Джон Рид «10 дней, который потрясли мир»
John Reed “Ten Days That Shook The World”
Американский журналист, военный корреспондент, антимилитарист, социалист. Освещая забастовки и революции (в США, Мексике, Европе), принимал в них активное участие — на стороне рабочего класса, за что многократно был арестован. В августе 1917 года с женой Луизой Брайант поехал в Россию, чтобы написать репортаж о происходящем здесь, и стал свидетелем Октябрьской революции. Вернувшись в США, ездил по стране, агитируя против американской интервенции. В 1919 году вернулся в Россию, уже полностью посвятив себя делам Интернационала, заболел тифом и умер в возрасте 32 лет. Похоронен у Кремлевской стены. В книге "10 дней, которые потрясли мир", вышедшей в 1919 году, Рид горячо поддерживает партию большевиков, рисуя образ абсолютного добра и порядка, хотя и не скрывает перемещений под пулеметным огнем или столкновений с представителями новой власти (один раз его едва не расстреляли из-за того, что никто из патруля не сумел прочитать выданный ему в Смольном документ). Предисловие к одному из американских изданий написал Ленин, к одному из русских — Крупская. В 20-е годы книга издавалась также в Англии, Германии, Польше, Испании и т.д. В России не переиздавалась с 1930 до 1957 года из-за того, что, по мнению Сталина, в ней была сильно преувеличена роль Троцкого в революции. Текст цитируется по советскому изданию 1957 года в переводе С. Займовского.
Фото: РИА Новости
1
Большевики в одну ночь разрушили давно изжитые формы старого режима, и они исчезли, как дым. Старой России не стало. Бесформенное общество растаяло, потекло лавой в первозданный жар, и из бурного моря пламени выплыла могучая и безжалостная классовая борьба, а вместе с ней еще хрупкие, медленно застывающие ядра новых образований.
2
В Александринском была возобновлена постановка драмы Алексея Толстого "Смерть Иоанна Грозного". На этом спектакле мне особенно запомнился воспитанник императорского пажеского корпуса в парадной форме, который во всех антрактах стоял навытяжку лицом к пустой императорской ложе, с которой уже были сорваны все орлы.
3
Как и всегда бывает в таких случаях, повседневная мелочная жизнь города шла своим чередом, стараясь по возможности не замечать революции. Поэты писали стихи,— но только не о революции. Художники-реалисты писали картины на темы старинного русского быта — о чем угодно, но не о революции.
4
Мы приехали на фронт в XII армию, стоявшую за Ригой, где босые и истощенные люди погибали в окопной грязи от голода и болезней. Завидев нас, они поднялись навстречу. Лица их были измождены; сквозь дыры в одежде синело голое тело. И первый вопрос был: "Привезли ли что-нибудь почитать?"
5
На воскресенье 4 ноября был назначен "День Петроградского Совета" с грандиозными митингами по всему городу. Эти митинги были назначены под предлогом денежных сборов на советские организации и советскую печать; на самом деле они должны были стать демонстрацией силы. Вдруг появилось сообщение, что казаки назначили на тот же день крестный ход в честь чудотворной иконы, спасшей Москву от Наполеона в 1812 г.
6
Порядок дня может быть — и обычно так и случается — нарушен уже в первые полчаса. Ссылаясь на "чрезвычайную важность" вопроса, что масса почти всегда принимает во внимание, каждый присутствующий может подняться с места и сказать что угодно, на любую тему.
7
На улицах все стены были заклеены прокламациями, истерически призывавшими народ к "спокойствию".
8
Ленин говорил, широко открывая рот и как будто улыбаясь; голос его был с хрипотцой — не неприятной, а словно бы приобретенной многолетней привычкой к выступлениям — и звучал так ровно, что, казалось, он мог бы звучать без конца... Желая подчеркнуть свою мысль, Ленин слегка наклонялся вперед. Никакой жестикуляции. Тысячи простых лиц напряженно смотрели на него, исполненные обожания.
9
Те немногие буржуазные газеты, какие еще продолжали выходить, относились ко всему происходившему со спокойной иронией, как бы презрительно говоря всем прочим партиям: "А что мы вам говорили?"
10
Рязанов, поднимаясь по лестнице, с комическим ужасом говорил, что он, комиссар торговли и промышленности, решительно ничего не понимает в торговых делах. Наверху, в столовой, сидел, забившись в угол, человек в меховой папахе и в том самом костюме, в котором он... я хотел сказать, проспал ночь, но он провел ее без сна. Лицо его заросло трехдневной щетиной. Он нервно писал что-то на грязном конверте и в раздумье покусывал карандаш. То был комиссар финансов Менжинский, вся подготовка которого заключалась в том, что он когда-то служил конторщиком во Французском банке.
11
На одной стороне — горсточка вооруженных рабочих и солдат, олицетворяющих победоносное восстание и глубоко беспомощных; на другой стороне — разъяренная толпа, состоящая из таких же людей, какие в полдень заполняют тротуары Пятой авеню, толпа, которая издевалась, проклинала и кричала: "Предатели! Провокаторы! Опричники!"
12
Мне никогда не приходилось видеть людей, с таким упорством старающихся понять и решить. Совершенно неподвижно стояли они, слушая ораторов с каким-то ужасным, бесконечно напряженным вниманием, хмуря брови от умственного усилия. На их лбах выступал пот. То были гиганты с невинными детскими глазами, с лицами эпических воинов.
13
Над городом нависло угрожающее молчание, нечто вроде чистилища между раем и адом, политически ничейная земля. Только парикмахерские были ярко освещены и набиты посетителями, да у бани стояла очередь: дело было в субботу вечером, когда вся Россия моется и чистится. Я нисколько не сомневаюсь, что в тот вечер и тут и там мирно встречались советские бойцы и казаки.
14
В сущности, Петроград, хотя он вот уже двести лет является резиденцией русского правительства, все же так и остался искусственным городом. Москва — настоящая Россия, Россия, какой она была в прошлом и станет в будущем.
15
То была необычайно добродушная толпа, переносившая все лишения с каким-то юмористическим спокойствием, без конца спорившая обо всем на свете, от положения в Петрограде до организации английских тред-юнионов, и вступавшая в громкие пререкания с немногими "буржуями", какие были в поезде. Пока мы доехали до Москвы, почти в каждом вагоне организовался комитет по добыванию и распределению продовольствия, и эти комитеты также распались на политические фракции, не замедлившие вступить в споры об основных принципах.
16
У стола, стоявшего в центре, огромный Дыбенко склонился над картой, отмечая красным и синим карандашом расположение войск. В свободной руке у него, как и всегда, был большущий револьвер синей стали. Прекращая работу хотя бы на секунду, он снова брал револьвер и любовно вертел его барабан.