История одного года

спецпроект



				Этот проект Weekend посвящен людям, которые умерли в этом году. Но он не о смерти, не о конце — а о бесконечности. Эпохи начинаются и заканчиваются каждый день, собранные вместе, они образуют историю. Мы отмотали время назад и собрали историю из только что закончившихся эпох — из того сказанного и написанного, снятого и поставленного, сделанного и не сделанного, что год за годом меняло мир. Это не хроника 90 лет и не коллективный портрет 50 человек, это попытка увидеть часть истории, которая закончилась в 2016 году

1929 В Киеве после ареста отца двухлетний Олег Каравайчук впервые сочиняет музыку 1934 Семилетний Олег Каравайчук выступает перед Иосифом Сталиным. По легенде, пораженный игрой мальчика Сталин дарит ему белый рояль. 1940 Катынь, май 1943 года Политбюро ЦК ВКП(б) принимает постановление о расстреле пленных польских офицеров. Среди убитых в Катыни — отец Анджея Вайды, капитан пехоты польской армии Якуб Вайда. 1942 16-летний Анджей Вайда вступает в Армию Крайову. 1944 19-летний студент Парижской консерватории Пьер Булез переходит в класс Оливье Мессиана — одного из самых странных композиторов ХХ века. Под его влиянием Булез увлечется сериализмом. «Когда он впервые оказался в классе, он был очень мил. Но вскоре он разозлился на весь мир. Он думал, что с музыкой все не так» (Оливье Мессиан о Пьере Булезе)				«Убить пересмешника». Режиссер Роберт Маллиган, 1962 год «Дилл был какой-то чудной. Голубые полотняные штаны пуговицами пристегнуты к рубашке, волосы совсем белые и мягкие, как пух на утенке; он был годом старше меня, но гораздо ниже ростом» («Убить пересмешника») 1932 Шестилетняя Нелл Харпер Ли знакомится с восьмилетним Труменом Стрекфусом Персонсом, который вскоре станет Капоте — по фамилии отчима. Харпер Ли станет прототипом Айдабелы Томпкинс в его романе «Другие голоса, другие комнаты», Капоте — прототипом Дилла в «Убить пересмешника». 1933 Суд Линча. Техас, 3 августа 1920 года В Монровиле, штат Алабама, где живет Харпер Ли, начинается суд над афроамериканцем Уолтером Леттом, обвиняемым в изнасиловании белой Наоми Ловери. Когда спустя девять месяцев Летт будет приговорен к смертной казни, отец Харпер Ли, редактор местной газеты, опубликует обращение к губернатору Алабамы, обвиняя суд в недобросовестности, а потерпевшую в лжесвидетельстве,— приговор заменят на пожизненное заключение. Этот процесс ляжет в основу «Убить пересмешника». 1938 Фазиль Искандер (в центре) с братом и сестрой, 1930-е годы В Сухуми на волне Большого террора арестован Абдулла Искандер — наполовину перса, его депортируют в Иран. Его девятилетний сын Фазиль Искандер переезжает жить в Чегем — к родным матери. 1941 В СССР выходит комедия Ивана Пырьева «Свинарка и пастух». Это первая большая роль в кино 28-летнего театрального актера Владимира Зельдина. Роль, на которую Зельдина утвердили почти случайно, станет началом одной из самых длинных актерских карьер — Зельдин будет играть даже после столетнего юбилея. 1942 Самарканд, 1920-е годы Ученики и учителя Ленинградской художественной школы эвакуированы в Самарканд — среди них 17-летний Эрнст Неизвестный. Через несколько месяцев, прибавив себе возраст, он уйдет добровольцем на войну. Вернувшись с родителями из эвакуации, Юрий Злотников поступает в Московскую среднюю художественную школу при Академии художеств СССР. На класс старше здесь будет учиться Илья Кабаков, на два младше — Эрик Булатов. «Я вернулся домой после похорон и обнаружил в шкафу отцовский галстук-бабочку. Зачем-то я отрезал одно „крыло”, написал на клочке бумаги стихотворение — как бы напутствие отцу — и закопал это все на заднем дворе» 1943 «После смерти отца девятилетний Леонард Коэн пишет первое стихотворение. 1944 14-летний Олег Попов увольняется с полиграфкомбината «Правда» и поступает в Государственное училище циркового и эстрадного искусства по специальности «эксцентрик на проволоке». Определяющим при принятии решения оказывается простой фактор: студентам училища полагается 650 г хлеба в день, работникам полиграфкомбината — только 550. Однажды в 1970-е во время гастролей в Нью-Йорке Попов шутки ради пешком прошел от цирка до отеля, не разгримировавшись после представления. Шутка не удалась — ни один человек не обернулся вслед. Он сам рассказывал эту историю охотно, с комичным недоумением и без малейших признаков уязвленного самолюбия. Она в его рассказе была не про то, как его не узнали, а про сумасшедший город, в котором никого ничем нельзя удивить. Самому Попову народной любви хватало с избытком — в СССР и его окрестностях он пользовался примерно такой же известностью, как Гагарин. Вернее, известностью пользовались его костюм и грим. Красная нашлепка носа, «шахматная» кепка с торчащими из-под нее соломенными патлами, безразмерные штаны и ботинки — разувидев, не забудешь. Попов сам очень любил свою нелепость и не пытался с ней расстаться раньше, чем заканчивался очередной выход. Он не был клоуном-шутом в высоком смысле этого слова, как его коллеги — Енгибаров или Никулин (а позже — Полунин). Его изначальное амплуа и ремесло — коверный, человек на подхвате, человек — вставной номер, тот, кто отвлекает внимание на себя, пока на арене меняют реквизит между тиграми и силовыми акробатами. Но если у цирковой клоунады есть свой особый смысл и пафос, то он как раз и живет не в шекспировских шутах, а в таком коверном, которым — вне конкуренции — был Олег Попов. ... читать дальше Это пафос пародии, в которую вложено не меньше мастерства, чем в оригинал. Пафос нелепости, требующей двойного умения: умения выполнить трюк с блеском и умения этот блеск скрыть. Попов был, кажется, последним великим клоуном, который мог сработать за всех остальных участников представления — от дрессировщиков до воздушных гимнасток,— делая вид, что он их всего лишь передразнивает. Показать залу человека, у которого ничего не получается. Человека, которого каждый раз только чудо спасает от провала — и даже от смерти. Олег Попов — это тот, кто чуть-чуть не оказывается в пасти тигра, почти падает с велосипеда, едва не роняет все свои шарики, тот, у кого карты вываливаются из рукава. И это и есть самый настоящий фокус. Из всех своих качеств сам Попов больше всего гордился не юмором, а немыслимой физической подготовкой, без которой он никогда не смог бы делать свои самые сложные номера — номера на так называемой свободной проволоке, не натянутой, а провисающей между стойками. Он ездил по этой проволоке на велосипеде, он на ней жонглировал, музицировал, сидел, стоял, лежал, кувыркался и бегал — как бы пародируя настоящих акробатов. Но дело в том, что чем сильнее натянута проволока, тем более надежной опорой она является. Чем меньше натяжение — тем меньше опора и больше опасность. Чем смешнее ты шатаешься, тем сложнее тебе устоять. История, которую на протяжении десятилетий рассказывал своей публике Олег Попов,— это история о том, что смешной человек рискует собою чаще и сильнее, чем серьезный. К тому же публика этого риска, скорее всего, даже не заметит. Как не замети- ла она и того момента, когда «солнечный клоун» исчез с арен бывшего Советского Союза, уступив место серьезным людям и серьезному цирковому бизнесу. В котором для таких сложных нелепостей уже не было ни времени, ни места. Ольга Федянина
1945 20-летний выпускник фотографического колледжа Рауль Кутар отправляется в экспедицию во Французский Индокитай, где идет Японо-китайская война. Кутар откомандирован фотографом в пехотные войска. На выпускном экзамене в музыкальном училище Олег Каравайчук выдает собственную импровизацию за концерт Баха. Комиссия ставит «отлично». Эрнст Неизвестный тяжело ранен в бою в Австрии. На реабилитацию после ранения ему понадобится три года. 1947 Окончив Латвийскую академию художеств в Риге, Эрнст Неизвестный переезжает в Москву и устраивается помощником к Сергею Меркурову, одному из главных советских архитекторов, автору посмертных масок советской элиты — от Ленина до Эйзенштейна — и самого высокого памятника Сталину. 1955 Фидель Кастро и Эрнесто Че Гевара, 1956 год На конспиративной квартире происходит первая встреча Фиделя Кастро и Эрнесто Че Гевары. Они проговорят всю ночь, к утру молодой революционер Кастро зачислит Че врачом в свой боевой отряд. 1956 По инициативе классика канадской поэзии Ирвинга Лейтона издательство Университета Макгилла публикует первый поэтический сборник студента Леонарда Коэна «Давайте сравним мифологии».				1945 «Я увидел в Холокосте состояние человечества, финальную точку великого путешествия, которое проделала Европа за свою 2000-летнюю культурную и нравственную историю» (Нобелевская речь Имре Кертеса) Американские войска освобождают концентрационный лагерь Бухенвальд. Среди заключенных — 16-летние Эли Визель и Имре Кертес. Как и большинство венгерских евреев, оба они в 1944 году были отправлены сначала в Освенцим, а затем, признанные годными к работе, в Бухенвальд. 1946 Начинается Индокитайская война. Рауль Кутар приезжает на нее военным корреспондентом. В Индокитае он проведет 11 лет, его работы будут печататься в Life, Paris Match, Radar и еще десятке журналов по всему миру. 1947 В бельгийской газете De Nieuwe Gids начинает выходить комикс Марка Слена «Приключения детектива Ван Звама», из которого возникнут «Приключения Нерона». Этот ежедневный комикс будет выходить 55 лет, обеспечив Слену место в Книге рекордов Гиннесса и статус «последнего великого фламандца». За Слена и его комикс будут бороться все газеты мира. 1951 На волне борьбы с формализмом Олег Каравайчук исключен из Ленинградской консерватории «за склонность к извращенно-формалистическому исполнительству» и попытки «использовать фортепиано в качестве ударного инструмента». 1952 На Кубе в результате военного переворота к власти приходит Фульхенсио Батиста. Среди наиболее радикальных противников его политики — молодой юрист Фидель Кастро. 1953 Олег Каравайчук благодаря протекции Агнии Барто получает работу в кино — и пишет музыку для кинофильма по ее сценарию «Алеша Птицын вырабатывает характер». Его дебют становится абсолютным народным хитом, впереди у Каравайчука еще более 200 фильмов. 1955 «Критика товарищей из руководства была зубодробительной. В картине не нашли ничего заслуживающего поддержки, а молодых героев квалифицировали как лишенный марксистской сознательности люмпен-пролетариат» Выходит первый полнометражный фильм Анджея Вайды «Поколение» — картина о коммунистическом подполье в оккупированной нацистами Варшаве, положившая начало Польской школе кинематографа. Фильм раскритикован Политбюро ПОРП и выходит на экраны в урезанном виде. 1956 Будапешт, 10 октября 1956 года Студенты будапештской киношколы Вилмош Жигмонд и Ласло Ковач принимают участие в Венгерском восстании. На улицы города они выходят с двумя камерами и украденной из школы пленкой. С отснятым материалом они на следующий год сбегут в Америку, чтобы получить политическое убежище. После подавления Венгерского восстания Эрнст Неизвестный задумывает скульптуру «Древо жизни», над которой будет работать на протяжении 50 лет. 28-летний кинокритик журнала Cahiers du cinema Жак Риветт снимает короткометражку «Шах и мат» о неверной жене, пытающейся скрыть от мужа подаренную любовником шубу. Снятый в квартире Клода Шаброля 30-минутный фильм, по утверждению Франсуа Трюффо, стал первой картиной французской «новой волны». 1957 «Когда я снимал свой первый фильм, я понятия не имел, что такое быть оператором. И если бы знал, то ни за что не согласился бы на предложение Шендерфера» Фотокорреспондент Time и Paris Match в Южной Азии Пьер Шендерфер предлагает Раулю Кутару, с которым знаком еще со времен Индокитайской войны, стать оператором в фильме, который он собирается снять по сценарию Жозефа Касселя. Эрнст Неизвестный участвует в скульптурном конкурсе на Всемирном фестивале молодежи и студентов в Москве. Неизвестный утверждал, что получил все три медали конкурса, однако документального подтверждения этому не сохранилось.
1957 Фильм Анджея Вайды «Канал» получает Специальный приз жюри в Канне. Первая польская картина, посвященная Варшавскому восстанию, не только приносит Вайде мировую известность, но и привлекает внимание кинофестивалей к польскому кинематографу. Харпер Ли продает права на публикацию своего первого романа «Пойди поставь сторожа» издательству J.B. Lippincott. Редакторы советуют писательнице перенести время действия на 20 лет назад, сосредоточившись на детстве главной героини. Результатом изменений станет роман «Убить пересмешника». 1958 Во Франции с предисловием Франсуа Мориака выходит автобиографический роман Эли Визеля «Ночь» — один из основополагающих текстов литературы Холокоста наравне с дневником Анны Франк и книгой Примо Леви «Человек ли это?». 1959 Фидель Кастро (в центре), 1959 год Фидель Кастро назначен председателем Совета министров Кубы. В этой должности он пробудет до 2008 года. Харпер Ли и Трумен Капоте, 1960 год Харпер Ли едет вместе с Труменом Капоте в Холкомб, штат Канзас, чтобы помочь ему собрать материал об убийстве семьи Клаттер, который ляжет в основу его романа «Хладнокровное убийство». 1960 Выходит роман Харпер Ли «Убить пересмешника». Книга 41 неделю продержится в лидерах списка бестселлеров в США, получит Пулитцеровскую премию, в первый же год ее переведут на десять языков, а киностудия Universal Pictures купит права на экранизацию. 1961 В Торонто выходит второй сборник стихов Леонарда Коэна «Коробка пряностей земли». Литературный критик Роберт Уивер называет его «вероятно, самым выдающимся молодым англоязычным поэтом Канады». 1962 В Италии выходит книга очерков 30-летнего преподавателя Туринского университета Умберто Эко «Открытое произведение» — один из манифестов постструктурализма, провозгласивший читателя полноправным соавтором произведения и превративший Эко в одного из самых известных молодых интеллектуалов Европы. Фильм «Убить пересмешника» выходит через два года после публикации романа и повторяет его счастливую судьбу: три «Оскара», «Золотой глобус», приз на Каннском кинофестивале режиссеру Роберту Маллигану и крепкая дружба между Харпер Ли и исполнителем главной роли Грегори Пеком.				Юрий Злотников. Из серии «Сигнальная система», 1957-1962 годы На Всемирном фестивале молодежи и студентов в Москве Юрий Злотников впервые видит произведения западных абстракционистов. Под впечатлением от выставки Злотников начинает работу над своей самой знаменитой живописной серией «Сигнальная система». Если у поколений бывают голоса, то Юрий Злотников был голосом поколения 1957 года, поколения VI Всемирного фестиваля молодежи и студентов, с которого — по крайней мере для художников — началась хрущевская оттепель. Ему, впрочем, не требовалось официальных разрешений дышать вольнее, и «Счетчик Гейгера» (1955-1956) из Третьяковки — почти абстрактно-экспрессионистский портрет заглавного героя, напоминающий цветом и фактурой «сабвеи» молодого Ротко, что было, конечно, случайным совпадением, а вовсе не следствием какого-то фантастически раннего знакомства,— тому свидетельство. Но в 1957 году началась серия, каковой Злотников навсегда вошел в историю отечественного искусства, как бы и кто бы ее ни переписывал. «Сигнальная система» (1957-1962) была чистейшим выражением эпохи оптимизма: вернуться в романтические 1920-е, поднять затоптанное в грязь знамя авангарда, принять сигналы, посланные потомкам с татлинской Башни III Интернационала, перевести их в стройную систему линий и точек на плоскости, а после поверить гармонию кода — это и правда едва ли не самое эстетически безупречное создание оттепельных лет — алгеброй, семиотикой и искусствометрией. Злотников, вероятно, и сам понимал, что свое главное слово сказал 27-летним мальчишкой — что называется, к 40-летию Великого Октября. И возвращался к «Сигналам» в «неоконструктивизмах» 1990-х и «пространственных конструкциях» 2000-х, хотя геометрия не была его, экспрессиониста и лирика, стихией. ... читать дальше Через открытие экспрессионизма — русского, немецкого, французского, Ларионов, Гончарова, Кирхнер, Нольде, Боннар, — опробованного в городских сюжетах конца 1950-х и 1960-х, он быстро приходит к Кандинскому. И продолжает диалог с Кандинским всю жизнь: от изучения разнообразных «ритмов» — ритмов Москвы, Коктебеля, города вообще, людей в движении, пространства — в 1970-е до «Космических композиций» 1980-х и «Библейских тем» 1990-х. Последние обнаруживают не романтическую мистику под стать искателю духовного в искусстве, а нечто вроде «научной религии» советского инженера, что видит в Библии исторический источник и может найти рациональное объяснение любому библейскому чуду. Злотников, собственно, и был такой инженер или учитель от искусства, с весьма характерной карьерой: в 1950-е — главный художник павильона «Наука» на ВДНХ, а после лет двадцать — руководитель детской студии Дома пионеров Ленинского района города Москвы. Типичный представитель простой советской интеллигенции, которую — в его лице — все-таки взяли в будущее. Анна Толстова 1958 На Международном кинофестивале в Берлине проходит премьера «Ущелья дьявола» Пьера Шендерфера и Рауля Кутара. Сюрреалистический фильм об афганской игре бузкаши, воинском обряде инициации у тюркских народов, получил приз прессы и стал началом двух великих кинокарьер. В прологе «Презрения» (1963) Жан-Люк Годар представлял Кутара как воплощение духа кино, и тот, грациозный, как башенный кран, наводил камеру на зрителей. Словно отчетливо, как в прицел, видел их, а пресловутой четвертой стены между иллюзией и реальностью не замечал в упор. «Презрение» — шестой из 16 фильмов дуэта Годар — Кутар. Прибавив к ним четыре фильма Трюффо, «Лолу» Жака Деми, фильмы Руша, Живре, Баратье, Каста, понимаешь: именно Кутар — отец «новой волны». Годар и прочие Трюффо могли сколько угодно фантазировать о новом, привольном, как модернистская поэма, кино. Кутар, возившийся, переделывая «под себя» камеру, как крестьянин трактор, облек фантазии в плоть, увидел игру теней на лице Жанны Моро и алую кровь на стенах домов. Услышал рваный ритм «последнего дыхания», на котором живут и умирают герои, и заставил мир поверить, что коридоры новехонького парижского аэропорта — лабиринты галактического фашистского города Альфавиль. Колосс с образцово квадратной челюстью и смутным подобием прически был похож на всех гоблинов сразу и булгаковского Крысобоя. В 21 год он, забросив химию, подался в армию, два года гонялся по рисовым полям Лаоса за партизанами и, как лучшие из колонизаторов, влюбился в страну, которую не смог покорить. Еще за девять лет в Индокитае он завоевал репутацию одного из лучших фотографов Франции. Встреча в ханойской забегаловке с Пьером Шендерфером, таким же отпетым авантюристом, изменила все. С Шендерфером он снял пять фильмов, включая «317-й взвод» (1965), гимн проклятым солдатам, сгинувшим в джунглях. Его визуальная и экзистенциальная мощь столь велика, что у самого левого из леваков язык не повернулся заклеймить авторов. «Краб-барабанщик» (1977), еще более провоцирующий гимн усмирителям Алжира, принес Кутару его единственный «Сезар». ... читать дальше Горилла-легионер Кутар и хлюпик-интеллектуал с анархистскими замашками Годар могли встретиться лишь в страшном сне, но и там бы не составили величайший творческий дуэт в истории кино. Реальность переплюнула сон. Кутара навязал Годару («На последнем дыхании», 1959) продюсер Жорж де Борегар — вечная ему слава. Кутар хмыкал: «Жан-Люк — левый фашист, а я правый фашист. Но Жан-Люк сказал: «Мы снимем фильм как репортаж». Поскольку я был фотожурналистом, это мне подошло». Легко сказать: «подошло». Кутар располагал нищенским бюджетом и техникой, не приспособленной к съемкам «на последнем дыхании». Но надо — так надо, подохни, но шагай, как говорят в Легионе. Сержант Кутар, не знавший слова «невозможно», выполнил приказ. То есть совершил революцию в мировом кино. Он открыл секрет съемок при естественном освещении, с плеча — и научил этому весь мир. Он освоил работу с цветом так, что искушенный Луи Арагон воскликнул после премьеры «Безумного Пьеро» (1965): «Современное искусство — это и есть Годар». Старик не назвал Кутара — так ведь пролетариям-операторам к анонимности не привыкать. С Годаром он, естественно, рассорился. Не из-за политики: Кутар не моргнув глазом снял ультралевацкие «Уикенд» (1967) и «Китаянку» (1967). Но, когда Годар заявил, что, как марксист-ленинист, отказывается брать деньги у буржуа, Кутар пожал плечами и ушел: пролетарий должен кормить семью. В 1980-х они воссоединятся и снимут два удивительных фильма («Страсть», 1982; «Имя Кармен», 1984). Кутар не преминет подколоть «марксиста-лениниста» за то, что тот берет деньги у фирмы «Гомон». В свободном плаванье Кутар обратился к режиссуре. «Хоа-Бинь» (1970) о несчастных детях Вьетнама заслужил номинацию на «Оскар», престижный приз имени Жана Виго и каннский приз за лучший дебют. Зато «Легион выброшен в Колвези» (1979) — простой, как сапог, гимн парашютистам, а «Его сиятельное величество в Сан-Сальвадоре» (1982) — пацанское объяснение в любви к кино о спецагентах. Говорят, лучше бы он их не снимал. Но тогда он не был бы самим собой. Все равно последним в его жизни автором, с которым он составил идеальный дуэт, стал Филипп Гаррель, левый радикал и бескорыстный поэт. Кутару было скучно в мире без революций, которые он как солдат подавлял, а как художник совершал. Михаил Трофименков «Мы вступали в новую эру, и люди захотели танцевать. Юноши теперь могли подходить к девушкам, брать их за руки, а раньше это было строго запрещено! И все вдруг захотели, чтобы их сфотографировали во время танца! В Бамако, столице только что получившего независимость Мали, 22-летний Малик Сидибе открывает фотоателье, в котором будет создан новый, очищенный от колониальных клише коллективный портрет не только молодых малийцев, но и Африки в целом. В польский прокат выходит «Пепел и алмаз» — новый фильм Анджея Вайды об антикоммунистическом подполье попадает в параллельную программу Венецианского фестиваля и получает премию кинокритиков. 1959 В Большом драматическом театре имени Горького — премьера спектакля «Пять вечеров» по пьесе Александра Володина в постановке Георгия Товстоногова. Главную героиню, заводскую работницу Тамару, играет 30-летняя Зинаида Шарко. Одна из первых советских бытовых драм осуждена официальной критикой за упадничество и пессимизм, но послушать, как Шарко поет романс «Миленький ты мой, возьми меня с собой», съезжаются со всей страны. Слева направо: Рауль Кутар, Джин Сиберг и Жан-Поль Бельмондо на съемках фильма «На последнем дыхании», 1959 год Начинающий оператор Рауль Кутар и начинающий режиссер Жан-Люк Годар впервые встречаются, чтобы обсудить детали будущего фильма под названием «На последнем дыхании». Фильм они снимут за следующий месяц — без денег, без сценария и с инвалидным креслом в качестве операторской тележки. 1961 Во Франции в прокат выходит «Хроника одного лета» Жана Руша — программный документальный фильм «новой волны», выполненный в технике «синема верите» и стабильно входящий в пятерку лучших документальных фильмов всех времен. Это первый операторский опыт Рауля Кутара в документальном жанре. Во французский прокат выходит «Париж принадлежит нам» — полнометражный дебют Жака Риветта. Съемки фильма из-за перебоев с деньгами продолжались пять лет — в результате картину вскладчину финансировали успевшие к тому времени прославиться друзья: Клод Шаброль, Жан-Люк Годар и Франсуа Трюффо. 1962 Джордж Мартин (в центре) и The Beatles, 1964 год «The Beatles буквально перевернули все с ног на голову, они совершили революцию, которой я никак не мог предвидеть. До них рок-н-ролла просто не существовало» В звукозаписывающей студии Abbey Road в Лондоне 36-летний продюсер EMI Джордж Мартин заключает судьбоносную сделку: он предлагает менеджеру The Beatles Брайану Эпштейну контракт на запись альбома. Первая встреча с группой состоится только через месяц, зато сотрудничество продлится вплоть до ее распада. Джордж Мартин напишет почти все аранжировки, спродюсирует почти все альбомы The Beatles и получит прозвище «пятого битла». На обложке французского Elle — модель в трикотажном свитере свободного кроя никому не известного дизайнера Сони Рикель. Свой знаменитый свитер будущая «королева трикотажа» придумала во время беременности. После обложки Elle 14 таких свитеров закажет себе Одри Хепберн, что станет началом одной из лучших карьер в моде и одной из первых побед феминистского дизайна в одежде. «Вот за что я люблю моду: в 70-е за одно и то же черное пальто я была названа самой стильной и самой безвкусной женщиной года» В Манеже Никита Хрущев громит выставку художников-авангардистов. Единственный участник, рискнувший вступить с ним в спор, — Эрнст Неизвестный. Хрущев назовет его «интересным человеком» и посоветует ехать за границу, вскоре после этого Неизвестного исключат из Союза художников. На Бродвее проходит премьера спектакля по пьесе 34-летнего драматурга Эдварда Олби «Кто боится Вирджинии Вульф?». За трагикомедию о деградации семейных отношений Олби получит премию «Тони» и едва не получит Пулитцера — помешает попечительский совет премии, который наложит вето на решение жюри. Самое абсурдное слово, которое принято употреблять применительно к пьесам Эдварда Олби, — это слово «абсурдизм». Причем с какой стороны их ни разглядывай. В них нет ни дырок на месте причинно-следственных связей, ни представления о парадоксальности, абсурдности бытия как такового. И главное — в них нет самостоятельности по отношению к окружающему миру, той огнеупорной резистентности к реальности, которой отличается настоящий театр абсурда: про «Годо» Беккета или «Короля Убю» Жарри можно сказать, что они поднадоели, но едва ли — что они состарились вместе со своим временем. Поскольку историческое время в них изначально отменено. Про пьесы Олби можно со спокойной душой сказать, что они основательно устарели,— и это в данном случае будет комплиментом. Потому что эти пьесы, в частности, и стали тем мотором, который двигал искусство своего времени. И если, как известно, «до Сезанна французские рощи были похожи на Коро», то человек второй половины XX века лет 20-25 был похож на персонажа пьесы Эдварда Олби. Легендарные «Что случилось в зоопарке» (1958), «Кто боится Вирджинии Вульф?» (1962) и — особенно — «Смерть Бесси Смит» (1959) сегодня читаются просто как ранние образцы документального жанра вербатим. ... читать дальше Слово же «абсурд», особенно поначалу, было всего лишь защитной реакцией окружающего мира на эти пьесы. Не художественная классификация, а оценочное суждение, высказанное с целью самообороны. Потому что главное достижение Эдварда Олби — это создание такого извода психологического театра, в котором слова перестают быть средством общения и превращаются в средство нападения и защиты, буквально в оружие. «Кто боится Вирджинии Вульф?» недаром самая знаменитая пьеса Олби, потому что она этот прием не только использует, но и осмысливает. Четверо персонажей на протяжении всей пьесы занимаются тем, что наносят друг другу увечья разной степени тяжести, пользуясь только и исключительно словами. Диалог — больше вообще не способ сообщить друг другу что-то, а орудие пытки, хирургический инструмент, режущий, колющий, бьющий, плющащий предмет. Такого не знали ни тексты Чехова, ни тексты Юджина О'Нила и Теннесси Уильямса — более близких литературных родственников Олби, чем Беккет. Особенное «непотребство» его пьес состоит в том, что это жестокие ролевые игры с очень хорошо прописанными ролями. «Вирджинию Вульф» до сих пор играют на сценах мира, потому что с театральной точки зрения это по-прежнему один из самых выигрышных текстов для актерского квартета. Хотя и, повторим, уже очень устаревший. Почему устаревший? С тех пор как Эдвард Олби вынудил своих героев произносить вслух все то, что люди вслух не говорят даже наедине с собой, прошло несколько десятилетий, в течение которых менялся не только театр. Как только мы привыкли к тому, что непроизносимое может звучать со сцены или с экрана, оружие это очень сильно затупилось и обесценилось. Пост-олбиевского человека словами не проймешь, он привык пропускать их не только мимо ушей, но и мимо нервов. Он с удовольствием расскажет всем желающим свою подноготную, включая и то, что предназначено только психоаналитику, и даже не поцарапается. А современный театр уже давно докапывается не до того, как вынудить людей говорить, а до того, «как их замолчать заставить». Никто больше не боится Эдварда Олби. Ольга Федянина
1963 Леонард Коэн публикует свой первый роман — «Любимая игра». Полуавтобиографический роман о взрослении еврейского мальчика в Монреале газета Globe And Mail сравнит с «Над пропастью во ржи» и внесет в список десяти лучших канадских романов XX века. 1965 Пол Кантнер (в полосатой майке), 1969 год В Сан-Франциско в любимом клубе Хантера Томпсона впервые выступает основанная Полом Кантнером и Марти Балином группа Jefferson Airplane — пионеры психоделического рока. В День Конституции в Москве проходит «Митинг гласности» — первая правозащитная демонстрация в послевоенном СССР. Его организатор — Александр Есенин-Вольпин, сын Сергея Есенина. Митинг разогнан за несколько минут, но именно его принято считать началом диссидентского движения в СССР. «На той самой первой демонстрации 5 декабря 1965 года мы требовали гласности суда над Синявским и Даниэлем. Это был мой лозунг. Я взял его из статьи УПК, где было записано: «гласность», «публичность», «открытость». А если «гласность» записана в законе, то мы и требуем соблюдения закона» 1966 В США выходит фильм «Кто боится Вирджинии Вульф?» по одноименной пьесе Эдварда Олби, в котором воюющих супругов играют муж и жена Ричард Бертон и Элизабет Тейлор. Фильм получил пять премий «Оскар», в том числе лучшей актрисе — ради роли Марты Элизабет Тейлор набрала 13 кг. «С тех пор "Кто боится Вирджинии Вульф?" висит у меня на шее какой-то золотой медалью — страшно милая, но тяжеленная побрякушка»				1963 В Литве опубликован дневник 36-летней Марии Рольникайте «Я должна сказать», который она вела с 1941-го по 1945 год — сначала в Вильнюсском гетто, затем в концентрационных лагерях Штрасденгофе и Штутгофе. В прокат выходит «Маленький солдат» Жан-Люка Годара — одна из первых попыток осмыслить события войны за независимость Алжира и вторая совместная работа Годара и оператора Рауля Кутара. Фильм снят еще в 1960 году, но на протяжении трех лет ему не дают прокатного удостоверения: формальный повод для запрета — реалистичные сцены военных пыток. 1964 В прокат выходит «Доктор Стрейнджлав, или Как я перестал бояться и полюбил бомбу» Стэнли Кубрика. Культовая политическая сатира прославила не только режиссера, но и художника-постановщика Кена Адама. Сразу после «Стрейнджлава» Адама позовут работать над «Доктором Ноу» — он сделает шесть «Джеймсов Бондов» и станет одним из главных кинохудожников Холодной войны. 1966 Леонард Коэн (второй справа), 1966 год Леонард Коэн переезжает в Нью-Йорк и встречается с легендарным музыкальным продюсером Джоном Хэммондом: он хочет записать альбом никому не известного 32-летнего поэта. Коэн поселяется в отеле «Челси», знакомится с Энди Уорхолом, влюбляется в Нико из The Velvet Underground и в Дженис Джоплин. Через полгода мир услышит песню «Suzanne» в исполнении фолк-звезды Джуди Коллинз. Фазиль Искандер (слева), 1969 год В «Новом мире» опубликовано «Созвездие Козлотура»: Фазиль Искандер становится знаменитым. Сатирическая повесть пришлась по душе не только читателям, разобравшим ее на цитаты («Козлотуризм — лучший отдых!»), но и власти: брежневское окружение увидело в ней насмешки над Хрущевым. «Мне рассказывали, что Корней Иванович [Чуковский], когда прочитал мое стихотворение "Солнечный зайчик", от радости он будто бы прыгал через стул. Сколько раз, не знаю» В Советском Союзе выходит первая официальная пластинка бардовской песни — «Песни» Новеллы Матвеевой. Записи Матвеевой будут регулярно переиздаваться в СССР — и всегда немедленно раскупаться. Роман «Убить пересмешника» запрещен в школе в Виргинии как «аморальный». Харпер Ли пишет открытое письмо о двоемыслии и спустя несколько месяцев решением президента Линдона Джонсона становится членом национального совета по делам искусств. Нелл Харпер Ли умерла во сне утром 19 февраля 2016 года. 56 лет спустя после того, как вышла ее книга «Убить пересмешника» — одна из самых знаменитых и читаемых книг в западном мире. Ей было 89. Она уже почти не видела и не слышала, передвигалась в кресле-каталке. Ее сестра Алиса, которая долгие годы была ее защитницей и советчицей, умерла за полтора года до нее. Возможно, именно потому, что у старой беспомощной писательницы не осталось любящих, заинтересованных советчиков, издательству HarperCollins удалось добиться от нее разрешения на публикацию первого варианта «Пересмешника» — романа «Пойди поставь сторожа», рукопись которого более полувека пролежала в сейфе и который Харпер Ли, по ее собственному признанию, не собиралась публиковать никогда. Она практически никогда не давала интервью и чем старше становилась, тем меньше появлялась на людях. В одно из последних таких появлений — в августе 2007-го, когда ее принимали в Почетную академию штата Алабама — она ответила на вечный вопрос: «Почему вы больше не пишете?» самым самокритичным и самым замечательным образом: «Лучше хранить молчание, чем изрекать глупости». А в 2011-м ее друг передал от нее журналисту, спрашивающему то же самое, следующее: «Во-первых, я ни за какие деньги не соглашусь вновь пройти через то напряжение и гнет социальных обязательств, через которые я прошла с «Убить пересмешника», во-вторых, я тогда сказала все что хотела и не собираюсь повторяться». В свете таких слов согласие на публикацию ее дебютного романа казалось действительно странным и вымученным. «Пойди поставь сторожа» совсем не плохой текст, но в нем даже отдаленно нет композиционный целостности и проникающей трогательности «Убить пересмешника». В связи с этим стали говорить о писательской несамостоятельности Харпер Ли — об участии в создании ее шедевра знаменитой редакторши Тэй Хохофф и даже друга детства писательницы Трумена Капоте (он выведен в «Пересмешнике» в образе маленького Дилла). Но это все — все эти пересуды и предположения — совершенно неважно. Харпер Ли запомнила, придумала, написала, переписала и закончила историю, совершенно неповторимую в смысле вызываемого ей чувства. Можно сколько угодно разбирать «Убить пересмешника» литературоведчески — отслеживать ее связь с «южной готикой», приглядываться к тому, как она наследует книгам Марка Твена и предваряет американскую «новую журналистику». Можно говорить о ее безусловной политической и общественной значимости. ... читать дальше Все это, разумеется, интересно и даже продуктивно, но никак не дает возможности подобраться к главному. «Убить пересмешника» — одна из самых живых книг на свете. В том смысле, что она концентрирует одно из важнейших жизненных ощущений: это безнадежная книжка о том, что надежда есть. И это не результат редакторской или дружеской правки. Это результат того, какой была Харпер Ли. Анна Наринская
1967 В Великобритании выходит дебютная пластинка 20-летнего британского музыканта Дэвида Боуи, незамысловато названная «Дэвид Боуи». Коммерческого успеха альбом не имеет, что и неудивительно: в один день с ним выходит «Sgt. Pepper's Lonely Hearts Club Band» The Beatles. На нью-йоркском концерте против войны во Вьетнаме Джуди Коллинз предлагает Леонарду Коэну самому исполнить песню «Suzanne». Это первое публичное выступление Коэна, уже в конце года выйдет его дебютный альбом «Песни Леонарда Коэна». В США выходит «Surrealistic Pillow» — второй и самый успешный альбом группы Пола Кантнера Jefferson Airplane. На этом альбоме появляются две главные песни 60-х — «Somebody To Love» и «White Rabbit».				1967 Один из величайших спортсменов в истории Мухаммед Али на пике карьеры официально отказывается от прохождения воинской службы и публично осуждает действия США во Вьетнаме. Спустя всего час после этого интервью Спортивная комиссия штата Нью-Йорк лишает Али боксерской лицензии. Али станет символом американского пацифистского движения, но на ринг выйдет только спустя три года. На Венецианском кинофестивале специальный приз получает «Китаянка» Жан-Люка Годара — вольная экранизация «Бесов» Достоевского, снятая Раулем Кутаром. Фильм о молодежной террористической ячейке выходит почти за год до «красного мая» в Париже, что принесет новому поколению французских кинематографистов славу политических провидцев. Марк Рибу, 2009 год Во время многотысячного митинга против войны во Вьетнаме ученик Анри Картье Брессона 44-летний француз Марк Рибу фотографирует 17-летнюю школьницу, которая протягивает хризантему солдату, направившему на нее ружье. Опубликованный в журнале Look снимок ведущего фотографа агентства «Магнум» становится символом пацифистского движения и одним из самых тиражируемых образов XX века. 1968 Отвергая традиционный театр как буржуазный пережиток, Дарио Фо основывает труппу Nuova Scena. Задумывавшийся как площадка для левой критики и работы с пролетариатом, этот театр вскоре становится рупором политической сатиры в Европе. «Когда Кира позвала меня писать музыку для "Долгих проводов", я сел напротив нее, смотрю — а у нее глаза как яйца Фаберже. И сразу музыка пошла: у-у-у-у-о-о-оо-ууу...» В советский прокат выходят «Короткие встречи» Киры Муратовой, музыку для которых пишет Олег Каравайчук. Фильм прославил и Муратову, выпустившую к тому времени две полнометражные картины, и Каравайчука. Через четыре года они будут снова работать вместе — над «Долгими проводами», но страшно рассорятся на съемках. Когда умирает композитор, от него остается наследие — много изданных партитур, еще больше рукописей. От Каравайчука — кинопленки, магнитофонные бобины и воспоминания. Так бывает с джазовыми музыкантами, теми, кто всю жизнь импровизировал,— но Каравайчук классический музыкант. Конечно, ко многим из ста пятидесяти фильмов, композитором которых он является, были написаны честные партитуры, он умел писать их абсолютно профессионально, но на звуковых дорожках осело и немало записей, состряпанных на коленке, за пару дней до сдачи фильма,— импровизаций на рояле или с маленьким ансамблем, членам которого, по рассказам очевидцев, выдавались словесные инструкции, порой фривольного или фекального характера. В длинных, тонких и сильных руках Олега Каравайчука классическая музыка превратилась в устную культуру, какой была до изобретения нотного письма. Не выходя за рамки академического канона, его музыкальный текст приобрел текучесть, сиюминутность и неповторимость — качества, обычно присущие неакадемической импровизационной музыке. ... читать дальше Равным образом его эксцентричный стиль, вечная беретка набекрень, выступления с наволочкой на голове или в лежачей позе — все это могло бы удачно сочетаться с музыкой авангардного толка, с вращением в среде художников-перформансистов и кодексом ценностей альтернативной богемы. Однако вместо этого Каравайчук прикладывал свои поведенческие атрибуты к традиционной петербургской культуре. Судя по его походке и внешности, он должен был бы сочинять алеаторические пьесы, записанные графической нотацией,— однако его основным жанром был вальс. Его ли собственный это был вальс или Чайковского, Штрауса? Применительно к Каравайчуку такой вопрос не имеет смысла. Если авторство музыки к ранней картине «Алеша Птицын вырабатывает характер» не подлежит сомнению, то в зрелый период эти границы размываются: невозможно сказать, кто написал музыку к фильму «Монолог» — Каравайчук или Шуберт. В поздние годы, когда за славой кинокомпозитора уже можно было не гнаться, а филармоническая карьера так и не сложилась, основным жанром Каравайчука стали сеансы импровизации. Во время этих сеансов он мог правой рукой играть Прокофьева, левой — собственные фантазии, а потом включить собственное видео и под него станцевать со шваброй. Сегодня наука установила, что в фильме «Волга-Волга» снимался не юный Олег, а другой мальчик. Возможно, будут опровергнуты и другие мифы, например про выступление в детском возрасте перед Сталиным или про то, что «Ленфильм» однажды занял у композитора денег, чтобы не задержать зарплату всему штату киностудии. Но это будет грустно: мифы Каравайчуку шли, и в последние годы он сознательно строил миф о себе как об изгое, с которым трудно обществу. Он не приходил на свои концерты или уходил с них, картинно капризничал. Иногда он говорил со сцены очень долго и очень важные вещи, но специально так тихо, чтобы никто ничего не слышал. Все закончилось тем, что он не явился на собственную панихиду: гроб с телом по ошибке отвезли куда-то не туда. Был ли он гением — неизвестно. Многие минуты его музыки удивительны и превосходны, но далеко не все. Однако он обладал цельностью, связующей удаленные культурные пласты: в нем уживались традиционалист и эксцентрик, профессионал и растяпа, поэт и скептик. Возможно, он был лучшим воплощением городского фольклора, для которого сценой является пасмурная и неприветливая петербургская улица. Петр Поспелов
1968 В ответ на принудительную госпитализацию диссидента Александра Есенина-Вольпина советские математики составляют «Письмо девяноста девяти», в котором требуют освободить Вольпина и называют практику карательной психиатрии «грубым нарушением медицинских и правовых норм». Есенина-Вольпина вскоре выпустят, подписантов начнут преследовать. 1969 В Институт интеллектуального развития детей и юношества в Тегеране приходит работать молодой режиссер Аббас Киаростами. Он открывает кафедру киномастерства, при которой будут работать Мохсен Махмальбаф, Джафар Панахи и другие будущие звезды фестивалей. 1970 Выходит знаменитая книга главного футуролога XX века Элвина Тоффлера «Шок будущего». Теория о катастрофической неготовности современного человека к постиндустриальным техногенным революциям проверена ученым на собственном опыте: в течение пяти лет после выпуска из Нью-Йоркского университета он работал монтажником и сварщиком на сборочных конвейерах. «Сегодня весь мир — это быстро исчезающая ситуация» («Шок будущего») Выходит дебютный альбом группы ELP — «Emerson, Lake & Palmer». Одна из первых в истории супергрупп (все ее участники уже знамениты) сразу демонстрирует масштаб амбиций: основатель группы клавишник Кит Эмерсон специально для альбома создает рок-аранжировки «Симфониетты» Яначека (1926) и «Allegro Barbaro» Бартока (1911), а бас-гитарист Грег Лейк включает в альбом песню «Lucky Man», которую написал, когда ему было 12 лет. 1972 Выходит пятый студийный альбом Дэвида Боуи «The Rise And Fall Of Ziggy Stardust And The Spiders From Mars». Появление андрогинного марсианина научит поп-музыкантов следить за целостностью сценического образа и делать из концертов полноценные театральные шоу. «Я никогда по-настоящему не чувствовал себя рок-звездой. А сейчас понимаю, что с 72-го по 76-й год я был величайшим рок-идолом. Круче просто невозможно»				1969 Клим Чурюмов вместе с аспиранткой Светланой Герасименко наблюдает за кометой Комас Сола на пятидесятисантиметровом телескопе в Астрофизическом институте Алма-Аты и на снимках обнаруживает новое небесное тело — короткопериодическую комету, которая получит название Чурюмова — Герасименко. Рауль Кутар и Коста-Гаврас на съемках «Дзеты», 1969 год В прокат выходит «Дзета» Коста-Гавраса — предыстория прихода к власти военной диктатуры «черных полковников» в Греции, снятая Раулем Кутаром. Фильм получает приз жюри на Каннском кинофестивале и «Оскар» как лучший фильм на иностранном языке. 1970 Режиссер Коста-Гаврас и оператор Рауль Кутар продолжают снимать политическую хронику XX века: в прокат выходит «Признание» — история процесса Сланского и Пражской весны. В прокат выходит романтическая драма Артура Хиллера «История любви». Фильм об отношениях наследника мультимиллионеров Оливера Барретта IV и девушки из рабочей семьи Дженнифер будет признан одной из величайших любовных историй в американском кино и принесет Хиллеру славу мастера мелодрамы. Алан Вега, будущий лидер Suicide, на флаере собственного концерта впервые употребляет слово «панк». Николаус Арнонкур (в центре), 1966 Дирижер Николаус Арнонкур и органист, клавесинист Густав Леонхардт начинают титанический проект — первую в мире полную запись кантатного наследия Баха. Проект был завершен в 1990 году. 1971 Выходит фильм Роберта Олтмана «Маккейб и миссис Миллер», в саундтреке которого — песни Леонарда Коэна. Олтман считал, что для его «антивестерна», вскрывающего клише жанра, подойдут только песни Коэна, вскрывающего клише фолк-музыки. После Олтмана кинематографисты серьезно возьмутся за Коэна: его песни появятся в десятках фильмах — от «Шрека» до «Настоящего детектива». «Я полностью отвергаю концепт «сценария» в его общепринятом значении: теперь я предпочитаю, чтобы сам процесс съемок был максимально быстрым, а вот монтаж, напротив, долгим, насколько возможно» В Гавре проходит единственный показ фильма Жака Риветта «Out 1: Не прикасайся ко мне». Снятый всего за шесть недель без сценария, построенный исключительно на актерской импровизации 12-часовой опус по мотивам бальзаковской «Истории тринадцати» окончательно утвердил режиссера в статусе главного экспериментатора «новой волны». 1972 Анджей Вайда организует Объединение «Х» — первую польскую независимую кинокомпанию, помогающую молодым режиссерам. Из этой школы выйдут известные польские режиссеры — Агнешка Холланд, Феликс Фальк или Януш Маевский. Мировая премьера дебютного фильма 31-летнего Анджея Жулавского «Третья часть ночи». Отказавшись и от соцреалистического канона военных фильмов, и от героизации подпольщиков в духе своего учителя Анджея Вайды, Жулавский снимает сюрреалистический фильм о Сопротивлении и показывает бессмысленный ужас войны. 1973 На Каннском кинофестивале в рамках основного конкурса показывают «Монолог» Ильи Авербаха — во Дворце фестивалей впервые звучит музыка Олега Каравайчука, который будет сотрудничать с Авербахом и на следующем фильме «Чужие письма». Начинается война Судного дня. Находящийся на концерте в Афинах Леонард Коэн срочно летит в Израиль, чтобы своими выступлениями поддержать израильские войска. Помимо очевидных и общеизвестных достоинств поэта, композитора и просто обладателя красивого и пышного имени, у Леонарда Коэна были еще и удивительные особенности, которые, коротко говоря, выразились в трех жанрах: отповедь, исповедь и проповедь. Всеми тремя он владел в совершенстве. С одной стороны, его песни — это записки психопата и дневники неудачника, сочащиеся выспренней, почти парфюмерной горечью. Он воспевал всевозможный галлюциноз, мешая традиции символистов и битников с более поздними кислотными наслоениями (см. его роман «Прекрасные неудачники»). «Давай мне крэк и анальный секс»,— пел он уже на пороге собственного шестидесятилетия, и именно сгущая самые простые и темные краски, он добивался столь ощутимого эффекта (в первую очередь у совсем молодых). С другой стороны, он умел делать музыку одновременно светскую и ритуальную, пробирающий растворимый шансон. Эта исповедальная смесь пикантного и сентиментального делала его песни почти застольными хитами. С третьей, он пел — как руководил: сложно было бы найти человека, которому Коэн бы не нравился (если только человек в принципе подозревал о его существовании). Все потому, что он был умелым проповедником, одной из главных задач которого всегда было — не забронзоветь. Он и не забронзовел, и его путь напоминал некий пожизненный испытательный срок, в котором было все что угодно — от буддистского монастыря до финансовых катастроф,— кроме, пожалуй, клейма звезды и статуса иконы (хотя бы потому, что в течение жизни он поклонялся очень разным богам). ... читать дальше Подавляющая часть человечества будет вспоминать его преимущественно по «Dance Me To The End Of Love» и «Hallelujah», однако, на мой вкус, главные свои песни он скрыл в двух ранних пластинках, третьей и четвертой соответственно — «Songs Of Love And Hate» и «New Skin For The Old Ceremony». По крайней мере они лучше всего передают основное послание Коэна. Если воспользоваться записными книжками одного схожего по темпераменту русского писателя, послание это прозвучало бы так: «веселость и романтическая интересуемость потихонечку покидают тебя, милый мальчик». Максим Семеляк
1973 В «Новом мире» опубликован «Сандро из Чегема» Фазиля Искандера. Текст был сильно урезан цензурой, но даже в таком виде увековечил Абхазию на литературной карте. «Современный человек чувствует неустойчивость всего, что делается вокруг него. У него такое ощущение, что все должно рухнуть, и все почему-то держится. Окружающая жизнь гнетет его двойным гнетом, то есть и тем, что все должно рухнуть, и тем, что все еще держится» («Сандро из Чегема») В советский прокат выходит «Иван Васильевич меняет профессию» Леонида Гайдая. Роль жены управдома Бунши поставит Наталью Крачковскую в один ряд с такими королевами эпизода, как Рина Зеленая и Фаина Раневская, а фраза ее героини «и тебя вылечат, и меня вылечат» станет любимой поговоркой советских кинозрителей. 1975 В четырехлетнюю годовщину смерти Никиты Хрущева на его могиле на Новодевичьем кладбище установлен памятник работы Эрнста Неизвестного. Скульптор взялся за создание монумента по просьбе сына бывшего первого секретаря ЦК КПСС — по его утверждению, Хрущев сам просил об этом в завещании. В Венгрии выходит первый роман Имре Кертеса «Без судьбы». История еврейского подростка, прошедшего Освенцим и Бухенвальд и вернувшегося после войны в Будапешт, останется почти незамеченной, но после «бархатной революции» ее откроют заново и даже включат в школьную программу. 1976 Эрнст Неизвестный уезжает из СССР — сначала в Швейцарию, а затем в США.				В прокат выходит фильм ужасов английского сценариста и режиссера Робина Харди «Плетеный человек» — первый образец жанра, который впоследствии назовут фолк-хоррором. 1974 «Когда мы подошли к пустырю, то там увидели машины с саженцами. И какие-то одетые в рабочую форму люди стали кричать, что вот пришли хулиганы, которые мешают им сажать деревья. Мы были несколько растеряны, но Рабин поднял картину над головой и сказал, что мы будем так показывать наши картины. Остальные тоже подняли картины над головами. И тогда они на нас пустили бульдозеры» (Александр Глезер) В Беляево проходит знаменитая «Бульдозерная выставка». Среди участников — весь цвет Второго авангарда: Оскар Рабин, Комар и Меламид, Д.А. Пригов, Игорь Холин и Владимир Немухин. Самоорганизованный смотр советского неформального искусства жестко разогнан милицией. 1975 На Кинофоруме в Гданьске Анджей Вайда и Кшиштоф Занусси обвиняют коммунистическое правительство в подавлении свободы кинематографистов. Демарш двух режиссеров становится точкой отсчета для «кино морального беспокойства». Владимир Немухин (четвертый слева во втором ряду), 1975 год В павильоне «Пчеловодство» на ВДНХ открывается первая официально разрешенная выставка советских художников-авангардистов, организованная Владимиром Немухиным и Дмитрием Плавинским. Выставка идет всего неделю: несмотря на критику в прессе и февральский мороз, на протяжении всей недели сюда стоят километровые очереди. Британский драматург Питер Шеффер получает премию «Тони» за пьесу «Эквус», поставленную на Бродвее Джоном Декстером. Главную роль исполняет Энтони Хопкинс — вслед за ним в пьесе о религиозной и сексуальной природе подросткового насилия в разное время сыграют Леонард Нимой, Энтони Перкинс, Ричард Бертон и Дэниэл Рэдклифф. 1976 45-летний Этторе Скола награжден Каннской пальмовой ветвью как лучший режиссер за фильм «Отвратительные, грязные и злые». В этой черной комедии об обитателях трущоб Скола первым нарушает неореалистический канон и отказывается от сочувственного изображения рабочего класса. «Моих камбоджийских друзей уводили из Пномпеня как стадо баранов. Многих из них я видел в последний раз. Все мы (граждане США) чувствовали себя предателями: нам самим ничего не угрожало, но мы не смогли ничего сделать, чтобы спасти своих друзей. Нам было стыдно. И нам стыдно до сих пор» Специальный корреспондент The New York Times Сидни Шенберг получает Пулитцеровскую премию за серию репортажей о гражданской войне в Камбодже. Премию он принимает и от лица своего напарника Дита Прана, который считается погибшим. Через три года его обнаружат на тайско-камбоджийской границе, выяснится, что последние четыре года он провел в лагере Чоенг Эк. 1977 Пьер Булез по просьбе Жоржа Помпиду основывает IRCAM — институт по изучению музыки, который вскоре станет одной из самых влиятельных музыкальных организаций в мире. В рамках исследовательских программ IRCAM будут работать такие разные композиторы, как Джон Кейдж, Фрэнк Заппа, Жан-Мишель Жарр и другие. Нельзя объять необъятное — и о Пьере Булезе нельзя сказать просто. Композитор-авангардист, которым в иных академических кругах до сих пор принято пугать. Дирижер, оставивший после себя ровно столько же эталонных записей, сколько записей спорных. Чиновник и руководитель, посвятивший всю свою жизнь популяризации самой неудобной и странной музыки на свете,— и добившийся в этих ролях грандиозных результатов. Ученик Мессиана и соратник Штокхаузена, успевший оказать влияние на Стравинского. Скрытный и загадочный человек, по воспоминаниям коллег (именно коллег — близкие не распространялись), обладавший прекрасным чувством юмора и очаровательными манерами. Заносчивый любитель радикальных лозунгов <«Шенберг мертв», «Пора сжечь оперные театры», «Во Франции нет минимализма, потому что у нас есть культура»), всю жизнь подсознательно тянувшийся к музыке самой романтической и самой широкой — к Малеру, Брукнеру, Дебюсси. Мастер формы, написавший лишь пять-шесть полностью законченных и оформленных произведений. Краткий пересказ его биографии требует несколько разворотов. Краткое объяснение его музыки — несколько книг. Для одних — гений, для других — талантливый шарлатан. С Булезом всегда было весело. ... читать дальше Булез-композитор писал словно с расчетом на тридцать, сорок, пятьдесят лет вперед. Когда его «Молоток без мастера» первый раз исполнялся в 1955 году, то требовал 50 репетиций и звучал как нечто инопланетное. Сейчас же вряд ли этой музыкой можно кого-то изумить — более того, ее ритмы и звуки, скорей всего, покажутся вам похожими на техно или какой-нибудь IDM. Возбужденный рокот его «Sur Incises» легко сравнить с какой-нибудь джазовой записью, в которой тоже не слышно простоты, но огонь, страсть и мощь которой не будут заметны только оглохшему уху. В его «Pli selon pli» и «Repons» — двух очень непохожих, написанных с отрывом в 30 лет, но одинаково важных произведениях,— сейчас, в 2016-м, прекрасно слышится хаос и энтропия, врожденно свойственные миру. Музыкой Булеза принято пугать. Считается, что он слишком академичен, авангарден, высокоумен. Это неправда. Для нашего современника, знакомого с электронной музыкой, джазом, сталкивающегося даже в бытовой среде с миллионом неопознанных, странных звуков, иные вещи Булеза будут звучать удивительно логично. Булез-дирижер — логическое продолжение Булеза-композитора. В его руках музыка иногда расцветала (послушайте его запись «Chronochromie» Мессиана с Кливлендским оректром или записанный на исходе лет цикл фортепьянных концертов Бартока), иногда — увядала и не подавала признаков жизни <«Свадебка» Стравинского с Национальной парижской оперой), но всегда хранила печать Булеза как сочинителя. Из него вылезал, выпирал, выскакивал композитор. Для него исполнение было делом вторичным. Куда важней было — хотя, в сущности, и не требовалось — вписать себя, Пьера Булеза, в канон академической музыки. Вся дискография Булеза как исполнителя состоит из уникальных — и поэтому безумно интересных — попыток осознать прежде всего себя самого. Булез-функционер — это пробивная сила. В бытность главным дирижером Нью-Йоркской филармонии Булез устраивал ночные концерты, стоячие концерты, концерты для молодежи, играл Дворжака в одном ряду с Фельдманом, словом — пытался сделать ту самую «сложную» музыку, адептом которой являлся, доступной для каждого. IRCAM — институт по изучению музыки, основанный им по поручению Жоржа Помпиду,— оказался самой влиятельной единицей распространения новой музыки в мире. Хотя всем своим внешним видом — хитроумный прищур, сделанное будто из мягкого мрамора лицо, обязательные строгие костюмы — Булез будто демонстрировал какой-то приобретенный снобизм, он всегда понимал ценность доступности искусства. Несомненно, Булез — один из очень немногих композиторов второй половины XX века, о музыке которого будут широко знать и через двести, и через три тысячи лет. Все естество Булеза — про музыку вне времени. И музыка эта чем сильнее стареет, тем оказывается куда более понятной. Олег Соболев
1977 В Италии выходит книга «Как написать дипломную работу» — материал Умберто Эко собирал более десяти лет, в течение следующих 40 лет это пособие будет бестселлером среди начинающих академическую карьеру. В прокат выходят «Звездные войны: эпизод IV — Новая надежда» — самый знаменитый фантастический фильм всех времен. Одну из главный ролей исполняет начинающий актер Кенни Бейкер, он появится во всех фильмах саги, но зритель ни разу не увидит его лица. Он — самый обаятельный робот мирового кинематографа R2D2.				В СССР выходит фильм Эльдара Рязанова «Служебный роман» — романтическая комедия о работниках московского статистического учреждения, в которой актриса театра «Современник» Людмила Иванова играет роль профсоюзной активистки Шурочки. В прокат выходят «Близкие контакты третьей степени» Стивена Спилберга. Фильм, немедленно ставший классикой научно-фантастического кино, номинирован на восемь премий «Оскар», но получит только одну — за операторскую работу Вилмоша Жигмонда. После этого Майкл Чимино позовет его снимать «Охотника на оленей». «Искусство и литература заменяют мне религию» Драматург Питер Шеффер по просьбе режиссера Сидни Люмета пишет киноадаптацию собственной пьесы «Эквус». Фильм мгновенно становится культовым и до сих пор считается одной из лучших работ и Шеффера, и Люмета, и исполнителя главной роли Ричарда Бертона. 1978 «Я с самого начала знал, что моя аудитория не изменится. Изменилось другое: я стал знаменитым» Warner Brothers Music выпускает альбом «For You» _ дебютную пластинку 19-летнего Принса. С этих девяти композиций, сочиненных, сыгранных и спродюсированных лично Принсом, начнется одна из самых впечатляющих карьер в истории музыки, которая изменит определения фанка и соула навсегда. Первого июня уходящего года создатель Tesla и SpaceX Илон Маск сообщил на конференции Code Conference, что мы, по его мнению, можем жить в глобальной симуляции. По логике Маска, компьютерные игры за сорок прошедших лет развились настолько, что, если темпы развития не спадут, еще через сорок лет граница между виртуальным миром и реальностью совсем сотрется. Окажется, что вокруг нас одна симуляция,— и с этим придется как-то жить. Чтобы узнать, прав Маск или нет, придется еще немного пожить. Принс, умерший в апреле этого года, кажется, жил в компьютерной игре последние лет сорок. Он творил со скоростью продуктивного компьютерного алгоритма, каждый год выпуская по несколько альбомов и успевая съездить в мировое турне. Он вел себя так, будто реальность можно преломить, исказить и изменить лишь внутренней волей: менял собственное имя на загадочный символ и обратно, постоянно трансформировал свою внешность, изобретал все новые способы распространения музыки, от дискет до приложенного к выпуску воскресной газеты диска. Он боролся с неизбежным — с Интернетом и с распространением его музыки онлайн — со стойкостью Дон Кихота. Он, кажется, никогда в жизни не надел неотглаженную и не подогнанную по размеру вещь. Многие из близких Принса после его смерти принялись вспоминать, что он мог иногда не спать неделю подряд и быть при этом чрезвычайно активным,— как тут не подумать, что его реальность была какой-то другой, отличной от нашей? Да и его музыка в эту реальность тоже вписывалась с трудом. В конце семидесятых, когда Принс только начал записываться, американская музыкальная массовая культура была фактически сегрегирована. Афроамериканцам отводилась музыка «черная» — фанк, диско, соул,— а белым американцам отводилась музыка «белая» — рок, фолк и нью-вейв. ... читать дальше Исключения вроде Джими Хендрикса случались, но были именно что исключениями. Принс был первым сверхпопулярным музыкантом, который эту линию стер,— не изменяя своей культуре и не пытаясь экспроприировать из культуры чужой только самые простые, предсказуемые и избитые ходы. Более того, под нажимом Принса стирались и другие границы. Так, скажем, самый сексуальный на свете андрогин, он оказывался посреди полов не только в своей внешности, но и в своей музыке: он мог, например, исполнить песню от лица молодой девушки и не поморщиться. Да и вообще, вот песня «Cream» — она гетеро- или гомосексуальная, мужская или женская? Нет ответа. Удивительно, но, сохраняя всю эту сексуальную многогранность, он еще и был набожным Свидетелем Иеговы — ну чем не персонаж видеоигры? Но самое поразительное — Принс нравился всем. Прирожденный девиант, эгоманьяк (цитата из песни: «В первый день Бог создал море // На седьмой — создал меня»), непримиримый эксцентрик, делавший музыку то нарочно популярную, то нишевую, он оказался любим миллионами. В дни после его смерти осанны Принсу пели люди запредельно разные, от Джастина Тимберлейка до Кейт Буш. И чтобы понять, в чем это счастье состоит, не нужно слушать всю его дискографию — достаточно посмотреть любое видео, где Принс играет музыку. Он превращал любое исполнение в концентрированное счастье, способное уберечь от любых невзгод, проблем и страхов. Теперь уберечь некому. Олег Соболев
1978 Фильм «Человек из мрамора» Анджея Вайды — манифест «кино морального беспокойства» — получает Приз международной ассоциации кинокритиков (ФИПРЕССИ) в Канне. 1979 В американском издательстве Ardis Publishing, специализирующемся на русской литературе, выходит перевод «Сандро из Чегема» Фазиля Искандера — первая публикация романа без купюр. Критик The New York Times называет Фазиля Искандера абхазским Марком Твеном. Выходит «Производственный роман» Петера Эстерхази. Сатира на социалистическую литературу и социалистическую жизнь приносит молодому венгерскому писателю титул одного из лидеров европейского постмодернизма и любовь Джона Апдайка.				Председателем собранной по распоряжению Джимми Картера Президентской комиссии по Холокосту становится Эли Визель. Он пробудет в этой должности до 1987 года, комиссия под его руководством будет последовательно выявлять и преследовать проявления антисемитизма во всем мире, будет учрежден День памяти жертв нацизма и основан один из самых крупных архивов Холокоста. Вилмош Жигмонд (справа) на съемках «Охотника на оленей», 1978 год Выходит фильм Майкла Чимино «Охотник на оленей» — одно из первых исследований «вьетнамского синдрома» и эталонный военный фильм, получивший пять премий «Оскар». Премьера сопровождается скандалами: из-за сцены с русской рулеткой начинающего режиссера обвиняют в спекуляции на трагедии и искажении фактов. Оператор фильма — Вилмош Жигмонд. 1979 Фазиль Искандер участвует в расширенном заседании секретариата МО СП СССР, с которого начался разгром альманаха «Метрополь». В альманахе напечатана его повесть «Маленький гигант большого секса» — Искандера перестают печатать до 1987 года. 1980 В мировой прокат выходят «Врата рая» Майкла Чимино — вестерн, ставший самым крупным кассовым провалом за всю историю Голливуда. Фильм, в режиссерской версии длящийся пять часов, разорил основанную Чарли Чаплином киностудию United Artists и чуть не похоронил режиссерскую карьеру Чимино. «Я был абсолютно убежден, что мои романы не имеют никакого отношения к моим научным занятиям. Но литературоведы нашли уйму связей, а редакторы Библиотеки современных философов даже сочли, что мои романы внесли вклад в современную философию. Так что я сдаюсь: очевидно, я не шизофреник» В Италии выходит дебютный роман Умберто Эко «Имя розы». Книга возникла из шутки: знакомый издатель предложил ему подзаработать, написав серию детективных рассказов, на что Эко ответил, что если уж писать детектив, то только со средневековым монахом в главной роли. Книга принесла Эко всемирную славу и доказала, что интеллектуальный роман может стать бестселлером. На следующий год Эко получит за «Имя розы» самую престижную в Италии литературную премию Стрега. Никогда мне не удавалось увидеть миланский замок Сфорца, в котором 23 февраля 2016 года прощались с Умберто Эко, при свете дня. Почему-то всегда это было уже после захода солнца — ноги сами несут от собора Дуомо через прямые улицы, через миланские трамвайные пути туда, где на взгляд издалека вообще ничего нет, клубящаяся пустота, и наконец еще один шаг — и различаешь кремлевские зубцы. Башни московского Кремля строил Пьетро Антонио Солари, но кто придумал зубцы на стенах? Скорее всего, Аристотель Фиораванти, строитель Успенского собора: до того как его обвинили в подделке монеты, он много лет работал со строителем миланского кремля, Антонио Филарете — там, видимо, и подсмотрел. Филарете, архитектор, астролог и теоретик, выдумал в 1465 году Сфорцинду, идеальный город, где от центральной крепости лучами расходятся проспекты, объединяемые кольцевыми дорогами, а с внешним миром утопия сообщается, в том числе, широкой рекой. Конечно, в этом городе мы и обитаем. И тут тоже почти всегда темно, хотя мы знаем, что бывают и светлые дни. Конечно же, идеальные, мы тоже были бы итальянцами. Мы бы, как в «Маятнике Фуко», работали консультантами в издательствах и торговали бы старыми книгами в семейных московских букинистических магазинах. Все мы помнили бы, оказываясь на Никольской улице, что Михаил Триволис, в Москве известный как Максим Грек, в молодости дружил с издателем Альдом Мануцием. И альдины по приезде в Москву у него были отобраны. И их наверняка держали в руках русские первопечатники. А потом, по слухам, Фиорованти построил русскому царю Ивану Васильевичу подземное книгохранилище, и Либерея, в которой, видимо, эти книги и упокоились, где-то там под Кремлем и сгинула. Мы, что твой профессор-семиотик, жили бы в мире, где история не могла иметь никакого начала, поэтому всегда продолжалась и в силу этого не могла бы иметь окончания. Мы ссорились бы у стойки бара с эспрессо в руке, мешающем пожестикулировать, покрутить пальцем у виска, приложить руку ко лбу в отчаянии, о вещах непостижимых. О Мануции, о Греке, о наследии Византии, о старых комиксах, о мадонне Бедности, о франкмасонах, о бразильских культах, о тайном смысле метрополитена, о Берлускони, о социализме. Все о прочитанном в книгах, конечно. В основном да, о прочитанном. ... читать дальше И, конечно, мы бы предпочитали одеваться именно у итальянских, у миланских портных. Впрочем, да, мы и так это предпочитаем. Но о том, был ли в России Ренессанс, историки все еще спорят. О нас, увы, спорят гораздо меньше. Мы неидеальны. Может ли быть профессор Эко, показавший нам в своих книгах, как естественно быть внутри истории, а не снаружи, как неотделимо от истории все, что мы делаем, случаен для этого абсолютно европейского города — Москвы? Лишь после того, как он умер, я удосужился узнать, откуда взялась фамилия — Эко. Дед профессора был подкидышем, и в приюте ему вписали в документы вместо фамилии аббревиатуру от латинского Ех Caelis Oblatus, «с неба ниспосланный». Ну да, ниспосланный. Не только Италии, еще одной нашей родине, не только Европе — но и к миланским зубцам Кремля, в эту часть единого мира. У кого есть книги, тому нет границ. Сказать вот так, а потом можно позволить себе умереть — это нам и было сказано. Дмитрий Бутрин
1981 Во Франции выходит экзистенциальный фильм ужасов «Одержимая» Анджея Жулавского — единственная англоязычная картина в его карьере. 1982 Майлз Дэвис впервые слышит музыку начинающего музыканта Принса. «Это было лучшее из того, что я услышал за год. И я решил приглядывать за ним»,– напишет он в своей автобиографии. Через год Принс напишет для Дэвиса альбом, но узнают о нем только после смерти обоих. 1984 В Ленинграде в Доме актера имени Станиславского проходит второй (после выступления в Ленинградском концертном зале) и последний концерт Олега Каравайчука в СССР. Выходит альбом Леонарда Коэна «Various Positions», на котором — два главных его хита: «Hallelujah» и «Dance Me to the End of Love».				1981 Анджей Вайда снимает фильм «Человек из железа» о забастовке на Гданьской судоверфи в августе 1980 года. Лидеры «Солидарности» Лех Валенса и Анна Валентынович играют в картине самих себя. Фильм, монтаж которого был закончен за несколько часов до премьеры на Каннском фестивале, получает Золотую пальмовую ветвь. 1982 Жан-Люк Годар и Рауль Кутар на съемках «Женщина есть женщина», 1961 год Рауль Кутар за фильм «Страсть» получает Технический гран-при на Каннском кинофестивале как лучший оператор. «Страсть» станет последней совместной картиной Кутара и Жан-Люка Годара. На следующий год выйдет «Имя Кармен»: в титрах оператором будет по-прежнему значиться Кутар, но с Годаром они в процессе съемок разругаются, и фильм будет заканчивать оператор Жан-Бернар Мену. 1983 33-летняя Заха Хадид впервые выигрывает архитектурный конкурс. Загородный спортивный клуб «Пик» по ее проекту должен был быть возведен в самой высокой точке Гонконга и стать образцом «геологического супрематизма», однако начавшийся процесс передачи суверенитета острова от Великобритании Китаю и банкротство заказчика сделали реализацию проекта невозможной. 1984 Евгений Юфит в фильме «Лесоруб», 1985 год Евгений Юфит снимает на восьмимиллиметровую камеру «Санитаров-оборотней» — короткометражный фильм, в котором голые мужчины совершают в зимнем лесу разные неприятные проделки. Так некрореализм из дружеской забавы, состязания в матерости нескольких петербургских интеллектуалов-панков, превращается в кинодвижение. Затем будут «Лесоруб», «Вепри суицида» и другие фильмы — квартирные показы некрореалистических картин станут важной частью жизни петербургского андеграунда. 1985 Фильм Милоша Формана «Амадей» становится абсолютным триумфатором церемонии «Оскар»: восемь премий, включая «Лучший фильм», «Лучшую режиссуру», «Лучшего актера» и «Лучший сценарий». Последнюю получает Питер Шеффер: «Амадей» — это киноадаптация его одноименной пьесы 1979 года, написанной под впечатлением от «Маленьких трагедий» Пушкина. 24-летний студент филфака Мирослав Немиров создает группу «Инструкция по выживанию», открывающую собой великолепную историю тюменского панка. Практически сразу Немиров бросает рок — так начинается его дрейф между литературой, искусством, музыкой и журналистикой: бегство от профессионализма и скуки в поисках настоящего драйва. Один из отцов сибирского панка, деятель современного искусства героической эпохи начала 1990-х, поэт, музыкант, публицист, важная фигура раннего русского интернета. Когда читаешь отзывы на смерть Мирослава Немирова, бросается в глаза растерянность их авторов — все определения, которые можно подобрать к его имени очевидно бьют мимо. Сразу понятно: это не совсем про него, главное остается за скобками. При этом Немиров вовсе не стремился быть невидимым, ускользнуть от истеблишмента. Он не был из тех, кто «всегда будет против» (как пел его антагонист Егор Летов). Напротив — он наслаждался саморепрезентацией, ему хотелось быть в центре событий, хотелось нравиться. Но только так, как нравятся мальчики девочкам,— от души, глупо, беспричинно. Все остальное казалось ему враньем. И тем не менее его жизнь состоит из своего рода серии побегов. В 1985 году Немиров создает группу «Инструкция по выживанию» и пишет парочку самых прекрасно-наивных песен в русской рок-музыке. Но уже через пару лет, когда сибирский панк превращается в большое движение, когда Летов, Неумоев, Янка и прочие начинают коллективный путь к славе, борьбе, трагедии, подвигу, Немиров решительно рвет с этой компанией. Рок интересовал его только как веселая игра. ... читать дальше В конце 1980-х он возвращается в родной Ростов и вступает в художественную группировку «Искусство или смерть». Современное искусство кажется зоной веселья и вседозволенности, которые уходят из панка с превращением его деятелей в бойцов и героев. Естественно, из этого тоже ничего не выходит. К середине 1990-х немировские друзья решают стать звездами, выйти на мировой рынок. Вскоре появляется и героика — основатель «Искусства или смерти» Авдей Тер-Оганьян рубит иконы и бежит в Чехию, а Немиров понимает, что в художественном мире ему больше делать нечего, и переключается на поэзию. В 1999 году он создает общество «Осумасшедшевшие безумцы», пародию на авангардистскую группу, в основе которой все тот же принцип — поэзия не как интеллектуальный поиск и не как духовный подвиг, а как отчаянное — во всех смыслах — веселье. Подопечные Немирова выглядели, вели себя и писали как маргиналы и делили с ним чувство рессентимента, обиды на скучный мир, не дающий достаточно любви и радости. Этот рессентимент и броская форма, в которую его облекали «осумбезовцы» (более изысканная у Андрея Родионова, более примитивная у Всеволода Емелина), как-то совпали с социальным запросом. Друзья Немирова стали быстро превращаться в медийных поэтов, становиться профессионалами. Почувствовав это, Немиров прикрыл лавочку, бросил писать стихи, а через несколько лет вернулся к музыке. Его последнее дело, группа «аРрок через океан», была предприятием предельно дилетантским, изо всех сил демонстрировавшим одну вещь: участвующие получают удовольствие, все остальное — лишнее. Это упорствование в гедонизме было для Немирова своего рода аскезой. В своих статьях и интервью он громил пафос, серьезность, грусть — потому что видел в них соблазн, в том числе и для самого себя. Он знал, что без них невозможна любая профессиональность, любое становление, раскрытие таланта (а он был по-настоящему талантлив). И он отвергал их как недостойную цену. В его образе, конечно, был определенный трагизм: Немиров казался человеком, будто бы сломленным данным в юности обетом драйва, немного потрескавшимся. И сквозь эти трещины печаль и обида проникали во все, что он писал и делал. Но он смеялся и над ними. Именно из-за этой стойкости Немиров и оказывался столь важной фигурой для культурного ландшафта. Он был прежде всего не поэтом и музыкантом, но патриархом-скоморохом, героем сопротивления пафосу. Игорь Гулин
1986 Эли Визель получает Нобелевскую премию мира как председатель Президентской комиссии по холокосту. «Мы обязаны быть на чьей-то стороне: нейтралитет всегда идет на руку палачу и никогда жертве. Молчание всегда поощряет угнетателя, никогда угнетенного» 1987 В СССР выходит пролежавший 16 лет на полке фильм Киры Муратовой «Долгие проводы» с Зинаидой Шарко — этот фильм так и останется ее единственной большой ролью в кино. 1991 На кинофестивале в Римини проходит показ первого и, наверное, лучшего полнометражного фильма Евгения Юфита «Папа, умер Дед Мороз» — предельно вольной экранизации повести А. К. Толстого «Вурдалак», в которой хаотическое месиво ранних юфитовских короткометражек переходит в медленное наблюдение за тяжеловесным движением мрачных фигур по границе жизни и смерти. Фильм получает гран-при фестиваля — некрореализм выходит из андеграунда и превращается в явление мировой значимости.				1986 The Guardian отмечает игру Алана Рикмана в роли виконта де Вальмона в постановке Говарда Дэвиса «Опасные связи». На следующий год во время нью-йоркских гастролей театра к Рикману в гримерку придут голливудские продюсеры Джоэль Сильвер и Чарльз Гордон, чтобы предложить роль немецкого террориста в «Крепком орешке». Алан Рикман начинает кинокарьеру. 1988 «Я полностью отвергаю концепт «сценария» в его общепринятом значении: теперь я предпочитаю, чтобы сам процесс съемок был максимально быстрым, а вот монтаж, напротив, долгим, насколько возможно» В Нью-Йоркском Музее современного искусства открывается выставка «Деконструктивистская архитектура». Восемь архитекторов — Фрэнк Гери, Даниэль Либескинд, Рем Колхас, Питер Айзенман, Вульф Д. Прикс, Хельмут Свичински, Бернар Чуми и Заха Хадид — представляют свои работы, построенные вокруг идей советского конструктивизма и концепции деконструкции Жака Деррида. Выставка считается началом деконструктивизма как самостоятельного архитектурного направления. 1990 В Москве филолог и поэт Семен Виленский основывает историко-литературное общество «Возвращение», которое начинает издавать воспоминания бывших заключенных ГУЛАГа. В 2016 году собранный им архив по истории советских репрессий будет передан в московский Музей ГУЛАГа. 1991 Справа налево: Мишель Пикколи, Жак Риветт и Эммануэль Беар на съемках "Очаровательной проказницы", 1991 год 63-летний Жак Риветт выпускает «Очаровательную проказницу». 14-й фильм становится самым успешным в карьере Риветта и приносит ему давно заслуженный гран-при Каннского фестиваля. В прокат выходит первый и последний фильм Никиты Тягунова «Нога» — вольная экранизация рассказа Фолкнера и один из лучших фильмов о войне в Афганистане. Музыку к фильму пишет Олег Каравайчук, в процессе работы ежедневно требующий записей странных шумов (звук горящей мечети, шорох гремучей змеи и т. д.) и окончательно утверждающий себя в роли неуправляемого эксцентрика. «История кино начинается с Гриффита и заканчивается на Киаростами» (Жан-Люк Годар) В американский прокат выходит «Крупный план» молодого иранского режиссера Аббаса Киаростами — фильм, выполненный в жанре docufiction и обруганный в Иране, западные критики назовут одной из лучших картин года. Это первый международный успех новой волны иранского кинематографа, впереди у которого — главные награды всех ведущих мировых кинофестивалей.
1994 Выходит альбом «Grace» Джеффа Бакли с кавер-версией «Hallelujah». Благодаря Бакли «Hallelujah» становится самой популярной и самой перепеваемой песней Леонарда Коэна — в последующие годы будет записано около 300 ее каверов на разных языках. 1997 Шведская академия присуждает итальянскому драматургу Дарио Фо Нобелевскую премию по литературе с формулировкой «За то, что он, наследуя средневековым шутам, порицает власть и авторитет и защищает достоинство угнетенных». 2002 73-летний венгерский писатель Имре Кертес получает Нобелевскую премию по литературе за «творчество, в котором хрупкость личности противопоставлена варварскому деспотизму истории». 2004 Заха Хадид становится первой женщиной, удостоенной самой престижной архитектурной награды — Притцкеровской премии. 2005 У 77-летнего Олега Каравайчука выходит первый альбом — «Вальсы и антракты». 2007 70-летний Малик Сидибе получает Золотого льва Венецианской художественной биеннале и становится первым африканцем и первым фотографом, удостоившимся этой награды за вклад в развитие искусства.				1993 На фабричном кампусе мебельной компании Vitra в Вайль-на-Рейне заканчивается строительство пожарной части по проекту Захи Хадид. Пожарная часть, как и Музей Гуггенхайма в Бильбао по проекту Фрэнка Гери,— одно из главных воплощений деконструктивизма. 1995 В Магадане установлена «Маска скорби» — 15-метровый монумент Эрнста Неизвестного, посвященный жертвам репрессий. По замыслу скульптора, этот памятник должен был стать одним из углов «треугольника скорби», соединяющего лагерные столицы СССР. Памятники в Воркуте и Екатеринбурге до сих пор не установлены. 1999 Кен Адам. Эскиз декорации к «Живешь только дважды», 1966 год В Лондоне в Музее Виктории и Альберта открывается выставка «Кен Адам — художник Холодной войны», одна из немногих в истории ретроспектив художника-постановщика в кино. 2001 Выходит «Гарри Поттер и философский камень» — экранизация первой книги детской саги Джоан Роулинг. Роль профессора Снейпа — одна из самых известных в карьере Алана Рикмана. 2004 Аттикус Финч, главный герой фильма по роману «Убить пересмешника» Харпер Ли, признан Американским киноинститутом главным положительным героем всех времен. 2007 В польский прокат выходит «Катынь» Анджея Вайды — фильм о судьбе расстрелянных польских военнопленных и их родственников. В России фильм не показан. Выступление Принса в перерыве в финале Супербоула становится самым рейтинговым музыкальным исполнением в истории американского телевидения. 2015 «Я тут недавно сказал, что готов умереть. А сейчас думаю, нет, перегнул палку. Но я всегда был склонен к излишней драматизации. На самом деле я намереваюсь жить вечно» В гостиной собственного дома 81-летний Леонард Коэн начинает записывать свой последний альбом “You Want It Darker”.