В июне в Лондоне открылся новый флагманский бутик дома Dior, обнаружить который можно на Нью-Бонд-стрит, улице в районе Мейфэр, которая о моде — так уж исторически сложилось — знает немало. В интерьерах House of Dior, чьим оформлением занимался архитектор Питер Марино, начинавший свою карьеру с таунхауса Энди Уорхола и с модными домами работать давно привыкший, встречаются скульптуры Тони Крэгга и Радо Кирова. Впрочем, с миром искусства магазин на Бонд-стрит связывают не только они, а еще и целая коллекция сумок Lady Dior и кожаных аксессуаров. Их создал художник Марк Куинн специально к открытию House of Dior. По словам Куинна, момент для него был удачный — он давно хотел, чтобы его работы стали частью реального мира.
Решив посотрудничать с представителем поколения "молодых британских художников", модный дом не прогадал. Сохранив простую форму Lady Dior. Куинн создал модели, в которых его почерк виден сразу — по проросшим на сумках орхидеям и смотрящим с них зрачкам. О том, почему Марк Куинн выбрал именно эти два мотива, разговор отдельный.
Как и Дэмиен Херст, Сара Лукас и Трейси Эмин, Марк Куинн относится к группе Young british artists (YBA) — поколению художников-концептуалистов, оказавших большое влияние на современное искусство. В отличие от многих других представителей YBA Куинн не учился в Голдсмитс-колледже, вокруг выпускников которого и формировалась группа, и не принимал участия в организованной Херстом в 1988 году выставке Freeze. Зато он не остался без внимания галериста Чарльза Саатчи, активно коллекционировавшего произведения "молодых британских художников". В 1997 году эти работы были выставлены в Королевской Академии художеств в рамках экспозиции Sensation. Для Куинна, как и для других художников, она стала программной.
Любой, кто слышал имя Марка Куинна, первым делом вспоминает его автопортрет Self, приобретенный Саатчи еще в год его создания, в 1991-м, и выставленный шесть лет спустя на выставке Sensation. То, что у публики он вызвал удивление, если не шок,— неудивительно. Для создания этого скульптурного образа самого себя художник решил использовать не привычные в таких случаях бронзу или мрамор, а собственную замороженную кровь, которую собирал в течение пяти месяцев. В отличие от классического автопортрета, будь то живописное полотно или скульптура, этот вряд ли может претендовать на долговечность: малейшее нарушение установленного температурного режима приведет к тому, что Self превратится в лужу крови британского художника. Этот предельно хрупкий автопортрет Куинн повторял несколько раз, используя иногда в качестве материала вино. "Крови или вина в этой голове столько же, сколько во всей моей кровеносной системе",— напомнит он в 2012 году на своей первой выставке в России, организованной Мультимедиа Арт Музеем в честь собственного 16-летия. На ней, как и на любой другой персональной выставке Марка Куинна, становится, впрочем, понятно, что предмет его исследования — не он сам, а человек вообще, его тело, которое художник видит физической оболочкой, способной стекать и расплавляться, разрываться на части или, наоборот, собирать себя заново, что он и продемонстрирует в нескольких своих сериях. Облик человека, по мнению Куинна, недостоверен — в век торжества пластической хирургии он легко может подвергнуться изменениям. Героями его произведений часто становятся трансгендеры, люди, решившие изменить тело и лицо при помощи пластических операций или даже татуировок,— здесь впору вспомнить о модели Рике Дженесте, больше известном под прозвищем Zombie Boy.
Однако художник задумывается и о том, что не всегда трансформации случаются по воле человека. Скульптуры людей, потерявших конечности в результате несчастных случаев или родившихся с инвалидностью, стали отдельной темой в его творчестве. Первую такую работу Марк Куинн создал в 1999 году, выбрав в ее герои пловца-паралимпийца Питера Халла. Одной из самых известных скульптур серии оказался портрет родившейся без рук художницы Элисон Лаппер. Сначала работа была установлена на четвертом постаменте Трафальгарской площади (четвертый, пустующий постамент Трафальгарской площади занимают сменяющие друг друга работы современных художников), а потом (уже в виде надувной копии) оказалась на открытии Паралимпийских игр в Лондоне и на острове Сан-Джорджо Маджоре в Венеции. Свое исследование человеческого тела Куинн проводит при помощи классических материалов, хорошо знакомых еще с античности. Используемый им белый мрамор всегда был и остается синонимом классической скульптуры, привыкшей изображать идеальное тело. Приравнивая своих героев к канону красоты, Куинн вступает тем самым в диалог с историей искусства.
Любитель порассуждать на тему того, что происходит с обществом и в чем оно видит красоту, он создает скульптуру Кейт Мосс, называя ее то "Сфинксом", то "Сиреной", и в каталогах к своим выставкам не устает объяснять, что "эта скульптура — не скульптура Кейт Мосс как человека. Это скульптура коллективной галлюцинации, в которой мы все решили создать самого красивого человека в мире. Это не человек, а галлюцинация, галлюцинация культуры". Повторяя эту работу несколько раз и используя то бронзу, то чистое золото, Куинн выбирает не характерные для классической скульптуры позы, а позы йоги — заводя тем самым разговор о попытке повлиять на дух через тело, свойственной культуре наших дней.
"Я вдохновляюсь всем, что происходит в мире. От новостей до природы — просто жизнью",— скажет Куинн во время открытия своей выставки в Москве. От человека как предмета своего интереса он легко переходит к растениям или раковинам, превращающимся с его легкой руки в огромные бронзовые скульптуры. Цветы же становятся у художника то живописными полотнами, то инсталляциями, показывающими, как легко искусство может совмещать несовместимое и смещать границы естественного и неестественного. Для своих "цветочных" работ Куинн выбирает растения, которые никогда не растут вместе, чтобы после заморозить их и поместить в специальные камеры. В 2000 году для Fondazione Prada он создал из таких целый "Сад" — эти цветы никогда не смогли бы оказаться в одном месте в реальных условиях, но встретились в музейном зале, уже погруженные при помощи минусовых температур в вечность. Такие же хрупкие, как и автопортрет художника, с которого начиналась его карьера, в жизни, на полотнах они застывают на самом пике своего цветения и увядшими уже никогда не станут.
Объектом познания для Марка Куинна становится и глаз, который он вписывает в современную ему эпоху, когда зрачок воспринимается не только, да даже порой и не столько как "зеркало души", но и как возможность идентификации личности. Называя свой проект Iris, он смотрит на радужную оболочку глаза пристально и не забывает сказать о том, что зрачок сам по себе безымянен и определить по висящему на стене полотну обладателя этого зрачка будет непросто, если не сказать невозможно.
Для коллекции сумок Lady Dior художник выбрал два мотива: орхидеи из "цветочного" цикла под названием In the Night Garden и ярко-синюю радужную оболочку глаза из серии We Share Our Chemistry with the Stars, добившись того, чтобы, как он и хотел, его произведения стали частью реального мира.