Мартин Андерсен-Нексё «На рассвете»
Martin Andersen Nexø “Mod Dagningen: Skildringer fra Rusland”
Датский прозаик и журналист Мартин Андерсен-Нексё, автор романов "Пелле-завоеватель" и "Дитте — дитя человеческое", был одним из первых и самых преданных писателей-друзей Советского Союза. 53-летний Нексё приехал в СССР в 1922 году, уже будучи активным членом Коммунистической партии Дании. Свое путешествие он описал в книге "Навстречу молодому дню", где представил Страну Советов как место рождения нового мира, ради которого можно потерпеть и красный террор, и недостаток продовольствия. Единственным, что вызвало его возмущение, стал НЭП — уродливая уступка старому порядку. По-русски книга вышла в 1925 году под названием "На рассвете" (Госиздат, перевод М. Кристиансен) и через несколько лет попала в спецхран — из-за комплиментарного упоминания Троцкого. Остальные книги Нексё продолжали издаваться в СССР многотысячными тиражами.
1
Что-то во мне невольно требует, чтобы даже самая маленькая козявка вела себя здесь по-другому, чтобы сам свет здесь светил иначе.
2
Тут играют, поют и смеются, я никого не вижу, кто бы сгибался под невидимым ярмом! Впрочем, оставим это, ведь известно, что русский, подобно ребенку, несложен и прост! У него, вероятно, нет способностей "тонко развитого" западного пролетария душевно страдать под давлением обстоятельств? Ему внушили, что он свободен, он этому поверил и радуется. Но откуда эти полные красные щеки и подвижность? Неужели сумели ему внушить, что он сыт, и притом так основательно, что у него щеки от этого потолстели.
3
Я думаю, что многие революционеры чувствовали себя вроде меня, когда они в первый раз вступили на землю Советской России: дети Западной Европы, мы — поневоле преувеличенные материалисты, мы хотим очевидных доказательств того, что сегодня стало лучше, чем было вчера,— мы стыдливо опускаем глаза, видя веру русских!
4
Многие коммунисты, и притом коммунисты хорошей школы, находят, что муза истории ошиблась, заставив мировую революцию начаться в России; и что это происходит оттого, что она невнимательно прочитала Маркса. В таком случае эта ошибка очень на руку русскому народу, он, таким образом, становится во главе самого могучего движения, когда-либо виданного в истории мира.
5
Здесь, в России, все носит крупный масштаб, все привольно. Бутылки, с которыми женщины ходят за молоком, в пять раз больше молочных бутылок в Дании; меня уверяли, что эти бутылки из-под водки от царского времени.
6
Велика Россия, когда вглядываешься в нее, но самые большие просторы ее вмещаются в доверчивом, зла не чующем взгляде крестьянина.
7
А карманники-воры! Они, верно, патриоты и с удовольствием крадут у иностранцев. Сегодня вечером они стащили у меня мои прекрасные часы. И вот я сижу и жду, не найдутся ли в этой загадочной стране,— стране Достоевского, про которую мои русские друзья меня ежедневно уверяют, что в качестве западного европейца я никогда ее не пойму,— не найдутся ли воры с такой необычайной психологией, что принесут украденное обратно.
8
Нелегко разобраться в современной России; мне представляется она переезжающей из старого дома в новый.Груда пожитков, наваленных кое-как, запыленных, опутанных паутиной, торчащих вверх дном,— какой вид имело все это прежде, трудно себе представить.
9
С радостным ожиданием вступил я на русскую землю, но и с невольным страхом в сердце, со страхом юноши, который должен в первый раз увидать свою возлюбленную при дневном свете.
10
В благоустроенной Дании сироты каждый вечер ложатся спать, горько плача,— вся нация относится к беззащитным, как злая мачеха. Здесь они веселы и здоровы.
11
В России много поют. Это поразило меня сразу по моем приезде в Петроград, и впечатление поющих толп сопровождало меня во время всего путешествия по России. Первое время я не мог спать от этого; ежечасно мимо моих окон проходили поющие люди <...>. "Смело, товарищи" и "Интернационал", и снова "Интернационал" и "Смело, товарищи". Вряд ли они пели от сытости и довольства, работы в России все же больше, чем еды.
12
Русский, который славится своей медлительностью и привычкой всюду систематически запаздывать, один бодрствовал и уследил час пришествия мирового пролетариата.
13
Много очередей видал я на своем веку, я видал, как мужчины в шведских городах простаивали час за часом в ожидании открытия винных лавок, видал немецких женщин, проводивших целые дни перед молочными. Но людей, стоящих в хвосте перед музеем, я видел только в среде русского пролетариата.
14
За Россией всегда скрывалось нечто большее, чем за Западной Европой, где бы мы ни встречались с русской душой — в искусстве, в мышлении, в творениях писателей,— она всюду действовала на нас освобождающе.
15
У русского все признаки молодости. Одежда его нельзя сказать, чтобы была изящна, часто она вся состоит из заплат, и штанины сшиты из разной материи, и едой его не объешься. Но по его наружности видно, что ему хорошо живется на свете,— может быть, благодаря его собственной горячей крови.
16
Часто спрашиваешь себя: не много ли евреев замешано в новом движении?