Альбом называется "Четырнадцать недель тишины". В понедельник его презентовали в Москве.
В коробочку с компакт-диском помимо традиционного буклета вложена специальная бумажка с благодарностями радиостанциям и угрожающей надписью "Альбом охраняется НАЗИПом". НАЗИП — это не какой-нибудь башкирский авторитет-соотечественник Земфиры Рамазановой, а, напротив, Национальное агентство по защите интересов правообладателей. В свою очередь, "Четырнадцать недель тишины" — не только очень долгожданный диск, но и важное событие в аудиобизнесе, очередная отчаянная попытка противостояния пиратской продукции. Выпускающая компания Real Records в числе прочих мер даже решилась на беспрецедентный шаг, инициировав в связи с новой пластинкой Земфиры открытое письмо президенту Путину, в котором содержалась просьба поддержать новые формы защиты интеллектуальной собственности.
Такой шум вокруг выпуска отдельно взятого диска вполне оправдан. Директор Real Records Алена Михайлова на презентации похвасталась, что за первый день продаж было раскуплено 180 тыс. копий альбома. Для России это очень серьезный результат, и убытки от незаконного тиражирования, соответственно, тоже могут быть более чем серьезными. Все это потому, что уже третий год любой аудионоситель, на котором написано имя Земфиры, вызывает у огромного количества людей условный рефлекс доставания кошелька. И мало кто из поющих на русском артистов может похвастаться тем же самым.
Другое дело, что если бы с "Четырнадцатью неделями тишины" Земфира дебютировала, то шума особенного и не было. Новая пластинка, безусловно, заслуживает эпитетов вроде "взрослая", "сложная", "неоднозначная". Еще — "блестяще записанная". Но ни в коем случае не "хитовая". Когда Земфира три года назад появилась на сцене, все были очарованы той интимностью и нежностью, которая скрывалась за смыслом отдельно взятых слов и фраз, а еще — удивительно пронзительной музыкой, которая эффект умножала еще больше. Инерции хватило и на вторую пластинку, но теперь Земфира — это уже совсем другой артист.
Как и раньше, она поет о крайне личных и во многом только ей самой понятных и тщательно зашифрованных вещах. Только теперь вещи эти совсем уже только ее, больше ничьи. Чтобы их понять, прочувствовать и оценить, надо слушать диск много раз и заставлять себя думать, а в поп-музыке так вообще-то не положено. "Я разгадала знак 'бесконечность'" или "сон длиною в паранойю" — это не "я помню все твои трещинки", такой ход не каждая девочка поймет. Еще многие лирические ходы у новой Земфиры на первый взгляд кажутся довольно глуповатыми, а некоторые продолжают ими казаться и на второй взгляд.
Такой же замкнутой в себе стала и музыка. Земфира со своими музыкантами, лондонскими звукоинженерами, топовым питерским саундпродюсером Андреем Самсоновым старательно добивалась музыкального совершенства и, разумеется, его добилась. Но это радости профессионалов, которые для старательных и требовательных музыкантов являются чем-то вроде профессионального заболевания. Земфира — не первая звезда, у которой тщательно выстроенный звук и безукоризненная игра музыкантов не самым лучшим образом сказываются на яркости мелодий и прочих радостях для необремененного высокими требованиями уха. Это, конечно, не самый вопиющий пример того, что на Западе называется overproducing, но такая проблема здесь заметна. Разумеется, в случае Земфиры на любую критику можно ответить аргументом "миллионы фанатов не могут ошибаться", но бывает так, что и сам артист ошибается в тех самых миллионах.
ЮРИЙ Ъ-ЯРОЦКИЙ