— Большинство производителей обуви называют свои дома моды своим же именем. В названии вашей компании присутствует слово Design. Почему?
Фото: Mark Seliger
— В первую очередь я дизайнер. Моя главная цель заключалась не в том, чтобы делать просто красивую обувь, а в том, чтобы делать именно дизайнерскую обувь. Я научился многим техникам и могу делать то, что хочу. Обувь — это моя страсть. Я не просто придумываю дизайн — это архитектурный подход, выстраивание модели от и до. Самое сложное в нашей работе — совместить все лучшие идеи, чтобы сделать хорошие туфли.
— Темп жизни ускорился. Вы согласны с тем, что женщинам все меньше нужны каблуки и все больше — удобные туфли или кроссовки?
— Да, безусловно. Конечно, мне бы хотелось видеть женщин на высоких каблуках, но реальность такова, что лучше носить лоферы, например, или балетки, сандалии. В следующей летней коллекции мы планируем запустить туфли с каблуком высотой 5 см. Если женщина все-таки хочет что-то высокое, но удобное, идеально подойдет обувь на платформе. Для женщин туфли — это очень интимная вещь. Купить новую пару сложнее, чем закрутить роман.
— Как вам кажется, изменилось ли понятие сексуальности? Возможно, то, что казалось сексуальным десять лет назад, сегодня назовут признаком плохого вкуса.
— В сексуальности всегда есть оттенок вульгарности. В моем понимании сексуальным является то, что не выходит из моды. Есть обувь десятилетней давности, которая лично для меня все еще сохраняет свою сексуальность. Высокие каблуки, кстати, не всегда делают женщину сексуальной. Женщина может быть сексуальной и в балетках, ботинках и т. д. Например, обувь Manolo Blahnik, несмотря ни на что, всегда будет сексуальной. Некоторые бренды в принципе не несут в себе никакой сексуальности. Moschino сейчас стал слишком мультяшными, несерьезными. Баланс, который я пытаюсь сохранить, изначально заложен в моей ДНК.
— Рынок переполнен, очень много новых дизайнеров. Нам правда нужно столько обуви?
— Вы правы, рынок действительно переполнен. Все меняется слишком быстро. Нужно быть сильными, чтобы не попадать под влияние всех этих новых течений. Сейчас в мире идут крупные войны: политические, экономические, и мода не является исключением. У нас есть модели, которые мы выпустили на рынок пять лет назад, и они до сих пор остаются популярными, потому что неподвластны времени. И это единственный способ сохранить свои позиции.
— Я знаю, что вы очень любите музыку и утверждаете, что хип-хоп является самой сильной формой протеста. Вы до сих пор так считаете? Не панк-рок, не хард-рок?
— Музыка в принципе — это форма развлечения. Это что-то, что пришло к нам с улицы. Чистая энергия. И в самом начале это был протест 100%. Допустим, рэп как направление в музыке тоже был протестом. Протестом черных людей против белых. Много лет прошло, а единственный признанный белый рэпер — Эминем. Музыка, несомненно, является формой искусства. Это одежда, движения тела, это какой-то свой отдельный мир. Но музыка это еще и деньги. В 70-х я с ума сходил по джазу.
— Вы слушаете музыку, когда рисуете эскизы?
— Да, конечно. Но ничего определенного. Самые разные вещи.
— Влияет ли музыка, которую вы слушаете, когда рисуете эскизы, на то, какую обувь вы рисуете?
— Нет-нет, никакой связи. Я на днях был в одном грузинском ресторане и услышал прекрасную мелодию. Мне захотелось купить ее в iTunes и слушать весь вечер. Мелодия вроде бы спокойная, но если бы я под нее рисовал, я нарисовал бы что-то дерзкое, сильное, потому что я чувствую такую энергию в этой песне, в этом голосе! Иногда я слушаю что-то старое, саундтреки к фильмам. Музыка всегда должна вызывать определенные воспоминания.
— Известно, что долгое время вы работали диджеем. Услышим ли мы когда-нибудь ваш новый диджей-сет?
— Нет, сомневаюсь. Я работал диджеем на радио, это просто для личного опыта. В принципе я не очень люблю разговаривать. Меня часто приглашают на крупные мероприятия, я не люблю, когда люди слушают меня, не люблю быть в центре внимания. Я предпочитаю сохранять приватность своей жизни. Мне нравится диджействовать, когда я один.