Выставка фотография
Фото: AIC
Для многих японская фотография — неизвестный континент. В том, что открытие его чревато находками, способными вызвать нервный срыв, на выставке в швейцарском Винтертуре убедился специально для "Ъ" АЛЕКСЕЙ МОКРОУСОВ.
Мировое турне выставки, посвященной самому знаменитому журналу японской фотоистории Provoke, началось с венской Альбертины, затем последуют парижской центр искусств Le Bal и Чикагский институт искусств. Сейчас же Provoke показывают в Фотомузее швейцарского Винтертура — достойная компания в деле популяризаторства культуры, известной тем, что она по-прежнему плохо известна. Конечно, набор штампов, связанных с Японией, вряд ли в чем уступит набору другой крупной страны: одних суси, саке и Хокусая с покемонами хватит на всю оставшуюся жизнь. Но японское искусство приходит на Запад волнами, будь то связанный с Парижем художественный авангард первой трети ХХ века, кинематограф Ясудзиро Одзу или, как теперь, фотография.
Впрочем, один из участников швейцарской выставки "Provoke: между протестом и перформансом" Нобуеси Араки давно популярен в Европе, одно его имя многое объясняет в концепции выставки о журнале, просуществовавшем меньше года. Появилось всего три номера с ноября 1968-го по август 1969-го, тираж каждого — 1 тыс. экземпляров, темы первых — "Лето 1968 года" и "Эрос", третий — без названия. Этого хватило, чтобы не просто остаться в истории — факсимиле журнала опубликовали в Европе в начале века,— но во многом ее сотворить. Японские фотографы 1960-х делали себя, забыв о милосердии. Эпоха протеста — так описывают десятилетие, вобравшее демонстрации против сближения с США (благодаря ему стали обсуждать трагедию Хиросимы и Нагасаки, при этом усилилась политика "принудительного забвения" прошлого), борьбу с монополиями и погрязшим в системе "откатов" чиновничеством. На выставке, собравшей отпечатки 1960-1975 годов, есть и фотография с показа футуристической моды ядерной эпохи, и снимок с фестиваля фильмов в 1965 году, посвященных "Битлз". Их гастроли в Японии пройдут год спустя, тоже при демонстрациях протеста, но другого рода: стадион, на котором предстояло выступать ливерпульцам, предназначался исключительно для традиционных видов спорта, после "Битлз" его открыли и для рок-концертов.
Авторы Provoke увлекались экспериментами технического рода, от проявки и грубой бумаги до крупного зерна, любили ночную съемку и не считали фокусирование занятием принципиальным, то ли дело съемка без видоискателя, с уровня бедра! Предыстория журнала связана со студенческим движением 1960-х. Протестное движение не только запечатлели сотни фотографов, ему были посвящены десятки фотокниг, некоторые показывают в Винтертуре. В университетах процветали фотокружки и фотообъединения, посвященный им раздел полон работ неизвестных авторов, среди них настоящие шедевры вроде снимка с демонстрации против строительства токийского аэропорта Нарита в 1969 году. Анонимность как часть коллективности — опыт, чуждый европейскому искусству ХХ века с его культом эгоцентричных звезд, он отсылает, скорее, к традиции безымянного творчества раннего Средневековья.
В отличие от хроникеров студенческих демонстраций, все авторы журнала хорошо известны, притом что среди них не только фотографы Ютака Таканаси и Дайдо Морияма (вскоре после закрытия журнала он издал альбом "Прощай, фотография!"), но и критик Кодзи Таки, писатель Такахико Окада, да и знаменитый провоуковский фотограф Такума Накахира известен литературными трудами. Группа Provoke, члены которой зачитывались Роланом Бартом и Вальтером Беньямином, образовалась раньше журнала, такая последовательность многое определяет в арт-журналистике, заставляя жестче отбирать материал и сокращая до минимума круг авторов.
Когда читаешь каталог швейцарской выставки, порой думаешь, что перед тобой тексты, написанные для "Международной панорамы", главного телевизионного окна в мир советской поры. Но социальность, увиденная глазами левого интеллектуала,— это не только политическая, но и эстетическая позиция. Создатели Provoke хорошо знали, что происходит в мире идей, неслучайно в каталоге есть полувековой давности эссе Такумы Накахиры об Уильяме Кляйне, живущем в Париже американском фотоклассике, которым вдохновлялись японцы. Кляйн дружил с великим кинодокументалистом Крисом Маркером, критиком колониализма и японофилом по совместительству. Круг замкнулся, когда в 2012 году лондонская галерея Тейт устроила двойную выставку Кляйна и Мориямы.
Японские мастера расширили границы возможного в фотографии, в их проектах участвовал даже известный мастер танца буто Тацуми Хидзиката, изображавший демона Кама-итати в образе молниеносной ласки с серповидными когтями, вообще, инсценированного хватало. Порой в этом симбиозе перформанса и документации трудно отделить реальность от вымысла, от ошибок при маркировке границ спасает только отказ от привычного или-или. Интереснее, когда перед нами одновременно хроника и перформанс. Так ближе к реальности или ее подобию, объединяющему публику куда крепче покемонов.