Главный голливудский блокбастер этого лета "Ван Хельсинг" выйдет в московском кинотеатре "Пушкинский" на день раньше, чем в Америке. Картина представляет собой бессюжетный цитатник, формально скрепленный похождениями секретного агента Ватикана, чья фамилия позаимствована из "Дракулы" Брема Стокера, а многочисленные враги — из каталога киномонстров, исторически числящихся в штате кинокомпании Universal. Пресс-просмотр "Ван Хельсинга" посетила ЛИДИЯ Ъ-МАСЛОВА.
На фоне "Ван Хельсинга" (Van Helsing) даже такое плохо оформленное месиво из надерганных с миру по нитке литературных персонажей, как "Лига выдающихся джентльменов", вспоминается с благодарностью: автор сценария и режиссер Стивен Соммерс не сумел сплести в изящное целое линии судеб охотника за вампирами Гэбриэла Ван Хельсинга (имя героя пришлось поменять, чтобы не возникла проблема с авторскими правами), графа Дракулы, франкенштейновского монстра и человека-волка. Справедливости ради надо заметить, что драматургия никогда не была сильным местом Соммерса: знаменит он прежде всего несколькими фильмами из франчайзинга "Мумия", а также тем, что инженеры компании Industrial Light & Magic назвали в честь него последнюю отметку на шкале для измерения интенсивности спецэффектов. Она называется "Чего хочет Стивен Соммерс" и следует сразу после отметки "Вашему компьютеру кранты!".
О меткости этой шутки в полной мере свидетельствует "Ван Хельсинг", в котором нет ни одного естественно выглядящего кадра и даже наращенные исполнителю главной роли Хью Джекмену демонически растрепанные волосы похожи на спецэффект. Среди остальных персонажей герой распознается по шляпе и черному кожаному дизайнерскому пальто, увешанному пряжками, а также по неуязвимости: как бы ни крутили и ни вертели им кровососущие твари, наделенные в фильме исключительными аэродинамическими характеристиками, он всегда приземляется на ноги. В его непобедимости и заключается основное содержание картины, которой не удается придать Хельсингу мрачное готическое обаяние из-за постмодернистских заигрываний с другими жанрами.
Так, сам Хью Джекмен пребывал в уверенности, что в его загадочном и одиноком персонаже есть "нечто шпионское" — и действительно, у Хельсинга, как и у Джеймса Бонда, есть эксцентричный изобретатель вроде Кью в лунообразных очках, присматривающий за его арсеналом: чесноком, святой водой, осиновым колом и бензиновым арбалетом. Вся эта аппаратура по большому счету бессмысленна: в интерпретации Стивена Соммерса уже 400 лет никто ума не может приложить, чем же все-таки прибить праотца всех вампиров Дракулу. Более того, он не только не собирается погибать от такой глупости, как солнечный свет, но намерен плодиться и размножаться. Со своими тремя летучими сожительницами они уже отложили целый подвал яиц, живописно развешанных в истекающих слизью коконах, как в "Чужих".
О недавнем готическом триллере "Другой мир" отчетливо напоминает Кейт Бекинсейл в роли цыганской баронессы, охотницы на вампиров в уже не упомнишь каком поколении, отчаянный нрав которой выгодно оттеняют обтягивающие рейтузы, ботфорты, корсет и полупрозрачная белая рубашонка. За беспрестанными баталиями, полетами и кувырками как-то упускаешь развитие любовной линии: то Ван Хельсинг и цыганка собачились напропалую, а то вдруг уже почему-то целуются взасос. Однако зрителя и не должны сильно заботить ни романтические отношения, ни сложный морально-этический выбор франкенштейновского чудовища, которое начинает добровольно сотрудничать с Ван Хельсингом, ни вообще затронутая вскользь тема нравственной амбивалентности. Хотя режиссер и полагал искренне, что снимает кино "про людей с реальными проблемами", главной проблемой для него самого было, как реализовать свою революционную задумку по изображению графа Дракулы прогуливающимся по потолку. Озабоченный визуальным правдоподобием автор забыл задаться вопросом, который мог убить его наповал: меняет ли этот цирковой трюк что-нибудь в характере персонажа и сути конфликта.