В субботу, 22 апреля, международный «Мемориал» заявил о беспрецедентном давлении на школьников, победивших в историческом конкурсе «Человек в истории. Россия — XX век». Если в прошлом году церемонию награждения пытались сорвать активисты Национально-освободительного движения (НОД), то теперь неизвестные пытаются не допустить приезда детей в Москву. Руководитель образовательных программ международного «Мемориала» Ирина Щербакова рассказала корреспонденту “Ъ” Александру Черных, как конкурс, проведенный на средства президентского гранта, заподозрили в экстремизме.
Руководитель образовательных программ «Международного Мемориала» Ирина Щербакова
Фото: из личного архива Ирины Щербаковой
— Расскажите для начала о конкурсе. Вы ведь уже много лет его проводите?
— Конкурс называется «Человек в истории. Россия — XX век» и посвящен прежде всего человеческим судьбам. Он существует уже 18 лет, первый раз его провели в 1999 году. Кроме «Мемориала» учредителями были Международный фонд им. Д. С. Лихачева и Союз краеведов России. Мы специально не хотели ограничивать детей какой-то одной темой — войны или политических репрессий. Нам важно, чтобы дети задумались, как события XX века, известные им лишь из учебника истории, отражались на конкретных людях, на их семье. Чтобы они поняли — человек не песчинка, не винтик. Если коротко, мы хотим, чтобы дети вернули себе память. А если говорить немного казенным языком — то это как раз воспитание патриотизма, интереса к истории страны и своей семьи. В конкурсе могут принять участие старшеклассники от 14 до 18 лет, у одной работы может быть несколько авторов. У нас довольно серьезные требования. Работа не должна быть простым эссе, рассуждением или сочинением на заданную тему. Это серьезное исследование — с опорой на источники, на документы. Ребята сами ищут в архивах документы, сами берут интервью у тех, о ком пишут. В этом году у нас совершенно замечательная работа была из Астраханской области — школьник просто увидел на казахском кладбище безымянную могилу с православным крестом. Он решил узнать, что за человек здесь похоронен, и по цепочке от одного архива к другому установил его имя и историю. Было множество за эти годы таких замечательных находок — семейных дневников, писем… За 18 лет в конкурсе участвовало около 40 тыс. человек. Каждый год мы получаем до 2 тыс. работ, из которых отбираем 40 лучших. Многие годы наше жюри возглавлял один из самых известных российских историков Сигурд Оттович Шмидт.
— Что получают победители?
— Это негосударственный конкурс, никаких преференций детям он не дает. Мы не можем предложить официальных льгот при поступлении в вуз — возможно, раньше, когда ситуация в стране была свободнее, наши дипломы и грамоты в портфолио как-то учитывались приемными комиссиями. Но сейчас, думаю, уже нет. Лучшие работы каждого года мы публикуем отдельной книгой, их вышло уже 19, некоторые переведены на иностранные языки. Ребятам, конечно, это очень приятно. Кроме того, для учителей, наставлявших победителей, мы каждый год проводим семинары в Москве, на которых выступают лучшие специалисты. Наш конкурс поддерживает Фонд Михаила Прохорова — и одиннадцатиклассники-победители могут получить специальную стипендию для обучения в гуманитарном вузе. Но ее надо дополнительно завоевывать: написать эссе и пройти собеседование.
— Кто еще финансирует конкурс?
— За эти годы много было самых разных спонсоров. Несколько раз мы получали на него президентские гранты, нынешний конкурс тоже поддержан президентским грантом. Кроме того, мы еще в начале 2000-х вступили в европейскую сеть исторических конкурсов EUstory — туда входят 25 европейских конкурсов, от России мы единственные. Благодаря этой сети нам помогают и зарубежные спонсоры, прежде всего немецкий фонд «Память. Ответственность. Будущее». Он занимался выплатами жертвам войны, советским военнопленным, а эта тема очень часто встречается в работах ребят. Но с финансированием, конечно, сложно. Обычно победителям мы дарим символические подарки — книги, сувениры. Все стараются помочь как могут — например, в этом году издательство «Самокат» дарит замечательную книжку «История семьи». Но вообще самое главное для детей — это поездка в Москву, которую мы оплачиваем благодаря спонсорам. Мы стараемся, чтобы кроме самой церемонии награждения у ребят были хотя бы три-четыре дня — организуем экскурсию по Москве, водим в музеи, театры. Один день отводим под историческую игру — это всякие квесты, задания. Московские художники помогают ребятам подготовить презентации их работ, с которыми могут ознакомиться гости церемонии награждения. Мы знакомим их с архивом «Мемориала», читаем лекции, устраиваем дискуссии. Церемония награждения — тоже праздник. За эти 18 лет победителей поздравляли Элла Памфилова, Людмила Алексеева, Владимир Лукин, Михаил Федотов. Сейчас наше жюри возглавляет Людмила Улицкая.
— Несмотря на поддержку таких известных людей, у конкурса все-таки возникли проблемы?
— В последние годы, как только государство начало борьбу за позитивный и победный образ прошлого, мы почувствовали некоторое изменение отношения к конкурсу. Ведь история обычной российской семьи в XX веке почти всегда сопровождается очень трагическими событиями — военные годы, репрессии… При этом большая часть наших участников живет в небольших городах, в деревнях. Это крестьянские семьи, и вы понимаете, что очень часто они узнают о своих близких тяжелые, грустные истории. И то, что школьники за них берутся, теперь не всегда вызывает одобрение у разного рода начальников. Многим кажется, что это непатриотично — обращать внимание на трудные и тяжелые страницы истории России. А ведь дети нам пишут, что только благодаря конкурсу узнали, с какими трудностями сталкивались их прадедушки и прабабушки во время войны, например. В общем, последние годы это начинало вызывать уже раздражение. Особенно на фоне движения к единому учебнику истории. А в прошлом году началось резкое ухудшение.
— Вы имеете в виду действия НОД?
— Да, когда они пришли срывать церемонию награждения. Они кричали и оскорбляли детей и школьников, облили зеленкой Людмилу Улицкую, Анатолия Голубовского, других наших гостей… Они облили и испачкали разной дрянью наших иностранных гостей из этой сети исторических конкурсов. А ведь многие из них первый раз приехали в Россию.
— А как дети на это реагировали?
— Мы поразились, что школьники восприняли это просто как выходку каких-то хулиганов, абсолютных маргиналов и почти бомжей. Они все-таки в российской глубинке много чего видали — и пьяниц разных, и просто опустившихся людей… Конечно, мы постарались провести детей побыстрее, чтобы не портить им праздник. Но то, что происходило потом по отношению к гостям, носило совершенно безобразный характер. Мы обратились, естественно, в полицию, подали заявление. В итоге один из нападавших получил 500 руб. штрафа. НОД преследовало нас весь год. Все наши семинары учителей пикетировались НОД. Когда у нас вышел очередной сборник лучших работ детей, они попытались сорвать презентацию на книжной ярмарке «Нон-фикшн». И все это сопровождалось клеветнической кампанией против нас. На РЕН ТВ и «России 24» выходили сюжеты о том, что мы на иностранные деньги учим школьников клеветать на историю России. Что якобы мы внушаем детям симпатии к Гитлеру. Что-то совершенно фантастическое. Мы обращались в комиссию по журналистской этике, там эту ложь осудили, но каналы это проигнорировали. На РЕН ТВ мы подали в суд, заседание состоится 15 мая.
— Что произошло теперь?
— Примерно три недели тому назад на РЕН ТВ вышел очередной сюжет — довольно длинный, с кадрами прошлой церемонии награждения. Там рассказывали, что наш конкурс готовит из детей экстремистов, чтобы они выходили на площадь с протестами. Но это оказалось только началом. Нам неожиданно отказались предоставлять помещение для церемонии награждения. Мы еще в декабре прошлого года заключили договор с ООО «Телеграф» об аренде большого зала в Центральном телеграфе. Мы выбрали их в том числе по соображениям безопасности — там вроде бы солидная охрана, и тогда «Телеграф» заверял нас, что все будет в порядке. Говорили, что им очень нравится наш конкурс. Договор был заключен, деньги перечислены. Но десять дней назад они позвонили и сказали, что договор они расторгают. Дословно — «из-за невозможности согласовать данное мероприятие». Это, конечно, поставило нас в очень тяжелую ситуацию — в Москве очень трудно быстро найти зал хотя бы на 200 человек. И тогда Театр у Никитских ворот Марка Розовского любезно согласился нас пустить к себе. 5 апреля мы разослали письма школьникам, что они победили и «Мемориал» приглашает их в Москву на награждение. Все, конечно, обрадовались, мы оформили билеты, приготовились встречать ребят — и тут началось. Буквально за два дня до выезда нам начали звонить дети и учителя, звонить просто в слезах. Они рассказывали одно и то же — их вызвал директор школы и запретил ехать на награждение.
— Как директора это объясняли?
— Все директора школ заявляли, что им позвонили сверху — либо из региональных министерств образования, либо из городской администрации. Звонящие, в свою очередь, заявляли, что им якобы позвонили из федерального министерства образования и науки. И сказали, что ни школьники, ни учителя не должны ехать на награждение в Москву. Все объяснения были разными. Каким-то директорам говорили, что сейчас повышенная террористическая опасность, поэтому школьников нельзя отпускать в Москву. Если родители говорили, что сами поедут с детьми, директора заявляли, что отпустят детей только с учителями. И давили уже на учителей. Кому-то говорили прямо: конкурс проводила запрещенная организация, поэтому детей в Москве сделают экстремистами.
— И скольким детям пытались помешать приехать?
— Всем нашим победителям. Мы выяснили, что с таким давлением столкнулся буквально каждый ребенок. Мы отобрали в этом году 43 работы, у них 58 авторов — так вот, давили фактически на всех. Тут есть одна важная деталь. Полные списки победителей мы публикуем только после награждения. Даже дети уже буквально на сцене узнают, какое место заняли: это всегда сюрприз. И так как мы не государственная организация, мы не передаем имена победителей ни Министерству образования, ни кому-либо еще. До церемонии награждения полный список детей хранится в электронной почте у меня и еще у двух сотрудников. Поэтому возникает вопрос: каким образом этот список оказался у людей, которые имеют полномочия давить на директоров школ?
— Что это за люди?
— Не знаю. Мы начали обзванивать эти региональные министерства, откуда якобы звонили директорам, но нам нигде не ответили. Мы отправили официальный запрос в Минобрнауки РФ, там сказали, что министр в отпуске. Но ее заместитель ответила, хоть и не письменно, что ей неизвестно о подобных указаниях от федерального министерства. Мы продолжаем разбираться — вчера приехали первые дети, мы пытаемся у них выяснить подробности. Но вы же понимаете — растерянные дети не станут спрашивать у директора, кто ему звонил. Да и учителя не привыкли задавать вопросы. Пока нам рассказали, что в школу в Красноярске звонила лично министр образования края. В других случаях мы пока не знаем имен и должностей. Это очень российская история, прямо гоголевская, хоть и несмешная. Все ссылаются на какой-то звонок из центра, который поступает во все области и края. Там берут под козырек и звонят в школу, а там директора устраивают разнос детям и учителям. Но никаких бумаг нет, никакого официального распоряжения. Глава СПЧ Михаил Федотов уже отправил официальное письмо в Министерство образования РФ, посмотрим, что они ответят. И мы хотели бы, чтобы СМИ тоже подключились и попробовали разобраться в этой истории.
Самое удивительное, что раньше все было не так. Еще несколько лет назад победителей конкурса и школа хвалила, и в региональной прессе о них писали, и местное руководство присылало какие-то грамоты детям. Даже сотрудники столичного представительства региона приходили на награждение, чтобы поддержать своих юных земляков. А теперь их не хотят пускать на награждение.
— Сколько детей в итоге не приедет?
— К нашему удивлению, несмотря на все запреты и скандалы, большинство детей и учителей вели себя очень мужественно. Учителя, родители все бросили, взяли отпуска и приехали. Пока на сегодняшний день нам известно, что из 58 детей не приедут 9. Окончательная цифра будет в понедельник. Особенно грустно, что часть из них — это одиннадцатиклассники, для которых это последняя возможность поучаствовать в конкурсе. У нас часто так бывает — ребенок занимает третье место, но ему так понравилось, что он в следующем году пишет новую работу и снова побеждает. Но у одиннадцатиклассников это последний год. Что еще печально — они лишаются возможности получить стипендию Фонда Прохорова. Те, кто на нее претендует, должны в Москве написать эссе, пройти собеседование — там предполагается очное присутствие.
— Как сами школьники отреагировали на всю эту историю?
— Атмосферу праздника им постарались испортить, но мы сделаем все, чтобы их тут порадовать. Чтобы они посмотрели Москву, чтобы церемония награждения им понравилась. Но, конечно, для детей это все огромная травма. Просто представьте, каково им сейчас. Ты живешь где-то за очень много километров от большого города, пишешь работу, стараешься, побеждаешь. Тебе приходит приглашение в Москву, где ты никогда не был,— вы вспомните, сколько стоит билет до Москвы из Красноярского края. Ты уже представляешь, как увидишь Кремль и Красную площадь первый раз в жизни — а тебя вдруг вызывает директор. И, вместо того чтобы похвалить за победу в конкурсе, на тебя давят, пугают, говорят, что ты участвовал в чем-то незаконном. Просто представьте, что чувствует в этот момент школьник. И вы согласитесь — такие вещи никогда не забываются.
«Любая организация может проводить мероприятия, нацеленные на популяризацию образования и науки»
Как сообщили “Ъ” в Минобрнауки, «министерство не задействовано в организации» школьного конкурса «Международного Мемориала» «и не направляло никаких писем о запрете участия в нем». «Любая организация может проводить мероприятия, нацеленные на популяризацию образования и науки»,— подчеркнули в ведомстве. Пресс-секретарь главы Минобрнауки Андрей Емельянов также подтвердил “Ъ”, что замминистра Валентина Переверзева уже сообщала организаторам конкурса, что никаких указаний в связи с этим мероприятием со стороны федерального министерства не поступало.