На фестивале "Лики любви" состоялась российская премьера фильма "Куклы", который завтра выйдет в российский прокат. Японский режиссер Такэси Китано назвал эту ленту самой жестокой из своих киноработ. АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ нашел ее самой сентиментальной.
Сентиментальны и прежние фильмы японского мастера на все руки — даже те, где без разбору пускают кишки и режут уши, как, например, "Брат", переименованный у нас в "Брата якудзы". Но то была народная сентиментальность жанра, сам же Китано выступал в роли обаятельного братка-простака. Его невероятная харизма, только усилившаяся после изуродовавшей его автомобильной аварии, лезла из каждой морщинки хитровато-простодушного лица, памятного еще по последнему кадру фильма Нагисы Осимы "Счастливого Рождества, мистер Лоренс" о непостижимой для западного ума загадке Востока.
В "Куклах" Китано на экране не появляется и занимает позицию умудренного закадрового кукловода, который знай себе дергает за ниточки. Он даже вводит экспозицию — фрагмент из спектакля кукольного театра бунраку, значимого для японцев не меньше, чем но и кабуки, а потом оживляет чудесных кукол. И все равно герои и героини фильма остаются марионетками. Двое из них — влюбленная пара, намертво связанная красной веревкой и обреченная бродяжничать,— завершают свой земной путь тем, что бессильно повисают на суку над пропастью. Здесь пистолет был бы неуместен и нетактичен, достаточно того, что кукла зацепилась за ветку и из нее вышел воздух.
Эта и еще две истории о преданной любви (преданной в обоих смыслах) Китано разворачивает на фоне четырех времен года. Одна картинка краше другой: Китано, сам незаурядный художник-примитивист, обнаруживает тонкое понимание классической японской живописи. Точно так же он берет установку на классическое кино — в духе великих мастеров Одзу и Мидзогути, а привычные для Китано криминальные супермены напоминают о себе только в одном эпизоде, и то идет речь о бандите, ушедшем на заслуженный отдых и вознамерившемся о душе подумать.
Сам Китано тоже напоминает завязавшего с делами братка. Едва ли не впервые в центре его картины оказываются женщины. Он даже утверждает, что открыл свою новую — "женскую" — ипостась. Но в отличие от тех же Одзу и Мидзогути, не говоря о двух других японских знатоках женской души, Нарузе и Тацуми, Китано в этом качестве гораздо более абстрактен и символичен: он больше думает о каллиграфии, чем о психологии. А история ослепшей эстрадной певицы вообще кажется банальной и немного из другой оперы.
Тем не менее это изумительное по красоте кино, которое только нутряной талант Китано уберег от чрезмерного эстетизма и того, чтобы превратиться в парад мод. Костюмы для этого фильма, как и для "Брата", сконструировал Едзи Ямамото: в результате, по выражению критика из International Herald Tribune, мы видим двух самых хорошо одетых нищих во всей истории кино.
Остается ответить на вопрос, очень возбудивший нашу кинематографическую прессу: почему "Куклы" не получили никакой награды на Венецианском фестивале? Один из журналистов от имени киноманов всей планеты даже предал проклятьям председательницу жюри Гун Ли и грозил знатной китаянке, обидевшей знаменитого японца, мировым скандалом. Но скандал произошел только в воспаленном киноманском воображении. Китано, уже получавший венецианского "Золотого льва" за "Фейерверк", достаточно взрослый мальчик, чтобы прожить без очередной побрякушки. Если уж давать ему приз, то самый главный.