В четверг в Петербурге после продолжительной болезни скончался художник Тимур Новиков.
Ему было 44 года, и вот уже несколько лет он был слеп. Он потерял зрение после перенесенного энцефалита, и эта болезнь полностью изменила ландшафт художественного Петербурга. "До" в нем верховодил красивый ироничный молодой человек, рассекающий по городу на велосипеде, будто это Амстердам, и устраивающий первые рэйв-вечеринки, будто это Нью-Йорк. "После" в Питере появился полуседой бородатый гуру с палочкой и в неизменном сюртуке, происхождение которого также было мифологизировано — говорили, что это сюртук Достоевского. Его, слепого, водили под руку ученики и последователи, и этот нестарый еще "старец" продолжал держать под контролем большую часть арт-сцены северной столицы.Эволюция от "нового дикого", авангардиста, любимца Запада к яростному борцу с модернизмом была удивительна только для сторонних наблюдателей. Тимур Новиков во всех этих ипостасях оставался собой: художником, выстраивающим свою жизнь согласно своему искусству. Даже в том случае, когда жизнь начинает диктовать свои условия, такой художник лишь включает это в правила своей игры.
Тимур Новиков мало где учился. В конце 70-х работал киномехаником и электриком в Русском музее (его познания в истории русского искусства были нетипично широки для художника). В 1980-м познакомился с ученицей Михаила Ларионова Марией Спендиаровой и увлекся русским авангардом, из которого, собственно, и вырос как самостоятельный автор. Учился у стихийного экспрессиониста Боба Кошелохова, которого вслед за Тимуром воспринимала как учителя вся группа "Новые художники". С этой группы, которую Новиков создал в 1982 году, и начались и его собственное искусство, и то, чем ленинградское/петербургское новое искусство будет "отчитываться" ближайшие 20 лет.
Можно говорить о Новикове как художнике — способном, очень интересном в период неоэкспрессионизма, оригинальном в первых своих опытах неоакадемизма и безнадежно самоповторяющемся в пору расцвета своего детища. Но это будет лишь одна (и не столь уж важная) сторона его творчества. Настоящим гением он был там, где нужно было с нуля выстроить новое искусство — придумать его, снабдить персонажами и творцами, разрекламировать, разъяснить, мифологизировать. Таких проектов у него было два. Первый — "Новые художники" (а за ними и "Новые композиторы", Клуб друзей Маяковского, Свободный университет) — поставил на ноги ленивую и равно оторванную от авангарда и официоза левую культуру Ленинграда. И изобразительного искусства тут было мало: необходимо было завоевание и близлежащих полей — Сергей Курехин и "Поп-механика", Сергей Соловьев и "Асса", Виктор Цой и концерты группы "Кино".
Второй проект — неоакадемизм. Сперва играючи, весело, потом — с упорством маньяка он вбивал в головы своих учеников и зрителей идеи о гибельности модернизма и грядущей победе классического искусства. Ученики в итоге оказались по большей части слабыми копиями, манифесты — банальными изложениями истории искусства, а групповые выставки — скучными метрами плохо нарисованных нагих и не очень тел. И все это было бы маргинальным явлением, если бы над этим не парил Тимур Новиков. Не столько друзья и поклонники, сколько противники нет-нет да и задумывались: а не специально ли все это так нелепо и вяло, не есть ли просчитанная стратегия работы с заранее провальным материалом? Я много лет была оппонентом Тимура Новикова и даже удостоилась быть записанной во враги неоакадемизма. Мы переругивались печатно, но при встрече по-светски расшаркивались. Мы оба знали, что это игра — и что это игра, в которой все правила придумал именно Тимур. Как, собственно, игрой было все его творчество. Не игрой оказались только большой талант и несправедливо ранняя смерть.
КИРА Ъ-ДОЛИНИНА