Накануне выборов в Госдуму руководство системных партий оказалось перед дилеммой. После возвращения одномандатных округов списочное представительство оказалось сокращено в два раза. Власть вернула схему, которая давно работала в заксобраниях: округа чаще всего выигрывают единороссы, фору которым дает «административно зависимый» и просто лояльный электорат. Партийному руководству (особенно это касалось КПРФ и «Справедливой России») нужно было решить — кто же займет места в гарантированно сократившихся фракциях: представители сильных отделений, на которых результаты коммунистов и справороссов во многом и держатся, или аппаратчики и спонсоры. Выбор явно был сделан в пользу последних. КПРФ сформировала федеральную десятку из членов ЦК. В некоторых регионах Компартия расставила на заведомо проходные места в региональных списков статусных, но не публичных аппаратчиков. Например, в Иркутске вторым в списке КПРФ стал управделами партии Алексей Пономарев.
Корреспондент отдела политики “Ъ” Андрей Перцев
Фото: Василий Шапошников, Коммерсантъ
Справороссы поступили немного по-другому — в федеральной части списка был только лидер партии Сергей Миронов, но региональные группы нарезали довольно хитро. Для спонсоров или политиков, рекомендованных властью, отвели, как предполагалось, выигрышные группы — например, воронежскую возглавил банкир Абубакар Арсамаков, ростовскую — бывший помощник премьера Дмитрия Медведева Илья Елизаров. ЛДПР также забрала в заведомо проходную десятку близких к Владимиру Жириновскому депутатов, нарезка также была сформирована под нужных кандидатов. Отметим, что коммунисты, справороссы и ЛДПР так поступали давно, просто раньше формирование Госдумы только по спискам давало возможность для учета интересов регионов. «Единая Россия» отделения давно вертикализировала и обескровила, большинство местных харизматиков, состоящих в партии власти, давно довольствуются креслами, которые определит для них федеральное руководство.
В новых условиях партии вслед за Кремлем предпочли выстраивать свои вертикали, обеспечивая проходные места бюрократии и спонсорам. Власти такое поведение только на руку. С верхушкой проще договариваться. В условиях крымского (или, скорее уже посткрымского) консенсуса, когда системные участники политического процесса предпочитают не раскачивать лодку, партии превращаются в подотделы по канализации голосов в нужное русло. Коммунисты и справороссы делят между собой пожилой электорат с левыми настроениями и тоской по СССР, ЛДПР берет на себя сердитого избирателя. Сильные отделения в такой структуре — излишняя роскошь, к тому же они могут устроить бунт или начать качать права.
В целом такая система выглядит циничной, но техничной и в какой-то мере стабильной. Однако в итоге такие построения могут привести к тому, что корни этой стабильности начнут гнить, собственно это уже происходит. Достаточно низкий результат КПРФ и «Справедливой России» можно объяснить и тем, что у регионалов не было стимула работать — зачем, если результат и так примерно понятен? На следующих выборах канализировать протестные голоса может быть просто некому — до такого уровня могут деградировать партии. Гротескный пример этого, как ни странно, ПАРНАС — структура, где число работающих отделений можно пересчитать по пальцам одной руки. Вроде бы и спрос на оппозиционную идеологию есть, и электоральная ниша, но без работы на местах партия не набрала и процента голосов.
Для власти эта деградация партий тоже не несет ничего хорошего: если раньше их региональные отделения давали возможность участия в политике представителям местных влиятельных групп (неважно, харизматичные ли это политики с группой поддержки или бизнесмены), то теперь смысл этого теряется. Зачем предпринимателю быть спонсором отделения, если оно не дает ему возможности пройти в Госдуму или хотя бы в местный парламент? Нет спонсора или яркого лидера — нет отделения, нет отделения — ниже результат на выборах. В конце концов если системные партии плохо работают, снижается явка, а это бьет уже по самой власти, что бы ее публичные представители ни говорили о «среднеевропейском» приходе на выборы.
Наконец, вытеснение региональных влиятельных групп и лидеров мнения из политики разрушает само поле системности. За каждым депутатом-бизнесменом или харизматиком стоит его группа поддержки — если тот покидает политику, сторонники разбредаются кто куда, и база, на которой держится власть, может начать постепенно разрушаться. Конечно, основная ее несущая конструкция — это по-прежнему высокий рейтинг президента. Но поддерживает социальный оптимизм либо местный единоросс или лидер из числа нерадикальной оппозиции, к которому можно прийти поплакаться в жилетку, а тот еще и чаепитие на праздник устроит. Они были элементами, обеспечивавшими системе гибкость. Социального оптимизма у населения поубавилось, региональным харизматикам показали на дверь. Система не разрушилась, но с каждым годом она становится все менее гибкой и все более хрупкой.