Музыкальный театр имени Станиславского и Немировича-Данченко показывает «Программу №1» — вечер одноактных балетов, составленный худруком балета Максимом Севагиным из «Призрачного бала» Дмитрия Брянцева, «Пахиты» Мариуса Петипа и номеров современных авторов. Рассказывает Татьяна Кузнецова.
Фото: Коммерсантъ / Александр Казаков / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Александр Казаков / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Александр Казаков / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Александр Казаков / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Александр Казаков / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Александр Казаков / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Александр Казаков / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Александр Казаков / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Александр Казаков / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Александр Казаков / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Александр Казаков / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Александр Казаков / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Александр Казаков / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Александр Казаков / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Александр Казаков / купить фото
В «Программе №1» новым было лишь одно отделение. И «Призрачный бал» Дмитрия Брянцева, и Grand pas из «Пахиты» вернулись в афишу музтеатра еще при Лоране Илере, экс-худруке труппы. Следуя примеру предшественника, новый руководитель балета «Стасика» Максим Севагин составил «Программу №1» из контрастных произведений, прослоив стилизованный романтизм и классику XIX века миниатюрами современных авторов: Павла Глухова, Константина Семенова, Ксении Тернавской и Андрея Кайдановского. Постановщиков вечера, впервые показанного в июле, Максим Севагин подбирал с прицелом на будущее сотрудничество с театром.
Из всех четверых лишь Андрей Кайдановский — хореограф с европейским именем и опытом работы на больших сценах. В музтеатре Станиславского он ставил трижды. Но в «Программу №1» попала худшая из его работ — «Именинный вальс» на музыку вальса из первого акта «Спящей красавицы» Чайковского, поставленный в 2018-м по случаю юбилея музтеатра и отмеченный явными следами спешки. Известный чувством юмора, умением живо рассказывать разные истории и способностью раскрывать в танцовщиках актеров, здесь хореограф не сумел придумать ни формы, ни связного пластического текста, ни характеров. Однако выбора у Максима Севагина не было: права на другие постановки Кайдановского, живущего и работающего в Австрии, музтеатр не возобновил. И анонсированный в прошлом году на этот сезон эксклюзивный балет хореографа из планов театра тоже исчез.
А вот постановки трех остальных авторов «Программы №1» в сезон-2022/23 включены: в апреле Константин Семенов поставит иммерсивное «Зазеркалье» (по кэрролловской «Алисе в Зазеркалье»), в июне хореоавторы Глухов и Тернавская выступят с одноактными балетами. Похоже, худрук Севагин счел их пробу пера на большой сцене весьма обнадеживающей, с чем согласиться непросто. Уж очень инфантильными показались их работы, хотя хореографы Глухов и Семенов, лауреаты и участники многих балетмейстерских конкурсов, далеко не новички. В «Программе №1» оба показали любовные дуэты, что характерно — с идентичными эпизодами: мужчина и женщина стоят лицом друг к другу, пытаясь прикоснуться к разным частям тела партнера, от чего эти части стыдливо уклоняются. У хореографа Глухова в номере «Я чувствую» на музыку Гэвина Брайерса инициатором знакомства была дама, кавалер уступил ее настояниям и после ряда батманов, растяжек и низких поддержек скрылся в темноте, так и не удовлетворив ее чаяния.
Константин Семенов в своей миниатюре на музыку Франца Шуберта «Andantino. Сон одной бабочки» выпустил существ не вполне человекообразных. Солистка, лежа на спине партнера (возможно, изображавшего цветок), живописно кривила ножки и цеплялась стопами-утюжками за его шею, пока тот крутил ее вниз головой. Оба стояли на «березках», «расцветая» стеблями конечностей. Однако «современностью» хореограф томил не беспрерывно: артисты, содрав «панцири», похожие на бронежилеты, перешли на ранверсе, высокие поддержки и прочие благообразности классического танца.
В номере же «Red Deers», поставленном дебютанткой Ксенией Тернавской на музыку Emptyset, танцу двух пар предшествовал текст об оленях, вступающих в схватки за самок, после чего сбрасывающих рога. Так что, когда два танцовщика вынесли по балерине, безвольно болтавшейся у каждого на плече, затем сгрузили их, прислонив друг к другу, и приступили к воинственному поединку-плясу с «колесами» и прочими акробатичностями, смысл миниатюры проявился вполне отчетливо. Однако вскоре замысел распался на поддержки и па. Квартет развивался по балетному лекалу — с женским соло и трио, в котором двое мужчин вздымали в поддержках танцовщицу. Впрочем, в финале «олени» все-таки избавились от «рогов»: оставив дам на полу, кавалеры удалились за задник.
Понятно, что артистам «Стасика» в обозримом будущем не придется танцевать Марко Гёке, Александра Экмана, Шарон Эяль, Уильяма Форсайта и других живых классиков современного театра, которых ввел в репертуар музтеатра француз Лоран Илер. Но, возможно, его преемнику и не стоит пытаться заменить былой интернационализм равным количеством отечественной хореографии, а сосредоточиться пока на классике. Ведь Grand pas из «Пахиты» артисты худрука Севагина станцевали попросту грязно — в отличие от илеровских времен.