О формальном достижении цели Банка России по инфляции в 4% первым успел заявить не Росстат, а Минэкономики, предположив это в выпущенном в понедельник бюллетене «Инфляционная картина». По мнению ведомства, цель достигнута 15 мая, а к концу 2017 года инфляция может снизиться до 3% год к году. ЦБ не опровергает достижение «таргета». Хороша досрочная победа над инфляцией или опасна — единого мнения у правительства и ЦБ нет. Минэкономики считает, что показатель вернет на заданную траекторию постоянно ожидаемое, но не происходящее ослабление рубля. В ЦБ же не уверены, что достигнутые успехи надежны, но в полезность слабого рубля для достижения целей правительства в любом случае не верят.
Для главы ЦБ Эльвиры Набиуллиной быстрое снижение инфляции может стать победой и проблемой одновременно
Фото: Александр Миридонов, Коммерсантъ
Документ Минэкономики посвящен в основном анализу апрельского краткосрочного всплеска инфляции, который уже ранее исследовал Банк России. Происходившее (в основном на продовольственном рынке) признано преимущественно случайностью, компенсационным ростом цен на овощную продукцию после нетипичного его замедления в феврале—марте. Апрельское снижение инфляции (по Росстату — до 4,1%) продолжилось и в мае. «По нашим оценкам, инфляция уже достигла 4% по состоянию на 15 мая»,— полагают в Минэкономики.
Мнение Минэкономики, по сути, подтвердил и в ЦБ. Целевой показатель по инфляции в РФ «почти достигнут», но произошло это в основном за счет временных факторов, которые могут развернуться в обратную сторону, заявил глава департамента денежно-кредитной политики ЦБ РФ Игорь Дмитриев на заседании Ассоциации региональных банков. Он признал, что четыре пятых регионов РФ уже живут в условиях низкой инфляции. Господин Дмитриев сделал несколько оговорок, описывающих, какие факторы могут «оттащить» инфляцию от таргета в 4% — это динамика курса рубля, инфляционные ожидания и ситуация на внутреннем продовольственном рынке. Отклонение инфляции от таргета потребует, по его словам, соответствующих действий ЦБ.
Полемика ЦБ и Минэкономики о «почти» и «точно» достигнутой цели по инфляции и о точном учете влияния цен «борщевого набора» на будущий индекс потребительских цен собственного смысла, видимо, не имеет — позиции ведомств расходятся в среднесрочной, а не краткосрочной перспективе. Наиболее важное в публикации Минэкономики — вновь сделанное с расчетами на руках предположение о снижении уровня инфляции существенно ниже таргета — до 2,9% к концу 2017 года «при сохранении текущего курса рубля». При этом Минэкономики также делает оговорку: ЦБ вряд ли допустит снижение годового индекса потребительских цен ниже 3% год к году, ему придется досрочно снижать ключевую ставку, что снизит курс рубля и вернет инфляцию к целевому уровню.
Напомним, в значительной мере скрытая полемика властных структур вокруг курса рубля — важный элемент общеэкономической дискуссии в Белом доме, в которой участвует альянс Минэкономики и Минфина, с одной стороны, и ЦБ — с другой. С точки зрения ЦБ, плавающий курс рубля без вмешательства в курсообразование — основной механизм достижения равновесия в экономике и условие органического роста ВВП. Накануне департамент исследований и прогнозирования ЦБ выпустил аналитическую записку (см. “Ъ” от 15 мая), в которой в целом обосновывал необходимость отказа от политики занижения курса рубля. Минфин и Минэкономики никогда официально не провозглашали такой политики, но оба ведомства исходят (в том числе в бюджетных прогнозах) из того, что в настоящее время укрепление реального обменного курса рубля — результат стечения обстоятельств и в дальнейшем оно сменится его плавным ослаблением до 2019 года.
Пока факты на стороне ЦБ — ослабление реального курса рубля было даже при краткосрочном снижении цен на нефть ниже $50 за баррель в начале мая.
Валютная волатильность на рынке с начала года снизилась, текущий номинальный курс выглядит стабильным. Публикации оценок ЦБ платежного баланса за апрель 2017 года на деле — аргумент в пользу того, что в расчетах Минфина и Минэкономики равновесный курс рубля занижен: ЦБ ориентируется в своих расчетах (не касающихся курса) на отток капитала из РФ в 2017 года порядка $20 млрд, реально зафиксированные (предварительные) цифры оттока в первые четыре месяца 2017 года — $21 млрд, но отклонения реального и номинального курса рубля вниз не наблюдается. «Экспериментально проверить» теорию Минэкономики о случайном отклонении курса рубля от расчетного через шок нефтяных цен в июне 2017 года, видимо, не удастся — рынок ждет продления еще на полгода соглашений ОПЕК с экспортерами вне картеля, включая РФ, поэтому шансы на снижение номинального курса и локальный всплеск инфляции в рамках эффекта переноса минимальны. Слабый урожай же может вернуть инфляцию на расчетную траекторию ЦБ, но вряд ли кто-либо в России будет видеть в таком развитии событий что-либо позитивное.
Дело осложняется еще и тем, что по факту без девальвации рубля, действиями только ЦБ и только ключевой ставкой, повышение инфляции с 3% до «таргета» в 4% в 2017 году — дело, видимо, почти безнадежное. Если эффект переноса действует на ИПЦ с лагом в полтора месяца, то ключевая ставка — инструмент более инерционный. Текущее снижение инфляции до цели в 4%, по сути, результат политики ЦБ летом-осенью 2016 года. Сомнения в том, что более быстрое снижение ЦБ ключевой ставки летом 2017 года, на что надеется Минэкономики, приведет к росту промпроизводства, высказывались неоднократно, последнее снижение ЦБ ставки не оказало видимого влияния и на курс рубля. В сущности, в ситуации, когда для ЦБ важно закрепление инфляционных ожиданий, соответствующих годовой динамике ИПЦ на уровне 4%, у него нет эффективных инструментов для краткосрочной коррекции «заниженной» инфляции: задача управления ожиданиями будет конфликтовать с задачей «возврата» инфляции на заданную константу. Еще одной проблемой ЦБ в таком сценарии будет борьба с возможным изменением потребительских ожиданий и снижением нормы сбережений — сейчас их тормозит растущая (вместе со снижением ИПЦ) реальная ставка по кредитам.
Сама по себе ситуация, при которой с весьма высокой вероятностью «перелет» по инфляции таргета неизбежен, вряд ли несет какие-то существенные угрозы. Напомним, в 2014–2015 годах ЦБ вообще предполагал по достижении таргета по ИПЦ в 4% годовых постепенно переходить к таргету на уровне стран ЕС, 2% годовых, но во второй половине 2016 года отказался от этой идеи, дав довольно туманные объяснения о неких угрозах дефляции в отдельных секторах. Отметим, если прогнозы Минэкономики по достижению динамики ИПЦ в 2,9% год к году к декабрю окажутся верны, то в начале 2018 года у страны есть шанс на практике оценить эти угрозы секторальной дефляции, по описанию ЦБ, скрывающие в себе вызовы продовольственной безопасности.