Сны о чем-то прошлом

Объявлен шорт-лист национальной литературной премии «Большая книга»

Премия литература

Премия "Большая книга" огласила шорт-лист 2017 года. Список финалистов, включающий десять романов, комментирует Игорь Савельев.

Пример прошлого года оказался заразителен для "Большой книги". Тогда премию получил Леонид Юзефович, роман которого "Зимняя дорога" имел подзаголовок, более уместный для научной монографии,— "Генерал А. Н. Пепеляев и анархист И. Я. Строд в Якутии. 1922-1923 годы". Нынешний шорт-лист составили книги, почти сплошь построенные на переваривании русской истории, часто болезненном, лихорадочном, температурном. Атмосферу списка лучше всего передает название романа Алексея Сальникова "Петровы в гриппе и вокруг него", притом что безумные Петровы здесь едва ли не единственные, кто не сваливается в обморочное прошлое.

Если бы не эта лихорадочная нота, финал "Большой книги" 2017 года мог бы выглядеть торжеством серии ЖЗЛ. Здесь мрачный, фаустианского склада правитель Иоанн Грозный ("Тайный год" Михаила Гиголашвили) встречается с хипстерским "Лениным" Льва Данилкина (обложка в стиле витражей Тиффани как нельзя более отвечает подзаголовку "Пантократор солнечных пылинок"). Батька Махно, образ которого выписан Игорем Малышевым ("Номах") в стиле ранних рассказов Шолохова, соседствует с "Катаевым" Сергея Шаргунова, который единственный выдержал строгие, в чем-то и чопорные каноны классической ЖЗЛ, повествуя о жизни советского классика с привлечением своего семейного архива. В отличие от "Ленина" Данилкина, ставшего гламурной новинкой, "Катаев" как-то не выстрелил: может, дело в этой академичности, а может, автор слишком отвлекся на политическую деятельность в Госдуме.

Внушительный первый ряд исторических фигур еще более мощно дополняется "коллективным бессознательным", вспоминающим то ГУЛАГ, то Донбасс, то Великую Отечественную, а то и ностальгически сладкую гонку на лафетах. К последней обращается Шамиль Идиатуллин (который в свободное от литературы время руководит региональной редакцией "Ъ") в "Городе Брежневе", добиваясь удивительного эффекта: его байки в стиле фольклора пионерлагеря растапливают сердца зрелой молодежи, притом что радоваться особо нечему: Афган, нищета, гопота — и вот-вот всех накроет разрушительной волной то ли далекого Чернобыля, то ли близкого завода КамАЗ. Примерно с тем же градусом теплоты герой "Патриота" Андрея Рубанова вспоминает беспредельные девяностые. Оттуда он и вышел: роман — продолжение криминальных саг популярного в те годы автора. В этой мешанине воспоминаний как нельзя более кстати оказывается традиционный коктейль квазиистории от Виктора Пелевина ("Лампа Мафусаила, или Крайняя битва чекистов с масонами"). Классик Пелевин не отдыхает вообще, выпуская по роману в год, однако пару лет он все же отдыхал от построения картин мироустройства. В его нынешней вселенной рулят черти-чекисты и черти-масоны; в пику нынешним трендам Пелевин тряхнул стариной и изрядно ввернул расширителей сознания и прочего нетрадиционного.

Вообще, авторы шорт-листа 2017 года будто соревнуются, кто больше одурманит читателя; прием, объединяющий почти всех,— это масштабы более 700 страниц и смелые языковые эксперименты. Сергей Самсонов, например, построил роман ("Соколиный рубеж") на звукописи воздушного боя между советскими и германским асами — так, что критики заговорили о гигантском верлибре. Алексей Слаповский в "Неизвестности" экспериментирует как минимум с пятью разными языковыми моделями, воспроизводя письма и дневники нескольких поколений на протяжении 100 лет. В целом членам жюри "Большой книги" предстоит такое глубокое погружение в околоисторические миры, что можно пожелать им только выносливости.

Картина дня

Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...