Экс-депутат Госдумы от «Единой России», оперная певица Мария Максакова прокомментировала в интервью «Коммерсантъ FM» информацию об увольнении из Российской академии музыки им. Гнесиных, которая ранее появилась в ряде СМИ. По словам Максаковой, официального уведомления от руководства учебного заведения она не получала. В беседе с Петром Косенко она также дала свою оценку ситуации вокруг ее мужа — бывшего депутата Госдумы от КПРФ Дениса Вороненкова, которого обвинили в рейдерском захвате здания в Москве и объявили в федеральный розыск.
Фото: Глеб Щелкунов, Коммерсантъ / купить фото
«Интерпол — не филиал Басманного суда»
Мария Максакова прокомментировала «Коммерсантъ FM» объявление Дениса Вороненкова в международный розыск
— Можете пояснить ситуацию с вашим якобы увольнением из Российской академии музыки имени Гнесиных?
— У меня есть только информация от моих студентов, которые, конечно, в шоке, очень переживают. Там ректор ждет своего переназначения, она сейчас исполняющая обязанности, и у нее, так понимаю, не все с этим гладко. Я не готова сейчас точные давать сведения, но я знаю, что она закончила где-то дирижерско-хоровой факультет, а с тех пор не занималась творчеством, с самого начала была чиновницей, переходила с места на место, возглавляла какие-то маленькие училища, потом крупнее, и так далее. И я так понимаю, что здесь вся содержательная часть находится в этой плоскости.
Мне кажется, это не вполне здорово демонстрировать свою какую-то, не знаю, лояльность, в обмен на некий непрофессионализм. Дети-то причем?
Представляете, что такое класс? Пять лет я с ними занимаюсь, причем занималась я с ними очень помногу, по понедельникам и четвергам. Это 20 человек, иногда я ходила в академию, иногда они приходили ко мне домой — у нас это практикуется, это позволительно. Они, естественно, расстроились, были же планы — я занималась всем, начиная от репертуара, заканчивая тем, куда они ездили, на какие выступления.
— Есть у вас понимание, на каких основаниях это увольнение произошло?
— Мне сложно сказать. Я, во всяком случае, заявления никакого не писала. Наверное, там какая-то форма будет за прогулы, может быть. Мне сложно сказать, как они это сделают. Но это все формализация излишняя, потому что это творческий процесс, понимаете? Мы же не токари — гудок прозвенел, и все пошли на завод.
— А вы собирались продолжать занятия с вашими студентами?
— Я вообще не видела каких-то особых препятствий, чтобы работать. Я и раньше гастролировала. У меня это происходило так: как правило, я, находясь десять дней в Москве, старалась с ними заниматься чаще в этот период. Потом я уезжала на гастроли, скажем, на две недели, и они меня ждали. Потом я приезжала и наверстывала упущенное. В этом графике я работала постоянно все пять лет. Если формально подойти к этому вопросу, наверное, можно и по часам. Но там ко мне был такой лом желающих — кроме тех, которые у меня в классе были официально, еще приходили постоянно на прослушивания, за помощью. Это странное дело. Не все хорошие певцы одновременно хорошие педагоги.
— Сейчас немного иная ситуация, чем когда вы просто ездили на гастроли — бытует мнение, что вы надолго, если не навсегда, уехали из России.
— С чем точно у меня не будет перебоев, так это с учениками. Это абсолютно точно. Где бы я ни была, это очевидно. Мне просто жаль моих студентов, в которых я вкладывала душу, которым я старалась действительно что-то дать серьезное, не просто формально, как у нас бывает — педагог мало чего может дать студенту, но он над ним глумится, чмырит его, еще деньги какие-то с них берет, занимаясь с ними дополнительно, еще что-то. Я это делала на уровне некой христианской добродетели. Потому зарплата, которую я там получала, как бы это вам сказать... Я зарабатывала всю жизнь пением. Я пела и зарабатывала этим. Мне этого хватало вполне.
— Вы планируете приезжать в Россию с учетом уголовного дела в отношении господина Вороненкова?
— В отношении меня может быть только какая-то провокация, хулиганство, какие-то такие выходки, которые могут быть мне неприятны. С точки зрения закона я могу, естественно, передвигаться и приезжать, никакой проблемы в этом я не вижу. Но учитывая сейчас некую температуру по всему периметру, так сказать, людей…
— А с чем вы связываете подъем этой температуры? Не просто так новости о возбуждении уголовного дела против вашего супруга появились?
— Это же сфабриковано от первой до последней буквы. «Новая газета» когда-то напечатала даже полностью все это дело, у меня таким образом появилась возможность с этим ознакомиться. Это же абсолютный фельетон, это чушь от начала до конца. Там даже не о чем говорить, он с этими людьми не был никогда знаком, они все начинали давать на него показания, как только их сажали в СИЗО «Лефортово». Это я даже не хочу вдаваться сейчас в эти подробности.
Но тем не менее, вы думаете, что у нас 37-ой год? Я что, член семьи врага народа?
— Тем не менее, в розыск ваш муж уже объявлен на территории России. Вы не опасаетесь, что будет обращение в Интерпол?
— Он гражданин Украины с 6 декабря. Он об этом открыто заявил, даже был опубликован документ, подтверждающий его гражданство. Он находится в центре Киева, ни от кого абсолютно не бежит. Каким образом можно в розыск подавать на человека, нахождение которого всем известно?
— Значит, вы полностью отвергаете версию, которая сейчас выдвигается в российских СМИ…
— Это называется «с утра в газете, вечером в куплете». Вот это тот случай. Они спохватились — утром он дает интервью, а вечером он уже в розыске. Это же маразм! Если бы они хоть что-то в основание своих требований положили! Это же единственный случай за всю историю Государственной думы, когда Генеральная прокуратура пять раз отказывала в снятии неприкосновенности, понимаете? Это просто невозможно читать.
— Ваши дальнейшие планы в связи со сложившейся ситуацией? Вы собираетесь получить украинское гражданство?
— Нет. У меня вид на жительство. Я живу, радуюсь жизни. Какие у меня могут быть планы? Пою, занимаюсь, у меня есть гастрольный график. У меня все как было, так и осталось.