премьера кино
На экранах Москвы показывают "Кво вадис" Ежи Кавалеровича. О месте режиссера-патриарха в новом польском кино рассказывает АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ.
Сюжет "Камо грядеши" Генрика Сенкевича ровно таков, как положено в добротной и уважающей себя исторической мелодраме. Римский аристократ Марк Винций влюбляется в заложницу-христианку. Император Нерон поджигает Рим, как Гитлер Рейхстаг, обвиняет в теракте христиан и бросает их на съедение львам. Эту киноэпопею поставил 80-летний Ежи Кавалерович. В свое время среди классиков "польской школы" он считался наиболее лояльным к власти. Однако именно ему удалось снять самый экзистенциальный польский фильм "Поезд" ("Загадочный пассажир"), самую провокативную религиозную драму "Мать Иоанна от ангелов", самый эстетский исторический суперколосс "Фараон".
В ту пору "важнейшее из искусств" цвело пышным цветом на черноземе госбюджетов во всех странах соцлагеря. Но стоило государству бросить свой кинематограф, он тут же зачах всюду, включая Россию. Лишь в Польше кино оказалось не мифом, который обслуживает интеллектуалов или лишенный других развлечений простой народ, а воплощением национальной идеи. Здесь всем миром собирают деньги на экранизацию поэмы Мицкевича "Пан Тадеуш" или романа того же Сенкевича "Огнем и мечом", а потом возвращают многомиллионные бюджеты, всем миром заполняя кинотеатры. Здесь гордятся славой не только Анджея Вайды, но и Романа Поланского, хотя он решился на съемки в Польше лишь недавно: все равно пассионарность этого безродного космополита и плейбоя типично польская.
Принято говорить: польский романтизм. Да, конечно, но не менее важна религиозная одаренность поляков. Католицизм для бывшего коммуниста Кавалеровича не идеология, а этика и эстетика. Дядя главного героя Марка — Петроний, автор "Сатирикона", некогда с легкой руки Федерико Феллини превращенного в символ западного декаданса. Нерон тоже художник и поэт, живописатель катастроф сродни какому-нибудь Спилбергу. Калерович хотел соединить то и другое — авторское высказывание, наболевшую исповедь с холодным блеском и постановочным размахом "пеплума".
Режиссеру было обидно, что роман Сенкевича не раз ставили в Италии, в Голливуде (с такими звездами, как Роберт Тейлор, Дебора Керр, Питер Устинов, Клаус Мария Брандауэр и Макс фон Сюдов) и никогда — в Польше. Близость к папе дала картине статус особого события, получившего благословение главной католической канцелярии. Мировая премьера состоялась в Ватикане. Правда, для мирового признания у Кавалеровича не хватило силенок — несмотря на двадцатимиллионный бюджет, беспрецедентные массовки и съемки по всему миру, что для польского кино абсолютный рекорд всех времен. Такие рекорды сами по себе никогда не бывали гарантией триумфа. Актеры, включая знаменитых Богуслава Линду и Францишека Печку, играют так себе, а отслеживать запутанный сюжет мелодрамы довольно муторно. Но сонливость мгновенно спадает, как только начинается главный аттракцион фильма на гладиаторской арене, ради которого фильм, в сущности, и делался.
Это действительно уникальное зрелище: львы, пожирающие младенцев на крупных планах, где все живое, болит и стонет и совершенно не пахнет компьютерной виртуальностью. Увы, именно это окончательно лишает картину Кавалеровича шансов на международный успех. Она выглядит архаичной в мире тотально разросшейся "Матрицы" — даже с точки зрения тех, кому последняя чужда и скучна.
Единственное место, где "Матрица" не заполонила собой все, это Польша. Это и единственное место (в Европе), где национальное кино не является мифом, едва ли не насильно насаждаемым вопреки воле народонаселения. И я не удивлюсь, если поляки без всякой помощи остального мира отобьют затраты на своих львов и свои христианские слезы.