В условиях, когда мировая экономика становится постпостиндустриальной, виртуальной, региональная должна опираться не на материалоемкие, а наукоемкие отрасли. В частности, Самарская область, если найдет точки для привлечения человеческого капитала, может рассчитывать на развитие по новому и более продуктивному пути, считает директор по исследованиям и аналитики ПАО «Промсвязьбанк» (г. Москва) Николай Кащеев.
Фото: Юрий Стрелец, Коммерсантъ
— Вы не первый раз приезжаете в Самару, много ездите по регионам. Как, на Ваш взгляд, развивается Самарская область в сравнении с другими субъектами РФ?
— По моим наблюдениям, Самарская область по наличию в ней определенного рода экономики должна себя ощущать не так чтобы плохо по отношению к некоторым другим. Я ознакомился со стратегией развития региона на ближайшие три года, представленной министром экономического развития. Сейчас вся надежда на наших продвинутых креативных граждан, точнее, на то, что их будет привлекать ваша, местная, власть.
Мировая экономика становится постпостиндустриальной, виртуальной, с более высокой производительностью труда. Если вы находите здесь возможности, вам открываются новые перспективы. Это не материалоемкие, а наукоемкие вещи. Так вот если Самара найдет точки для привлечения человеческого капитала, получит результат. Слушая представителей области, я вижу, что они хотят что-то делать, они опередили федералов, которые не ставили задачу сформулировать стратегию. И разработали ее с помощью ключевых слов, которые маркируют программы как инновационные. Я надеюсь на то, что эти люди стремятся по-настоящему придумать что-то, сделать что-то серьезное. Полагаю, что здесь работают люди, которые не пилят сук, на котором сидят. Другой вопрос, что для того, чтобы окончательно сформировать представление о будущем, надо больше в этом направлении работать, привлекать креативных, инициативных людей.
— Как повлияют самые резонансные события 2016 года, как, например, избрание Дональда Трампа новым президентом США или приватизация Роснефти, на экономику в целом и дойдет ли это влияние до регионов?
— Я расцениваю подобного рода события не как системные, а из разряда «черных лебедей», которые несколько отвлекают от той повестки дня, которая должна была бы быть. Что касается Роснефти, то это один из лучших с точки зрения банковского бизнеса клиентов, компания, с которой все банки стремятся иметь дело. О том, какие финансовые операции она осуществляет, можно судить по балансу и денежному потоку, но у меня есть абсолютная уверенность, что она останется желанным клиентом для банков в обозримом будущем.
— К концу года у нас немного укрепился рубль, слегка поднялась в цене нефть...
— Это нельзя назвать стабильными изменениями. В базовом варианте, учитывая возможные неприятности, исходящие от Дональда Трампа или от Саудовской Аравии, например, мы рассматриваем примерно такие цифры, как сейчас, к концу 2017 года. Но на то они и прогнозы, чтобы их пересматривать, наша экономическая модель слишком многофакторная. Кроме того, рынок никогда не движется по прямой. Сегодняшние прогнозы основаны исключительно на договоренностях стран ОПЕК, но нет никаких оснований полагать, что обязательства, взятые ими на себя, будут исполнены.
— С начала года регулятор отозвал лицензии у 80 банков, два из них — тольяттинские, Фиа-Банк и ЭЛ Банк. Сработала ли оздоровительная мера «зачистки»?
— В условиях тяжелой экономической ситуации выявляется реальное состояние финансовых учреждений, все, у кого были отозваны лицензии, имели реальные проблемы в этом смысле. Другой вопрос, что это ложится определенным образом бременем на ЦБ, но мы видим, что пока это бремя не привело ни к росту инфляции, ни к каким-то экономическим последствиям. А для нас это дополнение к активам так или иначе чисто органическое, хотя с качеством надо разбираться.
— Глава ЦБ Эльвира Набиуллина заявила, что «какие бы цены на нефть не были, мы не сможем расти больше 1,5–2%, если не будем делать структурных реформ и улучшать инвестиционный климат».
— Так считают ведущие эксперты и банкиры. И я согласен, потому что прежде чем совершать какие-то структурные перемены, нужно, чтобы они укоренились в голове у тех, кто их затевает. Даже необязательно, чтобы они искренне верили, что это будут структурные перемены, а чтобы у них логически сложилась какая-то картина, что нужно делать и хотя бы, что именно. Сейчас такой картины нет пока ни у кого.
— Какая стратегия сейчас оптимальна для банков?
— Мы для себя выбрали консервативную стратегию. Считаем, что мы с макроэкономикой и с реальным сектором находимся в одной лодке, и для себя знаем, что реальный сектор испытывает проблемы, связанные не только с финансовым состоянием, состоянием конечного спроса и так далее, есть его проблемы институциональные. Совокупность факторов не убеждает в том, что экономика сейчас в хорошем состоянии. Скорее, учитывая то, что прогнозируемый рост равен нулю, экономика находится в депрессивном состоянии. Мы для себя ищем возможность расти, исходя из этой ситуации, а не из того, что мы начнем бурный рост, возобновим бурное кредитование.
Если 2015 год был обвальным для российской экономики , 2016 — «нахождением дна», то 2017 год станет годом для того, чтобы сориентироваться правильно, начать делать серьезные стратегии, переведя дух.
— Что сейчас, по-нашему, больше всего препятствует развитию кредитования предпринимателей?
— У России есть большая структурная проблема: экономика, которая досталась от Советского Союза, была построена не на рыночных принципах, никто точно не знал, что надо строить и какова эффективность создаваемых предприятий. Но есть проблемы, приобретенные уже в постсоветский период. К сожалению, огосударствление экономики очень высоко и логика этих процессов не всегда полностью лежит в рыночной плоскости, когда себестоимость реальная не совсем соответствует себестоимости бухгалтерской, финансовой.
Существующие рамки кредитования, зачастую не подходящие предпринимателям, проблема двусторонняя, продавца и покупателя. Малый бизнес у нас — рискованная сфера для инвестиций. В условиях, когда экономика не растет, и наоборот, стагнирует, банки сохраняют свой бизнес от возможных неприятностей, мы не можем опускать свою планку принятия риска относительно малого бизнеса и действовать в ущерб собственному бизнесу. Это объективные вещи. Предпринимательству же стоит принять во внимание: ему надо доказывать, что в этих условиях он все равно способен принять фондирование. Если же он не может доказать, все, что ему остается, уповать на господдержку.
Наша проблема — в возврате доверия, чтобы у граждан было доверие к национальной валюте, к финансовой системе, к органам власти, к суду, между субъектами ведения бизнеса, между властью и бизнесом, между властью и обществом. Наличие этого доверия резко снижает издержки, особенно неформальные. Для того, чтобы оно существовало, должна быть стабильность взаимоотношений и их справедливость. Без институциональных изменений нам не обойтись, причем во многих случаях на мировоззренческом, а не на материальном уровне.