В Москве завершились переговоры между руководителями Парижской оперы и Большого театра. Директор балета Парижской оперы БРИЖИТТ ЛЕФЕВР (Brigitte Lefevre) ответила на вопросы обозревателя Ъ ТАТЬЯНЫ Ъ-КУЗНЕЦОВОЙ.
— Как прошли переговоры?— Успешно. Мы будем активно сотрудничать. В январе 2004-го к нам с трехнедельными гастролями приезжает балет Большого — с "Лебединым озером" Юрия Григоровича, "Пиковой дамой" Ролана Пети. Остальные названия уточняются. Будем продолжать обмен солистами. Я бы хотела, чтобы в Большом станцевала Орели Дюпон, Агнесс Летестю, Николя Ле Риш — да все наши звезды.
— А наши — у вас?
— У нас уже танцевал ваш Николай Цискаридзе — с громадным успехом. Я видела на сцене Большого Сергея Филина — он мне очень понравился. Все подробности мы еще будем обсуждать с Борисом Акимовым.
— Могут ли ваши солисты в свободное время выступать в других театрах?
— Сами? Разумеется, нет. Они же принадлежат театру. Но я с удовольствием их отпускаю, когда это позволяет репертуар.
— Как вы дозируете современность и классику в репертуаре Парижской оперы?
— Когда в 1995 году я стала директором Парижской оперы, я посчитала необходимым, чтобы публика увидела репертуар сегодняшнего дня, чтобы она имела возможность сравнивать, а не просто говорить, что "я обожаю классику и не люблю современный балет". Должна сказать, что танцовщики с радостью стали участвовать в этой авантюре. Я считаю, что все артисты должны встретиться с хореографами, которые могут выражать современную жизнь. Но мы оставляем нашей классике почетное место в репертуаре — примерно половину названий.
— А публику вам пришлось перевоспитывать? И что вы, как руководитель, выбираете — кассу или движение вперед?
— Мне выбирать не пришлось — публика была уже подготовленная. До меня много экспериментировали. И в первую очередь Нуреев.
— Однако вы сохраняете в основном его версии классики, которые отличаются от канонических. Почему?
— Просто мы его любим. В отличие от вас. Все большие балеты Петипа внес в Парижскую оперу именно он. В своих версиях классики он перекинул мостик между великой русской традицией, которую он познал в Мариинском театре, и колоссальным опытом, который он приобрел, работая по всему миру. И эту уникальность надо сохранять, что мы и делаем. Уже десять лет, как Рудольфа нет с нами, но в каком-то смысле он продолжает жить, потому что мы танцуем его балеты. И это не просто дань чести Нурееву, это необходимость.
— Однако, несмотря на любовь к Нурееву, именно труппа изгнала его из Парижской оперы.
— Он был очень сильной личностью, и, конечно, это вызывало некий электрошок. К тому же он много ездил — у него была великая любовь к жизни. Может, он знал, что ему немного осталось жить, и хотел получить от жизни все.
— Кордебалет в вашем театре вообще играет большую роль — бастует, иногда спектакли срывает. Что они хотят и как вы с этим справляетесь?
— Для меня очень важны солисты, это они ведут за собой всю труппу. Но и в кордебалете есть такие яркие личности, с которыми нельзя не считаться. К тому же у нас очень сильные профсоюзы. Мне кажется естественным, что профсоюзы могут формулировать желания артистов в диалоге с руководством, хотя очень обидна такая форма протеста, как забастовка.
— Так вы идете у профсоюзов на поводу?
— Иногда. Например, последняя забастовка была связана с тем, что для преподавания в нашей консерватории надо иметь диплом определенного образца. Так решило министерство культуры. Я считала, что артисты были правы в своем протесте, и лично ходила в министерство выяснять этот вопрос.
— Вас называют балетной "железной леди".
— Вообще-то я слишком люблю своих артистов, поэтому опасность как раз в том, что я не смогу их удержать. Я знаю, некоторые считают меня диктатором, другие полагают, что я разрешаю артистам делать все, что угодно. Но такое прозвище для меня — большая честь.