Предстоящая неделя может стать началом принципиально нового этапа в деятельности российского Антимонопольного комитета. Предполагается, что в эти дни закончится обсуждение в министерствах и ведомствах концепции закона "О монополиях", принятие которого будет означать отказ от "идеалистического", базирующегося в основном на опыте западных стран подхода к регулированию деятельности монополий, и переход к более реалистичной, учитывающей особенности российской экономической системы модели антимонопольного законодательства. В этом случае российские ведомства могут проявить достаточно редкое сегодня единодушие — юридическое закрепление понятия "разрешенная монополия" будет одобрительно принято промышленным истэблишментом России, поскольку оно существенно облегчает процесс создания крупных корпораций. В свою очередь ГКАП сможет и дальше поддерживать "рыночный" имидж правительства за счет установления хотя бы формального контроля над легализованными госмонополиями и усиления борьбы с зарождающимися частными монополиями.
В отличие от Запада, где антитрестовское законодательство существует более ста лет, российская практика деятельности органов, регулирующих поведение монопольных производителей, имеет гораздо более короткую историю — с момента принятия закона "О конкуренции и ограничении монополистической деятельности" прошло чуть более двух лет. Вместе с тем даже этот короткий период позволил выявить ряд принципиальных отличий в работе антимонопольных органов в России и на Западе.
Прежде всего, основной задачей принятого в 1890 году закона Шермана, заложившего основу антитрестовского законодательства в Соединенных Штатах, было недопущение создания монополий. Таким образом, содержание этого закона определило его форму — по сути, весь текст состоял из двух весьма кратких статей. В соответствии с текстом этих статей, запрещались "любые соглашения,... имеющие целью ограничение производства или торговли..." Вместе с тем уже первые судебные процессы на основании этого закона потребовали от американского правительства уточнения его позиции в отношении реализации на практике положений антимонопольного законодательства. Принятые впоследствии закон Клейтона (1914 год) и закон Селлера-Кефоовера (1950 год) закрепили главную особенность антимонопольного регулирования в США — относительно либеральное отношение правительства к существующим, но "не проявляющим в ущерб потребителям своего характера" монополиям, и строгий контроль со стороны федеральных органов за слияниями, которые могут привести к образованию монопольных производителей (до недавнего времени, все процессы слияний и поглощений, приводящие к образованию компаний с уставным капиталом более $15 млн подлежали утверждению Федеральной комиссией по торговле).
Российская экономика в процессе демонополизации потребовала применения принципа "от обратного", требующего разукрупнения уже существующих монополий, доставшихся России в наследство от советского периода. В реализации этого принципа отчетливо проявляются два этапа. Отличительным признаком первого стал организационный хаос, присущий любой вновь образуемой структуре. Говорить о какой-либо продуманной антимонопольной политике со стороны российского Антимонопольного комитета, возглавляемого тогда его первым председателем Валерием Черногородским, в то время не приходилось. Что и дало основание правительству Егора Гайдара настаивать на смене руководства комитета и выведения его из подчинения Верховному Совету с одновременной передачей под юрисдикцию правительства. Оба эти требования были удовлетворены ровно год назад: 8 июля прошлого года ГКАП был передан правительству, а через 12 дней его новым председателем стал Леонид Бочин.
Приход Бочина ознаменовал новый этап в деятельности ГКАП. Основным его содержанием стало стремление комитета действовать в соответствии с западными стандартами антимонопольной политики. Однако "кавалерийская атака" на российские монополии не удалась. Изначально неравная борьба сотрудников ГКАП с промышленным истэблишментом России обострилась после принятия в июне прошлого года Государственной программы приватизации в редакции, разрешающей сепаратную приватизацию структурных подразделений предприятий и объединений. Не помогло комитету и вышедшее в августе 1992 года постановление правительства о регулировании цен на продукцию предприятий-монополистов. Сразу после его подписания свыше трети предприятий, включенных в республиканский Реестр предприятий-монополистов, сумели добиться своего исключения из списка предприятий, на продукцию которых при ценообразовании устанавливается предельный уровень рентабельности. А именно установление такого предельного уровня и должно было стать главным оружием в борьбе с монополиями. Выдача "индульгенций" монополистам на этом не закончилась, и к январю 1993 года, по данным Роскомстата, на федеральном уровне доля предприятий-монополистов (т.е. предприятий с государственным регулированием цен на выпускаемую продукцию) в общем числе промышленных предприятий России не превышала 2%. Таким образом, в монопольной по существу экономике России (по данным союзного Совмина, в конце 80-х годов на территории РСФСР под категорию монополистов подпадало до 10 тысяч предприятий) формально не оказалось предприятий-монополистов по основным видам продукции.
Неудача, которую потерпела попытка применить к российской экономике "цивилизованные" евро-американские методы антимонопольного регулирования, заставила