Вчера в Центральном Военно-морском музее выставкой "Миссия в Японию", посвященной 150-летию экспедиции вице-адмирала Евфимия Путятина, завершившейся установлением между двумя странами дипломатических отношений и подписанием Симодского "Трактата о торговле и границах между Россией и Японией", открылся пятый фестиваль "Японская весна в Санкт-Петербурге". Но, как выяснил МИХАИЛ ТРОФИМЕНКОВ, одна выставка, как хитрая матрешка, скрывала другую, отнюдь не столь благостную.
Обаяние этой, как и любой другой, выставки в Военно-морском музее — отнюдь не в том, насколько уникальны представленные на ней документы об экспедиции адмирала Путятина на фрегате "Диана" (а они уникальны) или насколько хороши исполненные краской кансай видовые работы влюбленной в Японию художницы Наталии Максимовой (а они очень симпатичны), составляющие львиную часть экспозиции. Все эти секстанты, фотографии адмиралов в окладистых бородах и усатых матросов, модели судов и средней руки академическая живопись с модными в середине XIX века сценами кораблекрушений хороши не сами по себе. В таком, насквозь морском городе, как Петербург, они часть коллективной городской памяти, вызывающей романтические порывы в душе даже самого далекого от моря зрителя. Интереснее политический контекст выставки: человеку, не знающему историю, если такой найдется, может показаться, что с тех пор, как адмирал Путятин, стремясь опередить англо-саксонских конкурентов, убедил изолированную от всего мира монархию открыть для русских кораблей четыре порта, отношения между Россией и Японией развивались как по маслу. Точно так же у зрителя, скажем, фильма Александра Сокурова "Солнце", только что вышедшего на экраны, может сложиться впечатление, что император Хирохито был не одним из страшнейших людоедов ХХ века, а милым чудаком-ихтиологом, забывшим даже, из-за чего Япония напала на Америку.
Политический же контекст таков, что, по Симодскому трактату, граница между Россией и Японией пролегала южнее острова Уруп. То есть пресловутые четыре острова, Кунашир, Шикотан, Итуруп и Хабомаи, признавались японской территорией. Другое дело, что впоследствии сами японские дипломаты высокомерно заявляли российским коллегам: все договоры перечеркнуты войной, победитель всегда прав. Но этих слов на выставке, естественно, нет: есть только первая страница Симодского трактата. Очень актуальная выставка получается в свете недавних намеков высокопоставленных российских чиновников о возможности уступки Японии Южных Курил.
Но у российского Военного флота долгая и крепкая память и о победах, и о поражениях. И на этот раз Военно-морской музей элегантно доказал, что производить косметический ремонт истории не намерен и даже намека на конъюнктурность выставки не допустит. На вернисаже начальник музея, капитан второго ранга Александр Смирнов и другие организаторы выставки, в том числе из Российского государственного архива Военно-морского флота, говорили лишь о многолетней дружбе между народами и государствами, о том, насколько справедлив был Симодский трактат. И чем больше говорили, тем шире улыбались. И в этих улыбках было что-то этакое, каверзное, по-хорошему наглое. Дескать, слушайте, слушайте, господа хорошие, полюбуйтесь, что мы вам приготовили.
А посмотреть было на что. Дело в том, что в следующем за "путятинским" зале музея открывалась вторая выставка, тоже посвященная, скажем так, японо-российскому добрососедству, названная простенько и со вкусом: "Владивосток и Цусима". Придраться с музееведческой и исторической точек зрения не к чему: в этом году отмечается не только 150-летие экспедиции адмирала Путятина, но и 100-летие завершения Русско-японской войны. Первого из пяти военных конфликтов, в которых сошлись две страны в ХХ веке, если считать не только Вторую мировую, но и японскую интервенцию 1918-1922 годов на Дальнем Востоке, бои на Хасане в 1938 году и маленькую, но кровопролитную войну на Халхин-Голе в 1939 году. Вторая выставка, пожалуй, и драматичнее, и насыщеннее, чем первая, миролюбивая. Групповые снимки русских моряков в японском плену, фотографии парада второй Тихоокеанской эскадры на Марсовом поле и ее же шествия по Невскому проспекту перед отправкой на войну в августе 1904 года, дышащие допотопной мощью подводные лодки, транспортируемые по железной дороге к театру военных действий.
Но самое любопытное — лубочные картинки, информировавшие подданных Российской империи о ходе военных действий. Бомбардировка Владивостока японской эскадрой и даже Цусимское сражение выглядят неожиданно карнавально, словно не смертоносный огонь изображали безымянные художники, а восточный праздник. Шары шрапнели-"шимозы", разлетающейся над мирным городом, снопы зеленого, желтого, красного пламени, вздымающиеся над пораженными судами, кажутся пиротехническими забавами, фейерверками. А клавир вальса "Тихоокеанские волны" наводит на размышления о вековечной исторической несправедливости любой войны: на обложке — посвящение не павшим морякам и солдатам, а Его Императорскому Величеству, Великому князю Михаилу Александровичу.
На вопрос корреспондента Ъ, была ли задумана вторая выставка для того, чтобы нашим японским друзьям жизнь медом не казалась, Александр Смирнов уже не улыбался: рассмеявшись, он предложил сформулировать это несколько дипломатичнее и назвать "данью истории". Что, в принципе, и является резоном любой, посвященной истории экспозиции.