 |
ФОТО: РГАКФД\РОСИНФОРМ  В 1969 году партия высоко оценила диссидентскую деятельность товарища Евтушенко вручением ему ордена "Знак Почета" |
"Мы с Филиппом решили поговорить с Евтушенко на квартире"
Однажды я брал интервью у бывшего председателя КГБ Виктора Чебрикова. Тот жаловался, что после краха СССР в стране резко изменились взгляды на госбезопасность. Тревожился, что продолжается начавшаяся еще в перестройку кампания против агентуры КГБ. Рассказывал, как в 70-80-е годы многие ученые, писатели и художники сами шли в КГБ за помощью. И обижался, что те, кому тогда удалось помочь, теперь рассказывают, как их притесняли. Почему-то особенно сильно Чебриков обижался на Евгения Евтушенко. Мол, объявил себя диссидентом, уехал в Америку. "Неприятный очень человек,— заметил Чебриков и неожиданно рассказал, что встречался с поэтом вместе с главой идеологического управления КГБ Филиппом Бобковым.— Мы как-то с Филиппом решили поговорить с Евтушенко на квартире. Но я почувствовал, что мое присутствие ему не нравится. Он кипятился, дергался, и разговора не получилось".
Собственно, никаких выводов из этой истории не следовало. Чебриков не стал уточнять, зачем они встречались с Евтушенко,— повод для встречи мог быть совершенно не связанным с деятельностью ведомства Бобкова.
 |
ФОТО: РГАКФД\РОСИНФОРМ Гражданская лирика Евгения Евтушенко (вверху на сцене и внизу) сделала его классиком стадионной поэзии |
"Идеологическое управление КГБ заинтересовалось опытом работы моей жены с творческой интеллигенцией в 30-е годы. Бывшие слушатели школы НКВД, которых она обучала основам привлечения агентуры, и подполковник Рябов проконсультировались с ней, как использовать популярность, связи и знакомства Евгения Евтушенко в оперативных целях и во внешнеполитической пропаганде. Жена предложила установить с ним дружеские конфиденциальные контакты, ни в коем случае не вербовать его в качестве осведомителя, а направить в сопровождении Рябова на Всемирный фестиваль молодежи и студентов в Финляндию. После поездки Евтушенко стал активным сторонником 'новых коммунистических идей', которые проводил в жизнь Хрущев".
Воспоминания об этой поездке можно найти в мемуарах самого Евтушенко. Поэт рассказывает о близком общении с некой "калифорниечкой" и о других, как тогда говорилось, нарушениях правил поведения советского человека за границей:
 |
ФОТО: РГАКФД\РОСИНФОРМ |
В те времена за подобными нарушениями обычно следовала немедленная встреча с родиной с последующим запрещением покидать ее пределы на долгие годы, если не навсегда. К примеру, Рудольфа Нуриева, во время гастролей во Франции покидавшего без разрешения гостиницу, пытались отправить в Москву, но он бежал от сопровождающих в аэропорту. Евтушенко избежал подобной участи. Несмотря на обилие стукачей в делегации, КГБ не заметил его исчезновений. А офицер КГБ, безуспешно пытавшийся завербовать поэта в 1957 году и оказавшийся в составе советской делегации на фестивале в Хельсинки, сказал, как пишет Евтушенко: "В общем, если я смогу быть вам когда-то полезным, мало ли что случится, вот на случай мой телефон".
 |
ФОТО: РГАКФД\РОСИНФОРМ Поэтические достижения Евгения Евтушенко плавно перетекали в прозаические отношения с высокопоставленными читателями (на фото — встреча с руководством Агентства печати "Новости") |
"Проститутки капитализма пытаются очернить советскую молодежь"
Документы действительно были крайне интересными. Если верить им, 1957 год, когда, как писал Евтушенко, его безуспешно пытались завербовать, стал переломным в жизни поэта — в тот год его выгнали из Литинститута. Однако затем неприятности стали неизменно проскальзывать мимо него. Особенно характерной была история со стихотворением "Бабий Яр", опубликованном в "Литературной газете" в 1961 году.
Идеологические службы ЦК тогда докладывали руководству партии:
"Считаем необходимым доложить ЦК КПСС о публикации в 'Литературной газете' (от 19 сентября с. г.) идейно ошибочного стихотворения Е. Евтушенко 'Бабий Яр'.
 |
ФОТО: РГАКФД\РОСИНФОРМ Дмитрий Шостакович (в объятиях Евтушенко) положил стихотворение "Бабий Яр" на музыку. 13-я симфония имела оглушительный успех. "Если бы я вдруг прозрел слухом,— говорил после этого Евгений Евтушенко,— то написал бы точно такую же музыку" |
В стихотворении вообще нет ни слова о фашистах, но зато говорится о русском народе, от имени которого проводились антисемитами еврейские погромы. Вместо того чтобы возбуждать ненависть к фашизму и возрождающейся фашистской идеологии в Западной Германии, Евтушенко идет по линии надуманных, исторически фальшивых параллелей и двусмысленных намеков. И хотя он делает оговорку, что 'русский народ по сущности интернационален', стихотворение является двусмысленным от начала и до конца...
Е. Евтушенко провозглашает себя — русского поэта — защитником многострадального еврейского народа, борцом против современного антисемитизма, готовым пострадать за евреев. В заключение говорится, что только тогда победно прогремит 'Интернационал', когда 'навеки похоронен будет последний на земле антисемит'...
Направленное на разжигание националистических предрассудков, оскорбительное для памяти советских людей, погибших в борьбе с фашизмом, стихотворение Евтушенко объективно имеет провокационный характер. Публикацию его следует считать грубой политической ошибкой 'Литературной газеты'".
 |
ФОТО: РГАКФД\РОСИНФОРМ Евгений Евтушенко был большим любителем быстрой езды. Своему автомобилю он посвятил вдохновенные строки, разошедшиеся полуторамиллионным тиражом: "На скорости за семьдесят, со свистом, Россия обтекала наш 'Москвич'" |
Возможно, дело было лишь в удивительной идейной гибкости поэта. Когда тот же "Бабий Яр" раскритиковал в декабре 1962 года Хрущев, Евтушенко мгновенно переработал стихотворение и рассказал об этом на расширенном заседании идеологической комиссии при ЦК КПСС:
"Я вернулся домой и заново перечитал это стихотворение, заново продумал все высказывания Никиты Сергеевича, и именно потому, что они были глубоко дружеские. Я, пересмотрев это стихотворение, увидел, что некоторые строфы этого стихотворения субъективно правильны, но требуют какого-то разъяснения, какого-то дополнения в других строфах. Я просто счел своим моральным долгом не спать всю ночь и работать над стихотворением. Это было сделано не потому, что мне сказали, мне дали указание, никто меня не заставлял прикасаться к этому стихотворению. Это было моим глубоким убеждением".
Видимо, в ту пору таким же искренним и глубоким было отвращение Евтушенко к западной прессе и инакомыслию. На том же совещании он говорил:
 |
ФОТО: РГАКФД\РОСИНФОРМ Рассказывают, что поэт Евтушенко (второй справа) был дружен с поэтом Долматовским (четвертый справа) и даже однажды посвятил ему стихотворение: "Ты Евгений, я Евгений. Ты не гений, я не гений. Ты говно, и я говно. Я недавно, ты давно". |
Вскоре идейно близкий партии поэт удостаивается невиданной чести — он становится специальным корреспондентом "Правды" на Кубе и издается огромными тиражами. Бюро пропаганды при Союзе писателей устраивает его бесчисленные встречи с читателями. Ему прощают практически все, за что любого другого писателя немедленно подвергли бы санкциям со стороны Союза писателей, КГБ и ЦК. В справке, подготовленной отделом культуры ЦК для Брежнева, говорилось: "Во время последней поездки по странам Латинской Америки он просрочил время пребывания за границей и совершил самовольный заезд в США". Но дальше нравоучительных бесед с Евтушенко дело не заходило.
"Евгению Евтушенко рот не заткнут!"
В мемуарах Евтушенко писал о 1968 годе: "Наши танки, входящие в Прагу, словно захрустели гусеницами по моему позвоночнику, и, потеряв от стыда и позора инстинкт самосохранения, я написал телеграмму Брежневу с протестом против советских танков".
Председатель КГБ Андропов позднее докладывал в ЦК о "политически безответственном поведении поэта Е. Евтушенко":
 |
ФОТО: РГАКФД\РОСИНФОРМ Рассказывают, что однажды к поэту Николаю Тихонову вбежала секретарша с криком "Евтушенко вскрыл вены". "А-а-а,— не удивился Тихонов.— А кому?" |
Тенденциозное отношение к развитию событий в ЧССР проявлялось у Евтушенко и ранее. В сентябре 1968 года в разговорах с участниками юбилея Николоза Бараташвили в Тбилиси он критиковал внутреннюю и внешнюю политику СССР, считая ввод союзных войск актом насилия над независимым государством, а наши действия в Чехословакии 'недостойными'. Прикрываясь рассуждениями о 'гражданском долге', Евтушенко искал поддержки своей позиции у представителей грузинской интеллигенции, а несколько позже в Москве, отстаивая ее перед руководителями драматического театра на Малой Бронной, заявлял: 'Евгению Евтушенко рот не заткнут! Я буду кричать о том, как поступили с маленькой прекрасной Чехословакией'".
Кроме того, Андропов утверждал, что "поступки Евтушенко в известной степени инспирируются нашими идеологическими противниками, которые, оценивая его 'позицию' по ряду вопросов, в определенных ситуациях пытаются поднять Евтушенко на щит и превратить его в своеобразный пример политической оппозиции в нашей стране".
Шеф КГБ писал, что Запад использует тягу поэта к материальным выгодам: "Евтушенко в обход существующих правил устанавливает связи с зарубежными издателями. Об этом, в частности, свидетельствует письмо, направленное им в августе 1968 года в Рим Жерардо Кассини, в котором Евтушенко предлагает издать сборник своих стихотворений. Обращаясь к издателю, он указывает: 'Когда книга выйдет в Италии, я могу приехать туда и выступить в больших аудиториях с целью рекламы книги. Италия — единственная страна, где я еще не имею постоянного издателя. Если мы издадим эту книгу — будем большими друзьями... Сообщите мне о количестве денег, которые я мог бы получить в качестве аванса'".
Вот что здесь странно: никаких мер воздействия Андропов не предложил. Более того. В марте 1969 года, когда шумиха вокруг поступков Евтушенко еще не улеглась, поэту, который выступил против линии партии и правительства, вручили орден "Знак Почета". Как удалось установить, награждение особо не афишировалось: оно прошло не публично, в Георгиевском зале Большого Кремлевского дворца, где обычно проходили такие церемонии, а в кабинете зампреда президиума Верховного совета СССР Искандерова.
 |
ФОТО: РГАКФД\РОСИНФОРМ Рассказывают, что однажды Евгений Евтушенко позвонил товарищу Андропову (второй слева). "Если вы вышлете Солженицына,— сказал поэт,— я повешусь под вашим окном". "Приезжайте, вешайтесь,— ответил председатель КГБ.— Мешать не будем. У нас тут липы крепкие". |
"Зная всю Вашу занятость, тем не менее прошу Вас ознакомиться с прилагаемым мною стихотворением 'На красном снегу уссурийском', родившимся в это тревожное для всех советских людей время. Стихотворение это, по-моему, нужно нашим читателям.
Обращение к Вам вызвано тем, что в последнее время я встречаю серьезные затруднения в публикации своих стихов, как бы патриотичны они ни были.
Прошу оказать Ваше содействие в публикации этого стихотворении на страницах 'Правды' или 'Известий'".
Стихотворение неделю спустя по указанию Суслова опубликовали в "Литературной газете".
Однако не исключено и то, что Евтушенко-оппозиционер был нужен советской власти. Естественно, как оппозиционер легальный и управляемый. Но за железным занавесом в его оппозиционность после демарша с Чехословакией верили далеко не все. В Оксфорде, например, где Евтушенко осенью 1968 года собирались избрать профессором поэзии, его кандидатура была отклонена за принадлежность к официальной советской литературе. Репутацию диссидента надо было спасать. И вскоре после тихого вручения ордена последовал очередной демарш Евтушенко.
"Выступая 31 марта,— говорилось в решении секретариата СП РСФСР,— на отчетно-выборном собрании московских писателей по кандидатурам в состав Правления, тов. Евтушенко выступил с отводом кандидатуры Шолохова М. А., выдвигая в противовес этой кандидатуре членов СП, подписавших заявления по делу Синявского и по делу Гинзбурга, Добровольского и др.".
 |
ФОТО: РГАКФД\РОСИНФОРМ Партия, комосомол, диссиденты, люди доброй воли и реакционные круги на Западе высоко ценили гибкость поэтического языка Евгения Евтушенко |
Буквально через несколько дней c Евтушенко случилась новая метаморфоза. В апреле 1969 года он написал обширное письмо Брежневу с просьбой о помощи, которое мне удалось найти в архиве:
"Обращаюсь к Вам не только как к Генеральному Секретарю нашей Партии, но и как к человеку, который — как я это знаю — любит стихи.
Я понимаю, что Вы очень заняты — особенно в это напряженное время,— но тем не менее вынужден к Вам обратиться в связи с тяжелейшей жизненной ситуацией, в какой я оказался.
Я работаю в поэзии уже почти двадцать лет. За это время я выпустил более десятка книг, не раз защищал честь советской литературы за рубежом нашей Родины, был спецкором 'Правды', являюсь членом редколлегии журнала 'Юность', членом Советского Комитета Защиты Мира, удостоен высокой правительственной награды. На мои стихи создано много песен, получивших признание народа, среди них: 'Хотят ли русские войны', 'Пока убийцы ходят по земле', 'Вальс о вальсе', 'Бежит река', 'Не спеши', 'А снег идет', 'Коммунары не будут рабами', 'Идут белые снеги' и другие. На мои стихи композитором Д. Шостаковичем написаны 13-я симфония и поэма для хора 'Казнь Степана Разина', удостоенная государственной премии. Стихи мои переводились более чем на шестьдесят языков.
И, положа руку на сердце, я с чистой совестью могу сказать, что кое-что я сделал для нашей Родины.
Я встречал и встречаю самое теплое отношение к моей работе со стороны моих многочисленных читателей — рабочих, колхозников, студенчества, интеллигенции. Однако есть люди, которые упрямо не желают объективно оценить мой труд и мешают мне работать на благо народа. Эти люди, цепляясь за частности, пытаются зачеркнуть мое творчество вообще и искусственно создают вокруг меня чуждый мне ореол 'опальности'..."
"Именитый чекист связался с именитым поэтом напрямую"
Брежнев не ответил ни на это, ни на следующее письмо Евтушенко. Ему закрыли выезды за рубеж, ограничили тиражи книг, перестали платить за публичные выступления. Теперь его страдания от советской власти стали практически натуральными. Правда, длились они сравнительно недолго — столько, сколько понадобилось, чтобы образ легального оппозиционера окончательно сформировался. Сам Евтушенко в интервью немецкому "Штерну" в 1979 году сформулировал это так:
"Когда хотят меня задеть, то мои отдельные стихи могут толковать так, что я являюсь врагом социализма. Другие, наоборот, могут толковать так, что я защитник социализма и даже догматик. И то и другое ошибочно. Социализм в нашей стране — это реальность, и я пытаюсь изображать эту реальность без приукрашивания наших трагических ошибок и без боготворения наших побед".
Он снова ездил по миру, причем пытался попасть даже в те страны, с которыми у СССР либо вовсе не существовало отношений, как с Израилем, либо отношения находились на нулевом уровне, как с Китаем. Прося китайцев пригласить его к себе, он пытался добиться разрешения подольше посмотреть страну и поговорить с ее главой Дэн Сяопином, причем, как настаивал Евтушенко, "беседа должна быть откровенной".
Видимо, польза, которую поэт приносил СССР, была куда больше вреда от его мелких прегрешений. И ему вновь прощали выходки, которые не дозволялись больше никому. А в 1983 году, когда партию и государство возглавлял Андропов, Евтушенко в связи с 50-летием был награжден орденом Трудового Красного Знамени.
К тому времени о его особых отношениях с КГБ говорили и в литературной среде, и на Лубянке. Недавно были опубликованы воспоминания бывшего сотрудника идеологической контрразведки Сергея Турбина о том, как вносилась правка в поэму Евтушенко "Фуку!". Сначала предложения о поправках передавалось поэту с Лубянки через редакцию журнала "Новый мир". Но тот вел себя вызывающе.
"Евтушенко, отдыхавший в то время в Сочи, возмутился и заявил, что, если 'цензоры в погонах' попробуют скорректировать его авторское право, он 'поднимет скандал на весь мир'. Эта реакция по цепочке была доведена до зампреда Бобкова. 'Ах так! — возмутился, в свою очередь, Филипп Денисович.— Тогда передайте ему, что, если поэма выйдет в неизмененном виде, КГБ выступит со специальным заявлением!' Снова заработала цепочка. Но тут неожиданно руководство приказало мне приостановить участившиеся визиты в 'Новый мир'. Выяснилось, что именитый чекист связался с именитым поэтом по телефону напрямую, и был найден компромисс".
До получения премии "за способность донести вечные темы средствами литературы до молодого поколения" Евгению Евтушенко оставалось еще долгих двадцать лет.
ПРИ СОДЕЙСТВИИ ИЗДАТЕЛЬСТВА ВАГРИУС "ВЛАСТЬ" ПРЕДСТАВЛЯЕТ СЕРИЮ ИСТОРИЧЕСКИХ МАТЕРИАЛОВ
|
Владимир Войнович, писатель: — Он был диссидентом в пределах, разрешенных КГБ. Скорее он провокатор, нежели диссидент. И еще — выдающийся мастер саморекламы. В то время, когда в России были еще и Ахматова, Пастернак, Слуцкий, Самойлов, его считали чуть ли не самым лучшим поэтом. Он был яркий, но потух. Игорь Губерман, писатель: — Никакой, он был в числе козлов-загонщиков, но действительно развивал демократию в России. Он был голосом умеренной порядочности. Я любил его молодые стихи, а то, что он делает сегодня, жалко, лучше бы он и не продолжал, это не стихи, это жидкий кисель. Я считаю, что Евтушенко войдет в историю как составитель антологии русской поэзии. Валентин Распутин, писатель: — Самый типичный. Во-первых, он живет не в России. А когда жил здесь, то все делал для того, чтобы у нас наступили западные порядки. Из кожи вон лез — поскорее бы все свершилось. Когда же его прославляемый строй наступил, он моментально сбежал отсюда. Что Горбачев, что Евтушенко — это люди одного и того же поля, не думающие о России. Владимир Крючков, в 1988-1991 годах председатель КГБ СССР: — Сначала надо разобраться, что за премию дали Евтушенко. А потом и можно сказать, диссидент он или кто. Виктор Суворов, писатель, он же Владимир Резун, майор ГРУ: — Никакой. А если уж приписывать его к диссидентам, то чисто номенклатурным. Всю жизнь Евтушенко прогибался вместе с линией партии. Сначала он восхвалял Сталина, потом его разоблачал, а потом разоблачал свои стихи о его разоблачении. Мария Розанова, писатель: — Когда говорят "великий экономист Гайдар", у меня все внутри переворачивается от негодования, а если скажут "Евтушенко — диссидент", я почти соглашусь, и у меня никакого чувства протеста не появляется. В своем творчестве он часто шел против мнения толпы. Особенно раньше. Елена Боннэр, правозащитник: — Нет, не диссидент. Женя и человек талантливый, и поэт талантливый, но для меня немного поднадоевший. Отнести его к диссидентам я бы никогда не рискнула. Светлана Ганнушкина, председатель комитета "Гражданское содействие": — Да никакой. Ярких выступлений у него не было, и я даже не знаю, что он делал для развития демократии в России. Помню его симпатичным мальчиком, на чьи выступления мы ходили в университете. Даниил Гранин, писатель: — Активный. И всегда был им. Тому свидетельство его "Бабий Яр", "Наследники" и борьба против культа личности Сталина. И сегодня Евтушенко остается настоящим демократом. Он сделал замечательную вещь — издал книгу лучших поэтов России и продолжает это дело. Сборник состоит из стихов, направленных против диктатуры, авторитаризма. Сергей Ковалев, председатель российского общества "Мемориал": — Трудный вопрос. Евтушенко всегда занимал колеблющуюся позицию. Он написал резкое письмо в адрес Хрущева на его известные демарши в Манеже. А потом написал другое письмо, что Хрущев хороший, грамотный политик. Евтушенко отреагировал демаршем против ввода войск в Чехословакию. Но потом заглаживал этот акт словами в пользу партии и правительства. Владимир Буковский, правозащитник, писатель: — Я его и поэтом-то не считаю, это агитпроп — писал к важным для партии моментам. Хотя он строил из себя в те годы грозного молодого человека, но он придаток советской машины. Ходили даже слухи, что Евтушенко агент КГБ. И сегодня Евтушенко не высказался ни разу по текущим событиям политической жизни в России, а поводов много. |
Рубрика "Архив" выходила еженедельно на протяжении пяти лет. Чтобы начать новую пятилетку экскурсов в историю, нам потребовался небольшой технический перерыв. "Архив" вернется к вам ровно через месяц.