корреспонденту Ъ удалось попасть в музей и пройти по маршруту оператора непосредственно перед тем, как прозвучала команда "Мотор!".
Музей на выходных закрыт: такого не бывает, потому что не бывает никогда. Но тут спасовал даже несгибаемый Михаил Пиотровский. На воскресный полдень назначена съемка, и ничто не должно ей помешать. Перекрыта Дворцовая набережная, вдоль Зимнего на 20-градусном морозе ходят патрули. Со стороны кажется, что Эрмитаж вымер, но на самом деле жизнь там кипит. Просто это уже не музей, а съемочный павильон.
В субботу прибыла основная группа, она рассчитывает по секундам маршрут оператора. А ночью завезли массовку — более 800 человек. Прессе вход заказан: господин Сокуров на нее обижен, и считается, что, если мастер увидит журналиста, он, в общем, за себя не отвечает. А за состояние режиссера здесь волнуются больше всего. Выдержит — не выдержит. Когда говорят "он", чувствуется, что в начале — большая буква. "Он сделает то-то",— говорит сотрудница музея. Ей отвечают: "Не надо загадывать..."
Раннее утро. В тех 35 залах, которые попадут в объектив, спешно заканчиваются приготовления. Где-то ставят цветы, где-то стелят на полу резину, имитирующую булыжник. В одном из коридоров окна заклеены крест-накрест и штабелями сложены рамы. Это — блокада. В фильме перемешаны все исторические эпохи. Главный герой маркиз де Кюстин (Сергей Дрейден) в компании приставленного соглядатая (Леонид Мозговой) пробежит не только сквозь пространство, но и сквозь время: от Петра I до Путина. Отстраненный взгляд иностранца зафиксирует эволюцию Эрмитажа, и он подивится духовному величию нации.
Массовка о своем духовном величии, кажется, не думает. И вообще, выглядит крайне легкомысленно. Непонятно, как этих веселых людей у Сокурова получится превратить в то, что у него всегда получается. По залам и лестницам бродят, переговариваясь, драгуны, гусары, генералы. Время от времени они принимают красивые позы и фотографируют друг друга "мыльницами".
Пахнет спиртом: кого-то тут же гримируют. "Кушать хочется",— жалуется мужчина с длинной накладной бородой, персидский посол. Самые пожилые статисты дремлют. Мимо проплывают две фрейлины в кринолинах. "Что будем делать с договорами?" — восклицает одна, с ударением на "а". Пробегает солдат в застиранной гимнастерке. Под мышкой у него книга. Артуро Перес-Реверте.
В Эрмитажном театре репетируют спектакль по пьесе, написанной Екатериной Великой. Пьеса, судя по всему, дрянная. Откровенно скучает даже сама императрица, сидящая за красивым столом с ангелочками. Мимо театра проносится Александр Сокуров. "Здесь не ходим",— повторяет он как заведенный. В скромном синем свитере режиссер выглядит на фоне окружающих совершенно дико.
По центральным залам важно гуляет Николай II очень маленького роста. В столовой его поджидает семья. Вид у нее, как и полагается, крайне одухотворенный. "Настроение хорошее!" — внушает семейству какой-то человек из съемочной группы. Дети и Александра Федоровна покорно улыбаются.
А Николай I с гордостью рассказывает, что к нему придут извиняться за смерть Грибоедова персидские послы. "Восточные люди! — поясняет он.— Первый раз в русской истории!" На вопрос о других эпизодах царь опускает глаза. "Тут такая сценография... в каждой сцене новые лица". Ясно, что Николай I с удовольствием принял бы еще кого-нибудь.
В Петровском зале одиноко стоит человек в партикулярном костюме. Здесь произойдет самая странная сцена фильма: Михаил Пиотровский встретится с предшествующими директорами музея — Иосифом Орбели и собственным отцом. Актер, загримированный под Бориса Пиотровского, говорит, что "сын" попросит у него напутствия. А он ответит туманно.
Наибольшее оживление царит в Николаевском зале. Здесь состоится бал и 60 человек будут плясать под мазурку Глинки. Оркестром дирижирует Валерий Гергиев. Ключевую сцену репетировали долго, но сам маэстро приехал только к девяти утра. Ему, очевидно, не привыкать. Запланирован также банкет, на котором, по слухам, "отчасти появится Пушкин". Отчасти Пушкин не будет особо выпячиваться, но если зритель заметит в толпе знакомое лицо и подумает "о, да это же Пушкин", будет славно.
Около полудня по этажам проносится объявление: "15-минутная готовность". На самом деле, тревога окажется ложной: в самом начале пути, возле Эрмитажного театра, несколько раз забарахлит техника, и съемка состоится только через два часа. А еще через два часа в том же Эрмитажном театре главные герои устроят короткую пресс-конференцию. Александр Сокуров и Михаил Пиотровский, пошатываясь от усталости и с темными кругами под глазами, скажут, что все хорошо. Бодрый, выспавшийся Валерий Гергиев это подтвердит и улетит в Нью-Йорк. Оператор Тильман Бюттнер, если верить красивой легенде, не завалится спать, а пойдет смотреть отснятый материал. А охрана не будет выпускать актеров до тех пор, пока не удостоверится: все имущество на месте. Ковчегу надо плыть дальше.
СТАНИСЛАВ Ъ-ЗЕЛЬВЕНСКИЙ, Санкт-Петербург