В этом году председательствующей в ОБСЕ Германии удалось запустить переговоры по урегулированию приднестровского конфликта. Впрочем, пока переговорщикам нечем похвастать, кроме самого факта возобновления диалога. Корреспондент “Ъ” ВЛАДИМИР СОЛОВЬЕВ попытался выяснить у главы МИД Приднестровья ВИТАЛИЯ ИГНАТЬЕВА, как Тирасполь надеется добиться признания своей независимости и почему он не признает самопровозглашенные республики Донбасса.
Фото: AFP
— В этом году после долгой паузы возобновились переговоры в формате «5+2» (Молдавия и Приднестровье — стороны конфликта, ОБСЕ, Россия и Украина — посредники, США и ЕС — наблюдатели). Были надежды на Германию, которая председательствует в ОБСЕ. Но к концу года переговорщики пришли ни с чем.
— Сложный, комплексный вопрос, скажу честно. Можно просто ответить…
— Простой ответ — это во всем виновата молдавская сторона?
— Не во всем, но во многом. Как заметил господин Майер-Клодт (спецпредставитель действующего председателя ОБСЕ Корд Майер-Клодт.— “Ъ”), выступая на недавнем форуме в Кишиневе, диалог — это танго, которое танцуют вдвоем. В переговорах не просто нет результатов, на мой взгляд, они испытывают состояние стагнации с регрессивной динамикой.
— Вице-премьер Молдавии по реинтеграции Георге Бэлан сказал, что в будущем году Кишинев представит некие рамки, в которых Кишинев будет вести переговоры с Тирасполем. Что-то вам известно об этом?
— Мне это напоминает, если вспомнить Гоголя, «Вий», когда там главный персонаж очерчивает себя меловым кругом. Молдавская сторона пытается отгородить себя и от переговорного процесса, и от всех участников, и от Приднестровья тоже, только чтобы не работать в рамках той парадигмы, которая всеми согласована, чтобы не исполнять договоренности, под которыми они же ставят свои подписи. Никто не заставлял молдавскую сторону подписывать данные договоренности.
— В смысле признания, которого так хотят в Тирасполе, ключевой является позиция Москвы. В 2008 году РФ признала Абхазию с Южной Осетией. По Приднестровью же позиция неизменна: Москва признает территориальную целостность Молдавии. С этим вам как живется? Пытаетесь как-то объяснить Москве, что вас тоже надо признать?
— Мы в целом живем хорошо. Наша главная проблема — блокада со стороны Молдавии при поддержке Украины. Они с 2014 года усилились. Это главная проблема. Что касается позиции Москвы, это вопрос к российским партнерам, я за них комментировать не могу.
— Есть надежда, что до конца года с поправкой на то, что в Молдавии 30 октября выборы президента, а в Приднестровье — 11 декабря, что-то может быть решено? Или переворачиваете страницу и смотрите в 2017 год?
— Мы готовы работать по всем проблемам переговорного процесса. Приднестровье уже трижды выступило с инициативой о проведении заседания постоянного совещания в формате «5+2». Поэтому мы не ждем.
— У меня давно сложилось впечатление, что от Кишинева и Тирасполя не зависит разрешение приднестровского конфликта. Вы согласны с тем, что если большие державы в один день договорятся, то вас никто не спросит?
— Не согласен. Приднестровье своим независимым этапом развития доказало, что мы решаем и, если мы хотим жить, мы будем жить. Мы не сидим сложа руки и не обижаемся на то, что до сих пор не являемся членом ООН. Мы развиваем двусторонние отношения, мы взаимодействуем с международными организациями. Вы говорите, что от Кишинева и Тирасполя ничего не зависит. Но если Кишинев завтра примет решение о признании Приднестровья независимым государством и мы подпишем договор о дружбе и сотрудничестве, то кто нам может помешать? Кто не признает это решение?
— Игорь Додон имеет шанс стать президентом Молдавии, а его партия — Партия социалистов — лидирует по популярности. Пророссийский политик и пророссийская партия сейчас вне конкуренции в смысле электоральной поддержки. Приход к власти этой силы может создать новую реальность, в которой Россия может распространить свое влияние не только на пророссийское Приднестровье, но и на Молдавию, поспособствовав тому, чтобы эти территории снова стали одним целым.
— Есть много планов, проектов, заявлений, есть разные политики, они мыслят по-разному. Это их право. Электоральный процесс в Молдавии это электоральный процесс в соседнем государстве. Мы уважаем молдавскую сторону и считаем, что они сами разберутся, кто у них будет руководить государством, и так далее. Здесь сложно сейчас гипотетически заглядывать далеко, делать выводы, мне кажется, рано.
— Мне кажется, что именно потому, что можно получить больше, чем Приднестровье, в смысле влияния, Россия до сих пор и не признала вас.
— Это вопрос к российским политикам.
— Но признание Приднестровья — это тема или нет?
— Это сквозит через всю призму наших взаимоотношений с Россией. Вы говорили о некоем общем интеграционном объединении (Молдавии и Приднестровья.— “Ъ”), мы называем это фантомной болью. Не могу понять, как наши некоторые партнеры, европейские в первую очередь, ратуют за восстановление границ Молдавской ССР. Советского Союза нет, единой партии нет, идеологии нет. То, что сближало, цементировало союзные республики, отсутствует.
— Почему только европейские? Российские партнеры тоже из этого исходят.
— Не важно. Многие артикулируют эту позицию.
— В том числе Россия.
— 26 лет существования Приднестровья — это серьезный срок. Это и международные изменения, и региональные, и внутренние процессы. Не учитывать все эти факторы невозможно. А эти факторы говорят о том, что альтернативы другой, кроме как признать свершившийся факт существования Приднестровья, нет.
— Если вы Россию, самого благожелательно настроенного в отношении Приднестровья игрока, не можете убедить в этом признании, как вы хотите европейцев убедить?
— Если мы до сих пор не убедили наших партнеров, то это не означает, что мы не будем их убеждать дальше. Эта работа ведется, уверяю вас. Вы же знаете, что Приднестровье с 2006 года стратегически стремится к интеграции с Россией, в том числе на законодательном уровне, мы занимаемся гармонизацией этого процесса.
— Объясните про гармонизацию.
— В этом году президент подписал указ о реализации воли народа (выраженной на референдуме 2006 года.— “Ъ”).
— Россия — федерация, а Приднестровье — нет. Как можно гармонизировать эти две законодательные системы?
— Мне кажется, в вашем вопросе скрыт подвох определенный. Мы же не говорим о том, чтобы снять кальку с российской законодательной системы и внедрить ее здесь, нет. Мы говорим о том, что есть нормы и принципы, регулирующие те или иные системы правоотношений граждан, которые могут и должны быть воплощены в Приднестровье. Речь идет о разумной гармонизации законодательства с поправкой на ситуацию в Приднестровье, на государственные системы и прочие элементы. Это не попытка скопировать и, условно говоря, перенести Россию сюда, нет.
— Это кажется чисто предвыборным ходом, который был сделан накануне выборов президента Приднестровья.
— Приоритет нашей внешней политики — евразийская интеграция. Поэтому гармонизация законодательства — это та цель, которая появилась в 2006 году, и на этом пути сделано многое, но еще больше предстоит сделать. С точки зрения меня как руководителя внешнеполитического ведомства, это важный рабочий механизм, который позволит мне более эффективно решать свои задачи на внешнеполитическом периметре. Вот и все. Мне это нужно, мне это важно.
— Приднестровье установило какие-то отношения с ДНР и ЛНР? С Абхазией и Южной Осетией вы друг друга признали, а в отношении образований на территории Украины не видно никакой активности, заявлений, комментариев.
— Для нас приоритетным направлением является взаимодействие с Украиной. И, к сожалению, это взаимодействие затруднено по объективным причинам вследствие внутреннего конфликта там.
— То есть вы признаете территориальную целостность Украины?
— Приднестровье не делает никаких заявлений по данной ситуации. Мы реализуем концепцию внешней политики, и одно из приоритетных направлений — это сотрудничество с Украиной. У нас есть блок вопросов, который даже напрямую не коррелирует с переговорным процессом. В Приднестровье проживает порядка 100 тыс. граждан Украины. Интересы этих людей, на наш взгляд, являются нашей общей задачей. Украина должна быть заинтересована в том, чтобы не ухудшать жизнь людей, принимая постановления, допустим, о запрете доступа через территорию Приднестровья подакцизных товаров. У меня в МИДе есть три человека, которым въезд на Украину запрещен на три года. Есть министры, есть советники президента, которые были тоже депортированы с соответствующими отметками. Коммуникация затруднена даже на таком уровне, и мне кажется, это ситуация, которая уже себя изжила, надо возвращаться к нормальному диалогу, и вот, глядя на некоторые заявления наших украинских партнеров, я все-таки думаю, что Приднестровье старается вести себя спокойно, взвешенно, и мы демонстрируем максимальное миролюбие и открытость к диалогу.
— Разве позиция МИД Приднестровья о признании территориальной целостности Украины не улучшила бы отношений с Киевом?
— Мы не ухудшали отношения с украинской стороной. Нам никто не ставил предусловий, чтобы мы посылали какие-то дополнительные сигналы, делали заявления. Вы, когда задавали вопрос, отразили ситуацию: Приднестровье не артикулирует каких-то там позиций и так далее в контексте этого конфликта. И это правда, это наша позиция.
— Мне кажется, что для Приднестровья важно занять какую-то позицию или иметь какую-то позицию, потому что именно применительно к самопровозглашенным республикам Донбасса очень часто звучит слово «приднестровизация».
— Приднестровье становится крайне актуальным в риторике наших соседей, и в Молдавии, и на Украине, в силу известных причин. Там электоральные процессы, там конфликты и так далее. Я думаю, не совсем корректно используется и этот термин, и вообще отсылки к Приднестровью. Наша позиция четкая — мы реализуем задачи, которые установлены руководством, государством, волей народа и концепцией внешней политики.
— Согласны ли вы с мнением, что в условиях сегодняшних отношений России и Запада, на фоне трений из-за Украины, Сирии именно Приднестровье может стать площадкой для позитивного взаимодействия в смысле урегулирования конфликта. Есть такие ожидания у вас?
— Процесс урегулирования уже давно стал площадкой для взаимодействия важных мероприятий…
— Я о другом. Есть мнение, что РФ и Запад могут урегулировать этот конфликт на контрасте с другими конфликтами, где все не так хорошо?
— Приднестровье заинтересовано в урегулировании конфликта на основе признания независимости суверенитета Приднестровской Молдавской Республики. Уверен, что это улучшит ситуацию и в мире, и по сравнению с другими конфликтами, и я думаю, что все международные участники будут приветствовать мирное справедливое урегулирование конфликта.