Британская группа Erasure выпустила 17-й студийный альбом, который получил название «World Be Gone». Частью кампании по продвижению пластинки станет совместное турне Erasure с Робби Уильямсом, в рамках которого дуэт выступит 10 сентября в московском СК «Олимпийский». Борис Барабанов расспросил клавишника и композитора Erasure Винса Кларка о том, каково это — на 31-м году карьеры выступать на разогреве у младшего коллеги.
Клавишник Erasure Винс Кларк
Фото: Bob Strong / Reuters
— Есть ли что-то, что вы обязательно хотели бы сообщить нашим читателям о новом альбоме?
— Мы не хотели делать очередную танцевальную запись. Новый альбом решен в минималистичном ключе, это вроде бы нам несвойственно. У нас не было желания привлекать продюсеров со стороны, мы сделали всю работу сами. Но когда мы закончили, и настало время финального микса, нам потребовался взгляд со стороны, и мы позвали парня по имени Мэтти Грин. Он работал с такими музыкантами, как Эд Ширан, Пол Маккартни, Селена Гомес, Хуанес, Келис, Гвен Стефани, Biffy Clyro, Тейлор Свифт. По-моему, получилось прекрасно, особенно то, что касается вокала.
— Erasure всегда отличались особым сочинительским талантом. В этом альбоме вы больше заботились о саунде или о самих песнях?
— Для нас качество самих песен всегда было на первом месте. Мы с Энди Беллом провели много времени в Лондоне, Майами и Нью-Йорке, придумывая песни для этого альбома. Сочинили гораздо больше материала, чем то, что в итоге попало в альбом. Получив этот объем, мы отправились в студию, а Энди параллельно дорабатывал тексты.
— Винс, вы по-прежнему предпочитаете работать со старыми синтезаторами, с аналоговым оборудованием? Или сдались на милость прогресса и используете лэптопы и планшеты?
— Большая часть аппаратуры в моей студии — это аналоговые инструменты, в этом смысле ничего не меняется. Наброски мелодий и аранжировок я могу делать и на лэптопе. Но на финальной стадии работы над песнями я обрабатываю все это в моей аналоговой студии.
— Как сегодня складываются отношения Erasure с радиостанциями? Вас волнует, будет ли ваши новые песни в эфире?
— Слава богу, сейчас мы можем уже не особо переживать о том, на каком месте в чартах наши песни, или о том, крутит ли их поп-радио. К счастью, рекорд-компания Mute, с которой мы сотрудничаем многие годы, нас в этом поддерживает и позволяет делать то, что мы считаем нужным. Да я, в общем, и не знаю, что там, на этих музыкальных станциях, крутят. Я больше люблю разговорное радио.
— Когда я спросил ваших друзей из Depeche Mode, насколько сильно проникли в их новый альбом актуальные политические темы, они сказали мне, что прежде всего хотели бы как минимум заставить людей задуматься. Что вы можете сказать о содержании песен из «World Be Gone»?
— Странно было бы, если бы то, что происходит в мире, не влияло на нас. Сейчас столько всего случается. Вряд ли мы могли бы выпустить альбом, состоящий из одних любовных песен. В новых текстах политика, конечно, присутствует в большей степени, чем в предыдущем альбоме. Вообще есть желание поговорить о глубоких вещах. Но это не значит, что мы записали грустный альбом. Как раз наоборот, нам показалось интересным совместить этот серьезный взгляд с оптимизмом.
— Мне трудно представить себе грустный альбом с голосом Энди Белла.
— Энди делал этот альбом с радостью. В основном потому, что у него было много работы! Так много вокала для альбома он давно не записывал. Куплеты, бэк-вокал, гармонии… Его голос звучит прекрасно. Конечно, с возрастом он стал ниже. Но остался таким же гибким, я бы сказал, атлетичным, каким он был 30 лет назад.
— На сцене вы по-прежнему будете вдвоем?
— У нас нет живого аккомпанирующего состава. Мы выступаем вдвоем плюс две девушки на подпевках. В таком виде мы будем выступать и в стадионном туре с Робби Уильямсом.
— Да, я знаю, что вместе с ним вы приедете к нам осенью.
— Но я не исключаю, что в 2018 году в рамках собственного турне мы снова приедем в Россию. И это будет совершенно другая постановка, нежели то, что мы везем с собой в турне с Робби Уильямсом.
— Как вы чувствуете себя в роли разогрева? Тот же Робби Уильямс — он же учился писать музыку, слушая Erasure. А теперь вы открываете его концерты.
— Я очень волнуюсь перед этим туром. И благодарен Робби за эту возможность. Дело в том, что Erasure сами по себе никогда не ездили в столь масштабные турне, никогда не выступали перед такими огромными аудиториями. Это фантастическая возможность показать нашу музыку людям, которые, может быть, никогда не слышали ее раньше.
— Коллекция переизданных альбомов Erasure, которая вышла в прошлом году в честь 30-летия вашей группы, получила название «From Moscow To Mars» («От Москвы до Марса»). Откуда такое название?
— Вообще это строчка из нашей песни «Star»: «We go waiting for the stars to come showering down / From Moscow to Mars universe falling down» («Мы ждем, пока звезды остынут, и вся вселенная рухнет, от Москвы до Марса»). Это был, постойте… 1990 год. То, что мы так назвали наш бокс-сет, точно не стоит воспринимать как серьезный комментарий… к чему бы то ни было. Песенка-то вообще о любви. Нам показалось, что эта строчка неплохо подойдет для обозначения пути, который мы прошли за 30 лет.