14 марта на площади Нахимова в Севастополе состоялся митинг-концерт, на котором выступил и российский президент Владимир Путин. Специальный корреспондент “Ъ” Андрей Колесников считает, впрочем, что успех мероприятия с его организаторами мог бы с полным основанием разделить прежде всего Павел Грудинин.
Фото: Коммерсантъ / Виктор Коротаев / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Виктор Коротаев / купить фото
Севастопольцы не спеша собирались на митинг. Почему они не спешили? А потому, что спешить было некуда. Кругом были рамки металлоискателей, образовались огромные очереди, и движение, конечно, было парализовано. Были ли лица людей тем не менее светлы? Да нет, очереди им не нравились, и они нервничали, потому что рисковали не успеть увидеть и услышать российского президента, который в это время не только въехал на Крымский мост, но уже даже съехал с него и, говорят, был где-то уже в опасной близости от Севастополя. Это было понятно хотя бы по тому, как за пару минут вдруг резко увеличилось количество снайперов на крыше здания, где находится приемная президента России. То есть если вроде бы только что они занимали лишь две огромные буквы из девяти на крыше, «М» и «Ы», то теперь, казалось, каждую оборудовали как полноценную огневую точку, и слова «Дом Москвы» читались считай что как «Дом Павлова».
Меры безопасности, впрочем, были предсказуемыми.
Я даже чуть больше удивился, когда увидел, например, человека с огромным белорусским флагом, на котором было начертано «Содружество свободных республик». Но и этому тоже, конечно, не следовало удивляться: фрики на таких митингах — чудесная часть.
Обращал на себя внимание человек на сцене, видимо, ему сказали, что он должен стоять неподвижно, чтобы на нем можно было проверить работу камер с разных точек. И вот он стоял неподвижно, да просто скалой — 10 минут, 20, 40… Я понимал, что он не уйдет отсюда сегодня, его показывали на всех этих огромных экранах вокруг сцены, и для него, немолодого человека в простой черной куртке и черной шапке, надвинутой на брови, это был звездный час и, скорее всего, лучший день в жизни, и надо было быть полным идиотом, чтобы по своей воле уйти с этой сцены опять в никуда.
Но и это прошло.
Я спрашивал некоторых людей, коренных севастопольцев, как изменилась их жизнь за четыре года.
— Да как же! — немолодая женщина смотрела на меня как будто даже укоризненно, потому что разве я мог не понимать такого.— Воздух стал чище!
— Предприятия разве перестали работать? — переспрашивал я.
— Да нет, дышится легче! Российские флаги ласкают взгляд и душу!
— А жизнь изменилась к лучшему? — допытывался я.
— В каком плане? — она смотрела на меня уже нехорошо.
— В бытовом…
— А, это… В магазинах все есть у нас… Мы довольны… Спасибо Дмитрию Владимировичу!
— Владимиру Владимировичу?..— поправлял я.— Или Дмитрию Анатольевичу?..
— Да нет,— поправляла меня она,— Овсянникову нашему!
Начался митинг-концерт, выполненный, я видел, по образу и подобию недавнего лужниковского.
Тут, правда, ведущими были Александр Маршал и Екатерина Графодатская, и слова их были понятны: «Четыре года назад, в такое же прохладное время, прошел референдум, Крым вернулся домой…» О том же был певец Евгений Кунгуров с неизбежным «Севастопольским вальсом» (он повторится тут сегодня, разумеется, еще не раз)… Разогревать никого не надо было: главное понимать, что при всех уже возникших вопросах и к новой власти люди тут и правда рады, что не надо больше учить украинский язык и что они и в самом деле — часть России. Им в самом деле так легче.
На сцену выходила группа «Декабрь», а я, наоборот, ушел за сцену, к белым шатрам, где были гримерные артистов. На каждом шатре имелась табличка: «Олег Газманов. Группа “Эскадрон”». «Хор Турецкого». «Денис Майданов. Группа “Декабрь”». «Любэ»…
Я увидел Василия Ланового и подошел к нему:
— Часто теперь бываете в Севастополе?
— Да это мой любимый город! — воскликнул Василий Лановой.— Я обожаю огни этого города, его камни! Я считаю его священным городом! Вчера я был в Херсонесе, обожаю его храм, эту русскую духовность!..
— А украинцы ведь до сих пор считают эту духовность украинской…— осторожно сказал я.
— Украинцы? — переспросил Василий Лановой.— Да пошли они в ср…у, украинцы! Дякую!
И он отвлекся на пробегавшую мимо собачку, к которой наклонился и что-то шепнул ей, после чего та вдруг наскочила на другую пробегавшую мимо собачку, раздался страшный визг…
Да, тут было, похоже, самое неспокойное место площади Нахимова.
Из шатра с табличкой «Зара» вышла, видимо, Зара.
Вдруг пробежал пожарный с огнетушителем, хотя не было вроде ни дыма, ни огня, но теперь, я понимал, будут.
Я подошел к Олегу Газманову, который казался очень настороженным, особенно после вопроса, много ли он уже городов объехал как доверенное лицо Владимира Путина.
— У меня идет концертный тур, не связанный с выборами,— разъяснил Олег Газманов, после того как потребовал, чтобы я показал ему редакционное удостоверение, и убедился, что я соответствую, и убедился, что я правдив.
Честно говоря, он тут был, по-моему, единственным человеком, который был тут по своим делам. Ему к тому же удавалось при этом оставаться доверенным лицом Владимира Путина.
— У меня новый альбом,— добавил Олег Газманов,— называется «Жить так жить!».
— Да ведь так и предвыборная программа Владимира Путина могла бы называться! — предположил я.
— Почему сразу? Нет, не могла,— Олег Газманов даже сделал шаг назад от меня.— У меня в альбоме много разных песен. А вот песня «На закате плачет мачо» — это тоже, думаете, про него?
Я машинально кивнул. Олег Газманов покачал головой: ну, вроде того, и ну…
— Я считаю,— произнес он,— нам повезло, что есть возможность еще раз выбрать Владимира Путина!
Да разве больше не представится, подумал я.
— Но это не значит,— предупредил артист,— что я готов все безоговорочно принимать! Но я же все вижу! Коррупционеров сажают, ротация идет, свежие кадры появляются… Ну что еще? — он замялся в поисках чего-то еще.— Так вот, это не застой! Я сейчас песню буду петь «Вперед, Россия!», и там есть строки: «Чем выше давление, тем крепче бетон!»
— Давно написали? — сочувственно спросил я.
— Давно…— вздохнул Олег Газманов.
Василий Лановой рядом кормил ветчиной, которую вынес из ближайшего шатра, пострадавшую собачку.
Теперь накалялась обстановка на сцене. Человек в форме морского офицера кричал:
— Пока есть Черноморский флот, Крым будет российским!
Мало того, Вика Цыганова пела новую песню.
Пора было выходить Владимиру Путину.
Но вышел Николай Расторгуев с песней «Батяня-комбат». Но после этого уж точно должен был появиться российский президент. Он и появился — под слова ведущего: «У нас с вами одна земля, один язык и один президент!» (И все это, видимо, не изменится.)
Александр Маршал еще добавил, что это человек, благодаря которому Крым вернулся домой, но Владимиру Путину эта честь оказалась не нужна:
— Благодаря вашим решениям,— обратился он к людям, стоящим на площади (по оценкам полиции, их тут было примерно 30 тыс.— А. К.),— Севастополь и Крым вернулись в дом нашей матушки-России!.. Вы таким образом восстановили историческую справедливость! — воскликнул Владимир Путин и добавил, что крымчане, приняв участие в референдуме, исправили юридическую ошибку советского времени, которую допустил, таким образом, Никита Хрущев.
— Большое спасибо,— неожиданно закончил президент,— мои дорогие! Я вас крепко-крепко обнимаю!
Вся его речь заняла таким образом не больше минуты.
— Мы с вами знаем, за кого будем голосовать 18 марта! — Александр Маршал был чересчур прямолинеен (но это на мой вкус).
И тут люди стали даже как-то лихорадочно покидать площадь Нахимова. Они решили, видимо, что если Путин ушел, значит, все кончилось — разве кто посмеет сказать последнее слово после его последнего слова?
А ведь еще больше половины артистов даже не вышли на сцену: ни Василий Лановой, ни Олег Газманов, ни Денис Майданов, наконец.
Сам я покидал митинг под заводную песню кого-то из артистов: «И Ленин такой молодой, и юный Октябрь впереди!»
Товарищ Грудинин мог бы гордиться проведенным на площади Нахимова мероприятием.