Тихое имя из безлюдного города

Забытый ленинградский художник 1920-1930-х годов получил выставку

Выставка графика

В Библиотеке книжной графики, филиале тишайшей и достойнейшей межрайонной библиотеки им. М. Ю. Лермонтова в Санкт-Петербурге до 10 февраля открыта важная выставка. Графика ленинградского художника 1920-1930-х годов Юрия Сырнева чрезвычайно редко удостаивается пристального внимания. Рассказывает КИРА ДОЛИНИНА.

Юрий Аркадьевич Сырнев родился 30 мая 1905 года в Казани. Детство и юность провел в Таллине (Ревеле). В 1923 году приехал в Ленинград. Первая и последняя персональная выставка художника прошла в 1940 году в Ленинградском союзе советских художников. В начале 1942-го ушел добровольцем на фронт. Погиб в бою на Конотопском направлении 11 сентября 1943 года. Эти анкетные данные, конечно, рассказывают мало — ничего о том, как он был красив, как любил классическую музыку, которой занимался всерьез, как мог бы спокойно отсидеться в военных художественных бригадах (он еще до войны работал по заказам Ленинградского военного округа), но предпочел пойти на фронт и стать снайпером. Но нам эти факты важны не столько ради исторической точности дат, сколько для представления о краткости полета и его географии. Сырнев был живописцем по призванию, пейзажистом по способу восприятия мира и графиком по специальности. Не самое тривиальное это сочетание делает его выставку зрелищем особенным.

Два зала. Двадцатые-тридцатые годы. Самые ранние работы на выставке — около 1925-го. Самые поздние — 1938-1939 годов. Косые домишки Вятки, маленькие парусные лодочки, дымящие на реке баркасы, таллинское взморье, черный воронок на ленинградской, но такой провинциальной улице, шлагбаумы, рельсы, вагоны и пустота. Поразительное безлюдье этого мира, лишь черные тени вместо прохожих, сродни пейзажам фильмов Алексея Германа. Только в кино это художественное воспоминание, а тут — художественное же свидетельство. Этот мир не нуждается в людях как действующих лицах, люди спрятаны (упрятаны) в дома, трамваи, поезда, пустота говорит лучше присутствия.

Отдельным пунктом стоит книжная иллюстрация. Ученик Конашевича и Шиллинговского, с 1930 года Сырнев работал в детском отделе Госиздата у великого и ужасного Владимира Лебедева. В 1938-1941 годах — в Экспериментальной полиграфической мастерской в ЛОССХе. Звездой лебедевской команды он не стал, его дар вообще не из разряда звездных, но несколько книг, сделанных им в эти годы, отличный пример работы этой школы. Лихая и яркая иллюстрация и обложка к книге Александра Введенского "Коля Кочин" (1930), черно-белый политический триллер к повести Люка Дитриха "Через границу" (1932), лирическое повествование у рассказов Юрия Владимирова "На яхте" (1930), много раз переиздававшееся и ставшее классическим причудливое, как главный герой, издание "Барона Мюнхгаузена" (1934) с иллюстрациями Доре и обложкой Сырнева.

Искусствоведы имя Юрия Сырнева знают, но оно живет где-то на задворках памяти — так, один из ленинградского "Круга художников". Что совершенно справедливо. Но тут есть одна загвоздка: в расхожем представлении период 1920-1930-х годов — это либо задушенный на глазах авангард, которому почет и уважение, либо начинающий поедать все на свете соцреализм, которому до последнего времени полагалось постоять где-нибудь в сторонке. "Круг художников" в этом смысле ни то ни се, вроде и бунтарей они сторонились, но и совсем уж в литературно-центрическое передвижничество не впадали, несли в себе огромный заряд здоровой французскости. Как общество просуществовали недолго (с 1926-го по 1932-й, шесть лет на все про все), самые громкие имена отвалились по дороге (Александр Самохвалов прежде всего), в учебники большинство круговцев вошло под пустоватым именем "ленинградская школа".

Однако этот культурный пласт достаточно велик и чрезвычайно многогранен, чтобы вот так просто всех смести в одну миску. Тут и Алиса Порет, и Александр Русаков, и Николай Тырса, Николай Лапшин, Георгий Траугот и многие-многие другие. Очень разные и очень много способные рассказать о времени и о себе. Последние десятилетия коллекционеры, историки и галеристы этим занялись. В первую очередь Ильдар Галеев и Роман Бабичев, которые обладают солидными коллекциями "ленинградской школы". Питерская Библиотека книжной графики сама собирать не может, но регулярно выставляет вещи из частных коллекций и книги из своих фондов. Занимаются этим и сотрудники Русского музея. Выставка Сырнева в этом ряду — новый этап. Редкое имя, отлично подобранные вещи, очень ярко прочерченный ими тип художника: грустного хранителя собственных миров, которые прекрасны именно тем, что живы в его памяти. Поверить сложно — но почти все пейзажи Сырнева написаны не с натуры, а в мастерской, более того, многие сделаны по памяти — как таллинские виды эстонского детства художника. Тут нет стилизации и внутренней борьбы идеального образца и собственной реальности (как у ближайшего друга Сырнева Павла Басманова, чье недолгое малевичианство много десятилетий приходилось скрывать за вроде бы реалистическими образами). Очень цельное искусство цельного человека, 1937-й он в этой своей пустынности перескочил, а до 1949-го не дожил. Может, и повезло. Так писать было бы уже невозможно, пустота места осталась, воздуха уже не хватило бы.

Картина дня

Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...