премьера кино
В преддверии вручения "Оскаров" на российские экраны вышел "Тихий американец", который мог бы оказаться самым скандальным фильмом в сегодняшнем политическом контексте. По мнению АНДРЕЯ Ъ-ПЛАХОВА, этот скандал удалось предотвратить.
Старый добрый коктейль из романтики и цинизма отлично пьется в тропическом климате Индокитая. А чтобы еще лучше разогреть кровь, можно посетить "Дом 500 красавиц" в центре Сайгона, покурить опиума или поехать на север, где идут сражения между французами, националистами и коммунистами, понюхать пороху и записать в свой послужной список еще одну "горячую точку". Именно так поступает Томас Фоулер (Майкл Кейн), репортер из "Таймс", который давно обжил восточную экзотику, уютно устроился в Сайгоне с юной вьетнамской любовницей по имени Фонг и отнюдь не намерен возвращаться в Англию к жене-католичке. Но бюджет газеты не безразмерен, и она все менее расположена оплачивать сладкую жизнь собкора.
Тут как нельзя более кстати на жизненном пути Фоулера появляется молодой американец Элден Пайл (Брендан Фрейзер), якобы приехавший по программе гуманитарной помощи, а на самом деле имеющий задание от ЦРУ установить во Вьетнаме "демократию любой ценой". Политическая ситуация закручивается, появляется материал для эффектных репортажей и возможность подольше задержаться в полюбившемся ему Вьетнаме. Правда, одновременно закручивается ситуация и на личном фронте: чувствительный цэрэушник без памяти влюбляется в Фонг. Двое друзей-соперников сидят в "горячей точке" под артобстрелом и грезят о своей зазнобе. "Что она сейчас делает?" — гадает Пайл. "Она купила на рынке свежую рыбу к ужину,— со знанием дела отвечает Фоулер,— листает страницы журналов, ищет фотографии кинозвезд и членов королевской семьи, слушает Баха: я ее недавно приучил к этому".
Фонг, очень милой девушке из хорошей семьи, пришлось ввиду финансовых трудностей немного заняться проституцией, но теперь для нее главное — стать законной женой и покинуть родину, которую все время лихорадит. Девушку можно понять: в конце концов, какая разница — американец или англичанин, молодой или старый, тихий агент, организующий взрывы, или тихий алкоголик и наркоман. Хрен редьки не слаще. И сюжет фильма плывет по воле волн, хотя на самом деле эту волю до миллиметра контролируют — вслед за Грэмом Грином, автором знаменитого в свое время одноименного романа,— режиссер Филипп Нойс и продюсер Miramax Харви Вайнштейн. Но и этим суперпрофи не удалось предугадать, как отзовется слово классика, преобразованное в старомодный и ностальгический фильм, в бурном политическом климате начала XXI века.
Картину, снятую еще два года назад, положили на полку после 11 сентября: даже смикшированный лирикой антиамериканизм показался тогда неуместен. Наконец "Тихого американца" выпустили, и он опять попал в неблагоприятную "иракскую" струю. Американские козни во Вьетнаме полвека назад, очевидно, воспринимаются как предтеча сегодняшнего политического авантюризма. Фильм бы вообще задвинули, если бы не Майкл Кейн, который считает, что сыграл у Нойса свою лучшую роль. В итоге заслуженный артист США все-таки попал в пятерку оскаровских номинантов, вытеснив оттуда таких сильных соперников, как Ричард Гир из "Чикаго". Но большего "Тихий американец" вряд ли добьется, тем более что Miramax владеет всеми основными оскаровскими фильмами и раскручивает в первую очередь "Чикаго" и "Банды Нью-Йорка".
В принципе из политической фронды можно было бы извлечь немалый капитал. Ведь сама церемония "Оскара" под угрозой срыва, и голливудские звезды одна за другой делают пацифистские заявления, свидетельствующие об их неблагонадежности. Беда в том, что "Тихий американец", снятый супермодным оператором Кристофером Дойлом в традициях кино 50-х годов, оказался между двумя потоками. Он мог бы стать еще одним "Любовником" или "Любовным настроением", то есть нежной мелодрамой с томлением и эротикой. Но если уж фильм тщится одновременно быть политическим детективом, этот жанр сегодня надо делать принципиально иначе — как абсурд, трагикомедию или синема-верите. Попытка реанимировать роман середины прошлого века и решить его средствами Большого Стиля, без иронии и жанрового сдвига, заведомо обречена.