В ПОСЛЕДНЕЕ время к прилагательному материнский добавляют все новые и новые существительные — от инстинкта до капитала. И если бытие последнего у многих вызывает скепсис и сомнение, то с материнским инстинктом ясности куда больше. Его просто нет, по крайней мере, с точки зрения психологии.
Фото: Анатолий Жданов, Коммерсантъ / купить фото
В строгом смысле слова можно говорить лишь об инстинктах животных. А люди, тем более их прекрасная часть — женщины, получают свою человечность со всей присущей ей уникальностью и неповторимостью отнюдь не через гены. Привычки, восприятия, эмоции, свобода выбора и, конечно, желание или нежелание рожать детей впитываются и усваиваются в наблюдении и обучении, причем более всего в раннем детстве и подсознательно.
На свете есть много хороших мам. Материнство прекрасно. Бесспорно, хорошая мама эмоционально всегда будет к своему ребенку ближе любого папы — не папа же его вынашивал и рожал.
Но как быть с отцовством? В чем его суть? Меня очень волнует этот вопрос.
Я бы прямо сейчас обсудил эту тему, но вокруг меня одни женщины. 12 женщин. Они немного разгневаны. И это, согласи-тесь, символично для рефлексирующего мужчины, пришедшего с дочкой на прослушивание в модную школу. Важные педагоги «собеседуют» детей три часа — за окном уже темно, а на часах почти девять. Я припал к монитору, а женщины разбились на группы, чтобы рассказывать друг другу о своих детях. Конечно, можно было бы у них и спросить, что они, собственно, думают об отцовстве. Все 12 женщин очаровательны и умны. Да и, по оценкам экспертов, читающее сообщество России в подавляющем большинстве состоит из женщин.
Справедливости ради надо отметить, что людей заботит не только тема материнства. Согласно статистике сетевых запросов, темой отцовства тоже интересуются — правда, совсем в ином ключе: увы, в основном процедурой его установления и лабораторного подтверждения.
Дети воспринимают не то, что родители говорят, а то, что они делают. Именно поэтому ребенку необходимы любящие и счастливые родители.
Любящие и счастливые… То и другое у взрослых почему-то всегда в дефиците. Как, впрочем, и осознание себя, осмысленность совершаемых действий. Австрийский психиатр Виктор Франкл говорил, что каждый бедняк мечтает разбогатеть, а каждый больной — стать здоровым, но стремятся они к этому только ради того, чтобы осуществить такую жизнь, которая представляется им осмысленной.
Жаль, что далеко не все осознают и анализируют подлинные мотивы своих поступков и целей. «Животные инстинкты, — писал Франкл, — не подсказывают человеку, что ему нужно, и традиции предков уже не учат его тому, что он должен делать. И вот, не зная, что ему нужно и как ему следует жить, человек зачастую не может понять, чего он, собственно, хочет. А значит, он либо хочет делать только то, что делают другие, либо сам делает только то, чего хотят другие от него».
А у нас в придачу наследие отцов и дедов, непростые времена, когда мнение партии, начальства и общественности было куда важней, чем собственные убеждения. Сегодня партии нет, но собственные убеждения часто представляют собой лишь комплект веяний и трендов сегодняшнего дня, мнений экспертов и оценок референтной группы в социальных сетях.
Помню, насмотревшись, начитавшись или просто побывав в гостях у образцовой семьи, ох, бывало, и расстраивался: все, мол, у нас не так, как у хороших родителей! И давай всячески детей своих развивать, чтобы ни дня свободного! Только, если говорить о смыслах материнства и отцовства, все эти усилия и мероприятия совсем не про любовь к ребенку и не про счастье ребенка.
Некогда девочка Поллианна, попав через дом своей тети в мир родительского долга, соответствий планкам, рамкам и мнениям, одним словом, в корпорацию взрослых, услышала от тети список необходимых развивающих занятий и спросила: «А когда же я буду жить?!»
«Когда я пошел в школу и меня спросили, кем я хочу стать, когда вырасту, я ответил „счастливым“, — писал рок-музыкант Джон Леннон. — Они сказали, что я не понял вопроса, а я ответил, что они не понимают жизни…»
Жизнь понять нелегко, себя тоже, и уж тем более ребенка, но через видимую успешность детей взрослые стремятся самоутвердиться, заместить собственные недостатки и комплексы. А ребенок при этом остается один на один с целой корпорацией взрослых, желающих во что бы то ни было сделать из него «настоящую» личность.
«Когда беспрестанно твердят о том, что из ребенка нужно воспитать личность, — говорил Юнг, швейцарский психиатр, — то возникает закономерный вопрос: а кто же будет эту самую личность воспитывать?
Родители? Самые обыкновенные, некомпетентные, которые очень часто сами на протяжении половины или даже всей жизни во многом остаются детьми?
Или педагоги? Образованные специалисты, которых с грехом пополам обучили психологии, т. е. точкам зрения (по большей части несовместимым) на те или иные правила, по которым якобы устроен ребенок и по которым с ним якобы нужно обходиться?»
Блестящий вопрос. В самую точку! О педагогах умолчу, скажу лишь о себе: я самый обыкновенный, некомпетентный родитель! Это правда.
У меня пятеро детей. Все пять — прекрасные девчонки. Когда родилась первая дочка, я знал о воспитании все, после рождения второй знаний ощутимо уменьшилось, а потом я просто закрыл уста, отрекся от роли эксперта и, уподобившись Сократу с Демокритом, понял, что не знаю ничего, утешаясь, что другие не знают и этого.
Это опыт, он важнее теории. А истинное отцовство рождается именно из такого опыта.
Я пишу, печатаю, ребенок еще не вер нулся, женщины утомились. Одна из них, самая энергичная, рассказывает о своем сыне. Но говорит о нем все больше во множественном числе: «Мы с детства в театральную студию ходим, мы уже с девочками танцуем, мы такие уже стали независимые». У похода есть начало, а конца походу нет: главное — «личность» из ребен- ка сделать, разве что бойкости и оптимизма в нем с годами поубавится: «Мы сессию еле вытянули, мы кандидатскую провалили, мы опять развелись».
Прямо как в известном анекдоте:
— Сынок, иди домой!
— Мама, я что, уже замерз?
— Нет, ты хочешь кушать.
Только теперь не смешно…
Я имею право быть самым обыкновенным, некомпетентным отцом. Это непрестижно и невыгодно, ведь ответственность за семью и детей все равно лежит на мне. Меня больше не беспокоит, какую оценку поставят нашей семье, мне хочется, чтобы мы были самими собой. Ведь не только родители воспитывают детей, но и дети воспитывают родителей. Лично я сильно изменился благодаря моим детям, изменилась и моя жена. Мне кажется, с их появлением мы стали лучше. Хотя бы поэтому я доверяю своим детям, буду всегда прислушиваться к ним и уважать их желания.
Знакомый священник рассказывал мне: «Однажды пришла одна мама и поведала мне: „У моего ребенка конфликт с учительницей, и я не знаю, кому верить. У ребенка своя версия, у учительницы своя. Что мне делать? Здравый смысл подсказывает, что нужно поддержать авторитет учительницы. С другой стороны, сердце говорит, что я должна занять сторону моего ребенка и постараться разобраться в том, что случилось. Я вижу, что он не придумывает, говорит искренне. Как мнепоступить?“
Я ответил ей: „Поступайте по-христиански — исходите из интересов слабой стороны“».
— Пап, а что если я не поступлю? — спросила меня дочь перед собеседованием.
— Ты расстроишься, будет обидно, скорее всего, ты заплачешь. Но это расстройство пройдет, а у тебя еще будут сотни возможностей в жизни. Знаешь, Пушкин и Толстой плохо учились, а Чехов вообще на второй год оставался.
Уже почти десять часов. К нам вышел серьезный педагог, сказал, что дети вот-вот освободятся, раздал родителям анкеты. Заполняю.
Спрашивают: «Кем бы вы хотели видеть своего ребенка?»
Отвечаю: «Счастливым человеком, самостоятельно нашедшим в жизни свое призвание».