Школы ограниченного контингента
дети/эксклюзивное обучение
Все британские премьер-министры, как известно, закончили школу Итон. Маргарет Тэтчер не училась в лучшей школе Великобритании лишь потому, что женщин туда не принимают. В России нет школы, гарантирующей место в правительстве. Школы в России, впрочем, как и вузы, вообще ничего не гарантируют. От этого вопрос, куда отправить ребенка учиться, мало имеет отношения к будущему ребенка. Он имеет отношение к настоящему его родителей.
Школы "ночных директоров"
Частные школы в России обладатели частного капитала создавали для своих детей. В Московской экономической школе (МЭШ), по словам администрации, учатся дети политиков, бизнесменов и чиновников из мэрии, "чьи имена на слуху". В частной школе "Марина" учатся дети актеров и журналистов — разумеется, успешных. При таких школах всегда существуют попечительские советы, в которые входят родители. Модель частной школы в России поэтому больше других напоминает западные "кузницы элиты": в Итоне говорят, что помимо прекрасного образования ребенок зарабатывает связи. Стоит ли думать, что ребенок, просидевший за партой с сыном премьера, забудет его имя после выпускного вечера?
Роскошь частных школ — живой укор убогости государственных. В Ломоносовском лицее — английский газон, фонтан и альпийская горка. В Московской экономической школе (МЭШ) — зимний сад с пальмами и попугаями. В некоторых государственных школах тоже уже появились комнаты отдыха с чучелами крокодилов, но содержать смотрителя газонов им не по карману.
Официальная стоимость обучения в частной школе МЭШ — от $9 тыс. в год для первоклассников до $15 тыс. в старшей школе. Родители тайком, чтобы не услышали учителя, рассказывают, что вступительный взнос в МЭШ — $40 тыс. За отдельную плату ребенка могут привезти и отвезти домой на микроавтобусе или легковом автомобиле.
Российские частные школы, как и во всем мире, работают в режиме полного дня. Дети с утра учатся, а после обеда посещают кружки. В лицее "Столичный" есть свой компьютерный клуб, театральная студия, школа современного танца и студия звукозаписи. Есть еще лошади, есть пони для малышей. В школе МЭШ с гордостью рассказывают, что кружок драмы проводит "член союза писателей", а уроки танцев — "балерина из Большого". Ребенок может и совсем не уходить из школы: практически при каждой существует пансион, где можно находиться неделю подряд. МЭШ построила здание пансиона в сосновом лесу в Домодедове, а лицей "Столичный" — в Софрине. Дети в таких пансионах живут в двухместных комнатах и могут выбрать себе кровать — обычную или двухъярусную.
Комнаты в пансионе МЭШ обставлялись так, чтобы свет ночной лампы совпадал с цветом жалюзи. А еще здесь есть теннисные корты, бассейны и горные лыжи с ежегодным выездом в Сорочаны. В пансионе "Столичный" каждое утро начинается с бега вокруг здания или плавания по периметру бассейна. Впрочем, плавание входит и в обязательную программу самого лицея. При пансионах работают врачи, массажисты и диетологи — школа может предложить ребенку индивидуальное меню, шведский стол или множество блюд на выбор.
В частные школы обычно принимают уже в детсадовском возрасте. С трех лет ребенка, играя с ним, научат считать, рисовать и петь по-английски. Условия поступления в первый класс стандартны: собеседование с психологом, выясняющим, не очень ли ребенок разбалован, и логопедом, который определяет, достаточно ли у ребенка развита речь. Настоящий отбор в частные школы, впрочем, проходят не дети, а их родители. Разумеется, главный критерий — возможность платить за учебу, однако во многих частных школах на родителей принято заводить досье. "Нам не хотелось бы, чтобы люди, имеющие отношение к школе, были замешаны в публичных скандалах, имели проблемы с судами,— признаются в школьных администрациях.— Это отражается на нашей репутации". В школе МЭШ особенно гордятся тем, что даже ночной сторож — в прошлом директор тбилисской средней школы.
Программы частных школ могут не отличаться от государственных, разве что уже в младшей школе детей усаживают за компьютеры и обучают нескольким иностранным языкам (обычно английскому, немецкому, французскому и испанскому). Многие частные школы, впрочем, получили аккредитацию в Европейском совете международных школ и работают по программам международного бакалавриата, выдавая выпускнику два аттестата — российского образца и западного, который гипотетически позволит российскому школьнику поступить в западный вуз. Впрочем, выпускники частных школ чаще остаются на родине, ежегодно пополняя ряды МГИМО, Финансовой академии и Высшей школы экономики. В школе МЭШ и лицее "Столичный" работают граждане Великобритании, в славяно-англо-американской школе "Марина" несколько лет была даже "Американская физика", которую читали по-английски, по школьной программе, принятой в Штатах. Каждый год группа студентов МЭШ (так их здесь называют) ездит на двухнедельные стажировки, например, в Испанию. Ученики некоторых частных школ могут получить языковую практику и на отдыхе, организованном школой, например, в Швейцарии.
Загружать ребенка в частных школах вообще не принято. "Дети не должны сидеть крючками за партой",— рассказывают в "Столичном". "Программы щадящие, можно было бы пожестче",— признаются в МЭШ.
Тем не менее свободным уклад частных школ можно назвать лишь отчасти. Покинуть школу самостоятельно ребенок не может — после окончания занятий за ним обязаны приехать родители. Войти в школу тоже не просто. У учеников МЭШ пропуском служит дневник с вклеенной туда фотографией. Родителям выдают гостевые пропуска, записывая их данные в специальную "Книгу посетителей", а в воскресенье и в праздники в школу можно попасть только по спискам, заверенным директором.
Кроме всего прочего, в уставе МЭШ прописан и дресс-код. На одежду помещается эмблема школы — русская буква "Э", сплетенная с английской "E",— первые буквы слова "экономика". В школе объясняют, что, если разделить буквы горизонтальной полосой, сверху обозначится слепок кремлевской стены с зубцами.
Одежда в МЭШ бывает торжественной, повседневной и спортивной. В любом случае, каблук на девичьих туфлях не должен быть выше пяти сантиметров, а юбка — не короче десяти сантиметров от колена. Спортивный костюм не предполагает аппликаций и надписей, а обувь ограничена черным, серым и синими цветами. Не менее категорично запрещаются эксперименты с волосами. У юношей волосы не должны касаться воротника, закрывать глаза и уши. Красить волосы запрещено, впрочем, как и скрывать их под головным убором.
Изобретение лицея "Столичный" — виртуальный дневник для родителей. Прямо в офисе бдительный отец может открыть специальную школьную страницу в интернете и посмотреть, какую отметку по математике минутой раньше получила его дочь. Учителя помещают в дневник ежедневные отчеты психолога, обеденное меню и почасовое расписание. Так что родители весь день могут отыскивать на карте школы, в каком квадрате ее территории находится ребенок,— получается настоящий "морской бой" для мам и пап, играющих в заботливых воспитателей.
Воздух Ленинки
Престижные школы есть и среди государственных. Когда грузчики привозят в школу #57 новые школьные парты, они говорят, что у детей "лица больно интеллигентные". Школа Менделевича, ее принято называть именем директора, как и школы #2, 91 и 43,— место многолетнего паломничества родителей, которым важно, чтобы сосед по парте у их чада был из "приличной семьи".
"Здание школы построено в 1901 году,— рассказывают учителя 57-й.— Здесь всегда учились. Воздух наэлектризован, как в Ленинской библиотеке".
Школу #57 называют школой-лабораторией. Принцип обучения дирекция определяет как академический, почти вузовский. "Наш типичный ученик — ботаник, образованный юноша. Пушкина читал, одноименный музей посещает каждую неделю". Гордость школы — математический спецкласс, конкурс в который — 20 человек на место. Выпускники такого класса идут прямиком на мехмат МГУ. Есть еще и гуманитарный класс, но легендарную биографию школы он не формирует. Недавно в школу пришли люди из Института Егора Гайдара, решив организовать экономический класс. Еще школой заинтересовался факультет биоинженерии МГУ — ученики традиционно побеждают на предметных олимпиадах, хотя подобные соревнования здесь не считают показателем знаний: "Олимпиады — спорт, имеющий мало отношения к фундаментальной науке".
Математику в школе Менделевича преподают по специальной методике: в классе одновременно находится пять-шесть преподавателей из действующих ученых (в школе преподают и ее выпускники — студенты мехмата). Вызывать ребенка к доске здесь не принято — учителя общаются с детьми за партой. В школе настаивают на том, что диалог ученика и учителя не должен превращаться в ситуацию "полицейский--вор".
У учеников школы до девяти часов математики в неделю, но дирекция объясняет, что нагрузка у детей не внешняя, а внутренняя. "Мы не стараемся задержать детей в школе,— рассказывает завуч Борис Давыдович,— у них должно быть много свободного времени, в которое они придумывают решение задачи". Учителя признаются, что дети все время находятся под прессом этих решений: "У нас могут учиться только по-настоящему увлеченные. У детей всегда есть нерешенная задача. Они даже худеют от напряжения. Если дело окажется посторонним для ребенка, учеба в нашей школе станет мучительной".
Гуманитарным наукам здесь учат как бы в помощь математике, исходя из того, что математику необходимы гуманитарные знания. "Проблема математически одаренных детей в том,— говорит Борис Давыдович,— что они плохо говорят. Ребенок может решить задачу, но не сумеет объяснить, в чем же состоит ее решение". Поэтому в школе есть свой поэтический театр, а детей возят на экскурсии в Новгород, Суздаль и на Соловки.
Недавно из школы выгнали талантливого юношу, который заявил об однокласснике: "Я ведь могу раздавить его, как таракана". Общения с родителями здесь не избегают, но и не культивируют: "К четырнадцати годам ученик уже вполне может отвечать за свои поступки". Еще в школе говорят, что главное — не унизить.
Школы эмоций
В стане государственных школ особняком стоят экспериментальные. Перед кабинетом директора в школе #1060 сидит взволнованная старушка. "Понимаете, он уже в четвертом классе и до сих пор пишет печатными буквами",— рассказывает она о внуке. "Но они ведь все здесь так пишут",— пытаюсь утешить. Выясняется, что бабушка в прошлом учитель младших классов и уверена, что дети, отправившие ребенка в экспериментальную школу Анатолия Пинского,— авантюристы. Примерно так же думают бабушки и дедушки, чьи внуки учатся в школе Казарновского — детей здесь воспитывают в атмосфере театра. Или, например, в школе Тубельского, в которой считают, что детей прежде всего нужно учить общаться и принимать самостоятельные решения,— это необычное учебное заведение называется даже школой самоопределения.
Одного ребенка в Класс-центре музыкально-драматического искусства Сергея Казарновского одновременно учат почти 20 учителей. Здесь есть свой оркестр, уроки импровизации, актерского мастерства, хореографии и сценической речи. На ученика принято "смотреть под разными углами". "Я взял на себя ответственность 'образовать' человека,— говорит директор Сергей Казарновский.— Я должен понять, что будет на финише, должен воспитать достоинство". Сергей Казарновский любит играть словами. Он считает, что ребенок "достоин" тепла и ласки, как и еды, питья и прочих земных радостей, с детства: "Возводя педагогику в ранг отрасли, мы ломаем человека".
В школе Казарновского можно выбрать не урок экзотического языка, но звукорежиссуру или историю театра. В директорском кабинете висит гигантская футболка с фотографиями выпускников. "Они все поступали на актерский?" — "Мы от этого всячески уходим",— говорит режиссер профессиональных детских спектаклей, премьеры которых проходят на сцене Маяковского.
В школе Анатолия Пинского все первоклассники учатся играть на флейте. Директор рассказывает: "Флейта — самый простой инструмент. Она музыкальное продолжение дыхания, настоящий праинструмент". Еще в школе есть свой мастер по лирам. Родители под его руководством выпиливают их сами, буквально лобзиком и стамеской. "За две недели даже самый ленивый из родителей выпилит лиру для своего ребенка",— рассказывают учителя. Здесь еще учат живописи — дети рисуют углем, карандашом и маслом.
В школе вообще не принято писать ручкой. У первоклашек — мелки и цветные карандаши. Тетради не разлинованы. Многие дети действительно не пишут прописью до вполне зрелого школьного возраста. "Письмо рождается из рисунка,— объясняет Анатолий Пинский.— У нас альбомы вместо тетрадей, мы отменили уроки каллиграфии. Почерк — такое же индивидуальное свойство, как и отпечатки пальцев".
Чтобы сбить с толку учителей младших классов, надо сказать еще, что в школе вообще не любят абстрактных понятий — о "составе слова", "членах предложения" здесь узнают только тинейджеры. Оценок в школе Пинского не ставят до 7-го класса. "Традиция оценок восходит к иезуитам.— объясняет директор.— Они и не отрицали, что дух соревновательности, тщеславие — главная движущая сила. Мы считаем, что это нездоровая мотивация. Наши дети не лишены амбиций, но мы не хотим поддерживать иллюзию, будто оценка говорит об уровне знаний".
Свои школы директора-экспериментаторы называют школами эмоций. Обычный вопрос к учителю: как оживить букву, как заставить ребенка пережить высоту тона, модуляцию?
"Дети сдают в школах биологию и не знают при этом, как называются деревья в школьном дворе,— говорит Анатолий Пинский.— Есть жизнь и есть знание, а между ними — пропасть".
Помимо специализированных уроков (например, эвритмии — пластического танца) в школе Пинского есть и вполне стандартные. Правда, расписание составлено необычным для нормальной школы образом. Три недели ребенок может изучать один предмет углубленно, методом погружения. Уроки по такому предмету называют "главными" и преподаются сдвоенными занятиями, в то время как на остальные выделяется не больше 45 минут в день. Уроки в школе предполагают два вида заданий: справа на доске записываются обычные задачи по математике, слева — задания для одаренных детей. К выпускному классу эти еще вчера не умевшие писать ученики создают научные проекты и защищают их перед школьной комиссией.
В школе Сергея Казарновского есть еще "пятая четверть": дети ездят по стране и изучают людей. В "школах эмоций" вообще считают, что образование не должно быть "политехническим", оно должно быть "поличеловеческим".
ЮЛИЯ ТАРАТУТА