премьера некрореализм
В Московском доме кино отец-основатель, он же единственный продолжатель традиции некрореализма Евгений Юфит представил фильм "Убитые молнией", радикально меняющий дарвиновские представления об эволюции. ЛИДИЯ Ъ-МАСЛОВА с ним в этом согласна.
Фильм начинается с того, что кто-то печатает на компьютерной клавиатуре дерзкий вопрос "Могут ли организмы управлять своей эволюцией?", чем приводит компьютер в состояние истерики. Тогда, отвернувшись от забастовавшего агрегата, сидящая перед ним женщина погружается в свои антропологические фантазии: ей представляются голые первобытные мужики, сливающиеся с природой — медленно бродящие по берегу реки, сидящие в воде, крадущиеся по лесу, прячущиеся в поле, обнимающиеся с деревьями.
В предыдущей картине Юфита "Серебряные головы" речь тоже шла о науке и природе: пытливые ученые скрещивали человека и дерево в целях получения более стойкого биологического вида. Но тот фильм отличала прямолинейная сюжетная схема, оснащенная гэгами, шуточками и пародийными элементами. Более сложные "Убитые молнией" оперируют абстрактными образами, как музыка или поэзия, поэтому потребуют некоторого усилия для восприятия. Но если это усилие приложить, рассказываемая история представится довольно простой. Героиня-палеоантрополог находится на грани открытия. Точнее, ей нужно сделать два открытия; одно касается эволюции человечества, другое — ее индивидуальной, семейной эволюции.
Во флэшбэке из детства, окрашенном в теплый цвет полинявших фотографий, героиня вспоминает отца-подводника. Отец не вернется из плавания, и, повзрослев, дочь попытается объяснить его исчезновение. Может, подводники не погибли, а оказались на острове и вернулись в первобытное состояние — это иллюстрирует очень убедительная сцена, когда экипаж подлодки, раздевшись догола, играет в футбол на поляне.
Загадка исчезновения конкретного папы и загадка возникновения человека вообще оказываются неразрешимы по отдельности: чтобы объяснить отцовский переход в первобытное состояние, надо отменить дарвиновскую теорию эволюции. И героиня выдвигает версию о том, что природа не признает эволюции — вместо нее осуществляется не имеющий ни начала, ни конца цикл взаимной трансформации одних видов в другие, причем в него включена и неживая природа: птица может оказаться предком человека, а человек может стать предком камня. В таком случае размножение не механизм эволюции, а всего лишь патология, сбой, бессмысленное накопление одинаковых особей. Человек при этом неминуемо сбрасывается с высшей ступени эволюции: он не царь природы, а один из ее фрагментов. Когда героиня пытается изложить свое открытие на сетевом симпозиуме, то тут же получает в ответ трехзначное число черных шаров и совсем немного положительных откликов. Но это ничего не значит: ненавистный некрореалистам социум не более чем картинки и циферки на экране монитора, который в любой момент может погаснуть по никому не известным причинам.
Дом кино является одним из немногих мест, где можно получить удовольствие не только от юфитовского зрелища, но и от реакции публики. Часть ее состоит из пожилых граждан, уже утративших способность к самостоятельной интерпретации увиденного, а часть — из безбашенной молодежи, эту способность еще не сформировавшей. Поэтому некоторые участки зала при просмотре "Убитых молнией" сотрясал безудержный смех, которому позавидовал бы сам Эльдар Рязанов, а из других участков доносились восклицания "Гадость какая!". И то и другое — беспомощный ответ организма, не способного справиться с поступающей информацией и зависающего, как пораженный вопросом компьютер.