"Падение прекратилось, Россия вышла из рецессии, но роста нет"

Глава Sberbank CIB Игорь Буланцев о лимитах, джентльменских соглашениях и финансовой грамотности

За последние шесть месяцев российские эмитенты разместили за рубежом еврооблигации на $12,4 млрд, что соизмеримо с показателями предшествующих двух лет, а иностранцы вложили в фонды, ориентированные на РФ, $1,7 млрд. Только в 2017 году российские компании в ходе IPO и SPO привлекли более $1 млрд. Что пользуется спросом у иностранных инвесторов, почему инвестблок Сбербанка ориентирован в основном на внутренний рынок и как организована его работа, "Ъ" рассказал новый глава Sberbank CIB Игорь Буланцев.

— В 2016 году вы пришли в финансовую компанию Sberbank CIB с поста руководителя дочерней структуры крупного иностранного банка в России, почему?

— Формально я перешел на работу в Сбербанк, а Sberbank CIB — это один из бизнес-блоков. Есть разные понятия: функциональная структура, организационно-правовая структура, юридическая. Если брать юридическую структуру Sberbank CIB, то в ней присутствует много компаний, например, "Сбербанк-Инвестиции" — основной инструмент для нашего департамента инвестиционной деятельности. Есть международные офисы. Я, например, являюсь председателем совета директоров Sberbank (Switzerland) AG, но это же не значит, что я перешел на работу в нашу швейцарскую "дочку".

Некоторые наши подразделения оформлены в Sberbank CIB, некоторые — в "Сбербанк-Инвестициях", много подразделений включено в ПАО "Сбербанк". Поэтому могу сказать, что я не перешел в финансовую компанию, а был назначен руководителем бизнес-блока, который имеет сложносоставную и динамичную структуру, постоянно меняющуюся вместе с рынком.

— Под изменениями структуры вы подразумеваете присоединение Sberbank CIB к большому Сбербанку?

— У нас последний год действительно происходят достаточно серьезные изменения. Какое-то количество сотрудников мы переводили из Sberbank CIB в ПАО "Сбербанк", кто-то приходил в Sberbank CIB. Для нас структура не является высеченной в камне — мы переводим сотрудников из одного подразделения в другое в зависимости от бизнес-задач.

Но присоединять Sberbank CIB к большому Сбербанку мы пока не планируем. Нам необходимо сохранить это юридическое лицо и с точки зрения наличия лицензии на определенные виды деятельности, и с точки зрения международного законодательства, которое тоже постоянно меняется. Так, например, на Западе в последнее время очень четко разделены инвестиционные и коммерческие банки. Мы не хотим делать сейчас что-то, что, возможно, через год, через два придется переделывать с самого начала. Поэтому мы считаем абсолютно комфортным сохранение юридического лица Sberbank CIB.

При этом Sberbank CIB — бренд не юридического лица, а направления корпоративно-инвестиционного бизнеса. Кроме работы с финансовыми инструментами к нему относятся и все виды кредитования — начиная с овердрафтов и оборотного финансирования и заканчивая проектным финансированием. Кроме того, мы осуществляем финансирование проектов в государственно-частном партнерстве, синдицированное кредитование.

— Линейка продуктов существует параллельно с той, которая есть у Сбербанка?

— Это Сбербанк. Некоторые подразделения Sberbank CIB юридически находятся в ПАО "Сбербанк", а некоторые — в самом Sberbank CIB. Например, департамент глобальных рынков существует в основном в юридической плоскости Sberbank CIB. А департамент крупнейших клиентов полностью существует в юридической плоскости ПАО "Сбербанк", как и департамент кредитования. Понятно, что основные кредитные продукты делаются с баланса банка, но делаем их мы — Sberbank CIB. То есть Sberbank CIB — это крупнейшие клиенты и разные продукты для них: кредитные, рыночные, инвестиционные.

— Ваш предыдущий работодатель, Нордеа-банк, сворачивает в России работу со всеми клиентами, кроме крупнейших. Получается, что вы ушли из структуры, работающей только с крупнейшими клиентами, в структуру, которая работает только с крупнейшими клиентами. В чем смысл?

— Разница очень большая. "Нордеа" в России — это все-таки классическая модель дочернего банка. Sberbank CIB — один из крупнейших мировых банков с полной линейкой инвестиционно-банковского бизнеса, с лидирующими позициями на домашнем рынке: его доля по разным продуктам составляет от 40% до 60%. Поэтому, конечно, это другой бизнес. С одной стороны, это та же сфера, но различия огромные — и по масштабу, и по качеству.

— Сворачивание бизнеса "Нордеа" — это частный случай или тенденция для всех дочерних структур иностранных банков в РФ?

— Понятно, что после 2014 года все иностранные банки очень сильно снизили активность. До перехода в Сбербанк я был руководителем банковского комитета Ассоциации европейского бизнеса, мы очень плотно общались со всеми руководителями западных банков, обсуждали общие проблемы развития бизнеса, крупные сделки. И у всех была одна и та же программа — почти никто не ставил на активное развитие бизнеса. Но при этом основное сокращение по многим иностранным банкам прошло в конце 2014 — начале 2015 года, и где-то к концу 2015 — началу 2016 года основное количество лимитов было очень сильно уменьшено. Поэтому в 2016 году не только иностранные банки, но и инвесторы, которые сократили лимиты на Россию в 2014-2015 годах, обнаружили, что риски уменьшились и лимиты открыты. Поэтому спрос, который мы увидели в начале 2016 года, сильно вырос в конце 2016 — начале 2017 года.

— То есть ситуация улучшается? Это касается экономики в целом или только финансовых рынков?

— Я думаю, что это касается экономики вообще, просто деньги сначала идут на финансовые рынки, а затем, когда тренд становится более устойчивым, уже в реальную экономику. В 2016 году мы увидели стабилизацию и в экономике, и в геополитике, и в ценах на нефть, что привлекло в нашу экономику дополнительные деньги. Если говорить о реальном секторе, то и в 2016 году, и в начале 2017 года наблюдался очень активный спрос на привлечение как акционерного капитала через IPO и SPO, так и долгового — через облигации. Да и на синдицированное кредитование спрос тоже увеличивается.

— Этот спрос направлен на привлечение денег под новые проекты или для рефинансирования старых долгов?

— В 2017 году ожидаются большие погашения и в банковском, и в небанковском секторах. Конечно, под это накоплены средства, а компании и банки чувствуют себя довольно уверенно с точки зрения как наличия ликвидности, так и доступа к ней. При этом значительный объем долгов будет рефинансироваться. Другое дело, что желание эмитентов получить заемные средства совпадает с большим объемом лимитов со стороны множества кредиторов. То есть вопрос не стоит таким образом, что российские компании столкнулись с необходимостью рефинансироваться, а инвесторы понимают, что компании долг не погасят и их надо опять кредитовать. Ситуация другая — да, есть большой объем долгов к погашению, но это совпадает с желанием продолжать кредитовать Россию и продолжать инвестировать в долговые обязательства. Поэтому ситуация абсолютно нормальная, которая, я думаю, будет выгодна российским заемщикам.

Но другая часть проблемы, не очень хорошая с точки зрения роста экономики,— рефинансирование старых займов. Мы увидели, что падение прекратилось, Россия вышла из рецессии, но роста нет и соответственно нет спроса на дополнительный большой объем инвестиционного кредитования или развитие новых проектов. Мы рассчитываем, что в 2017 году этот рост придет. Он будет, конечно, неагрессивным, но он приведет и к росту спроса на заемные ресурсы, и к росту рынка кредитования в России.

— Насколько санкции и спекулятивный рейтинг России влияют на поток инвестиций в страну?

— Есть компании, на которые наложены санкционные ограничения, и инвесторы, конечно же, их не нарушают. Но ведь в России есть огромное количество эмитентов, которые не подпадают под санкции, и спрос на российский риск идет в эти компании. Имен очень много — это "Совкомфлот", "Еврохим", "Северсталь", ОАО РЖД и многие другие, которые уже разместились или объявили публично о планах размещений. Емкость этого рынка очень велика.

— Какие деньги по большей части идут сейчас в Россию — европейские, американские или азиатские?

— Инвестируют, с одной стороны, банки, с другой стороны — фонды разного плана. Во-первых, все работавшие здесь банки — и европейские, и американские, и даже японские, которые в 2014 году заняли наиболее агрессивную позицию, как мы увидели в 2016 году,— начали довольно активно возвращаться и совершать сделки в России. Во-вторых, за последние два с половиной года китайские банки стали гораздо активнее, начали проявлять интерес к сделкам в России. Если сначала это были осторожные участия в синдикатах с небольшим ценником $10-20 млн с целью присмотреться, научиться работать с российскими эмитентами и контрагентами, то уже в 2015-2016 годах мы видели довольно крупные сделки со стороны китайских банков, причем в разных отраслях. Конечно, по большей части это нефть, газ, металлы, но мы видим интерес и к другим отраслям. Если брать размещение АЛРОСА, которое мы делали в прошлом году, мы видели интерес не только со стороны Китая, но и со стороны арабских и других инвесторов.

— Какие планы по приватизации на этот год?

— С прошлого года у нас остались планы по приватизации Новороссийского морского торгового порта и "Совкомфлота". Мы пока не знаем конкретных дат по этим сделкам, но они были объявлены, и я думаю, что их стоит ожидать.

— Планы не всегда реализуются. В этом году рынок позволит им сбыться или будут всякие неожиданности?

— Неожиданности могут случиться всегда, это абсолютно нормальный процесс — не все складывается так, как запланировано. Но в целом мы видим большой интерес и окно возможностей как для IPO и SPO частных компаний, так и для приватизации госкомпаний. Поэтому велика вероятность, что мы увидим сделки в обоих сегментах.

— Сложился пул крупнейших банков, которые участвуют в организации приватизационных сделок. Этот рынок поделен между вами или идет жесткая борьба за каждую сделку?

— Конечно, джентльменские договоренности есть на всех рынках, мы взаимодействуем с крупнейшими игроками — ВТБ, Газпромбанком, иностранными банками. И в 2016 — начале 2017 года вы видели: мы заключали разные сделки в различных синдикатах. Мы очень комфортно работаем над многими размещениями. Что касается получения мандатов, то тут уже, естественно,— кто во что горазд. Конечно, каждый старается получить мандат в конкурентной борьбе, и я думаю, что эту борьбу мы увидим в 2017 году.

— Почему Сбербанк не участвует в сделках на западных рынках с иностранными эмитентами, как некоторые другие российские банки?

— У Sberbank CIB есть четыре зарубежных офиса — в Лондоне, Нью-Йорке, Никосии и Цюрихе. До 2014 года у нас были гораздо более агрессивные планы относительно развития бизнеса за рубежом, что было связано с фазой роста российской экономики и логикой развития российских компаний, их трансграничного и зарубежного бизнеса; многие из этих компаний активно планировали зарубежную экспансию. Наша задача состояла в сопровождении российских компаний, организации финансирования для них, подготовке сделок и так далее.

Понятно, что в 2014 году эти планы были пересмотрены. Наш подход тоже изменился — мы должны были эффективно сохранять бизнес, присутствие и экспертизу. Поэтому мы не стремились наращивать расходы и внимательно отслеживаем свои траты на западном рынке. Я уверен на 100%, что это правильная стратегия. Если, например, брать сделки с АЛРОСА и "Детским миром", наши заграничные офисы активно работали с инвесторами. Этот опыт показал: сеть работает и все компетенции сохранила, связи с инвесторами работают.

Если мы поймем, что фаза рынка меняется, то будем оперативно реагировать и менять свои планы. Не могу сказать, что сегодня мы видим огромный рынок акционерного или долгового финансирования в Европе, где могли бы занять существенную долю. Мы не видим ни у одного российского банка заметного потока бизнеса на этом рынке, скорее это единичные сделки.

— В какой фазе находится российский рынок?

— Российский рынок пока слабо развит, и это совершенно очевидно. У нас мало качественных и, что самое главное, ликвидных эмитентов, мало более или менее ликвидных долговых обязательств. Государству и участникам рынка нужно развивать инфраструктуру. Так, например, я приветствую идею народных облигаций: мы создаем новый инструмент для населения, который помогает развиваться рынку. Как он будет работать — другой вопрос. Сейчас появились и стали развиваться биржевые структурные облигации. Мы в декабре сделали структурную облигацию, привязанную к доллару, и планируем предлагать рынку инструменты с привязкой к другим активам.

— С чем связано незначительное число частных инвесторов на российском рынке?

— Прежде всего так сложилось исторически: на протяжении 80 лет в России не было фондового рынка. Откуда возьмутся финансовая грамотность, инвестиционная активность? Есть самые простые инструменты — например, пришел, положил деньги на депозит. Народ привык: купил валюту — и сидишь, неважно, растет она или падает. Финансовая грамотность не появляется сама собой, ее надо воспитывать со школы и заниматься ее повышением постоянно. И речь не только о гражданах, но и о компаниях.

— А денег в стране достаточно для развития рынка?

— Потребность в дополнительной ликвидности регулируется банками с помощью ставок, и за последний год они заметно упали. Следовательно, ликвидность в системе избыточная — и в рублях, и в долларах. Правда, с долларовой ликвидностью ситуация может измениться: у компаний и банков возникнет потребность в валюте, а значит, и ставки могут отойти от нулевых значений. Впрочем, этого может и не произойти из-за притока иностранной валюты в страну.

Так или иначе, ставки сейчас снижаются. Что при этом делать людям? Если год назад ставка по депозитам превышала 10%, а многие банки с начала кризиса давали и до 15%, то нынешние 6-7% психологически не вполне комфортны. Это подвигает людей искать новые инструменты для вложения. В связи с этим, думаю, на рынок придут как новые, так и старые деньги за счет перераспределения ликвидности с рынка дешевеющих депозитов. Однако в этом есть определенная проблема: наличие большого объема денег при недостатке финансовых инструментов не поможет рынку, равно как и противоположная ситуация,— все должно быть пропорционально.

— В середине февраля аналитики Sberbank Investment Research выпустили отчет, в котором связали укрепление рубля с продажей валюты "Роснефтью" для расчетов с миноритариями "Башнефти". Пресс-секретарь "Роснефти" назвал аналитиков "клиническими идиотами" — Сбербанк поблагодарил "высокоинтеллектуального и глубоко воспитанного" пресс-секретаря нефтекомпании за "тонкие определения". Что это было?

— В соответствии с кодексом корпоративной этики Сбербанка сотрудники, дающие комментарии СМИ, несут ответственность за соблюдение требований банка, законодательства, а также обеспечение достоверности и целостности передаваемой информации.

Основной продукт аналитиков Sberbank Investment Research — отчеты для ограниченного круга клиентов, как правило, профессиональных и институциональных инвесторов. Аналитики в этих отчетах имеют право выражать свое мнение, при этом их работа регламентирована внутренними документами. В данном случае имело место предположение относительно того, по каким причинам мог расти курс рубля. Но еще раз отмечу: это было непубличное высказывание — частное мнение аналитика, основанное на публичной информации по данному вопросу. Да, журналисты иногда спрашивают аналитиков о том или ином явлении, просят прокомментировать ситуацию на рынке, но это совсем другой продукт: такой комментарий, конечно, основывается на той же работе и тех же материалах, но имеет существенные отличия.

— То есть, когда аналитики дают публичные комментарии, они подвергаются цензуре?

— Понятие "цензура" неприменимо к финансовым институтам, и в данном случае речь идет не о цензуре, а о классической работе любой пресс-службы. При официальных запросах прессы выверяются формулировки, в том числе принимается во внимание и тот факт, что некоторые наши коллеги очень остро реагируют на любые упоминания их компаний.

Интервью взял Максим Буйлов

Sberbank CIB

Company profile

Корпоративно-инвестиционный блок CIB создан в январе 2012 года в результате интеграции Сбербанка и "Тройки Диалог", с 8 октября того же года работает под брендом Sberbank CIB. Ключевыми направлениями являются корпоративное кредитование, документарный бизнес, инвестиционно-банковские услуги, торговые операции с ценными бумагами и собственные инвестиции. К концу 2016 года клиентами блока были 5714 юрлиц, а объем кредитного портфеля по крупнейшим из них составлял $124 млрд. Собственные офисы находятся в Москве, Нью-Йорке, Лондоне и Никосии (Кипр). Обслуживание также возможно в 14 территориальных банках Сбербанка по России и его дочерних предприятиях — Sberbank (Switzerland) AG, Sberbank Europe AG и DenizBank (Турция). Согласно Thomson Reuters, в 2016 году банк стал вторым в России по акционерному капиталу ($531 млн, или 17,1%) и третьим — по инвестиционно-банковским гонорарам ($36,6 млн, или 10,4%) и заемному капиталу ($2,2 млрд, или 5,3%).

Буланцев Игорь Владимирович

Личное дело

Родился 9 июля 1969 года в городе Коломна (Московская область). Окончил МГТУ имени Баумана и Финансовую академию при правительстве РФ по специальности "финансы и кредит". Имеет степень Global Executive MBA бизнес-школы IESE.

С 1995 по 1998 год работал в банке "Российский кредит", где прошел путь от менеджера до начальника отдела. С 1998 по 2003 год занимал позицию старшего вице-президента Гута-банка, где курировал блоки "Торговые операции и управление активами клиентов" и "Корпоративные финансы". С 2003 года на должности первого зампреда правления Оргрэсбанка (сейчас Нордеа-банк), отвечал за стратегическое развитие банка и курировал работу бизнес-подразделений. С 2009 года — председатель правления Нордеа-банка. Присоединился к команде Sberbank CIB в феврале 2016 года в качестве вице-президента — директора департамента клиентского менеджмента. В августе 2016 года назначен на должность и. о. руководителя, с января 2017 года является руководителем Sberbank CIB.

Картина дня

Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...