Илья Лагутенко: "Пару песенок, которые я написал в 13-14 лет, мы играем до сих пор"

— Угар и провокационный дух альбома "Слияние и поглощение" выглядят очень неожиданным поворотом после твоего "хождения во взрослую музыку", я имею в виду прежде всего сингл "Иди, я буду".

— Когда я записывал его, я уже понимал, что эти песни не попадают в нашу новую пластинку. А когда все вдруг заговорили, что это преддверие нового альбома, я только обрадовался. За дверью-то скрывалось совершенно другое!

— Я беседовал с одним человеком о твоем альбоме, и он сказал мне: "Илья вернулся к року". У меня же "рок" — это последнее, с чем ассоциируется диск. Кажется, все эти понятия, "рок"-"не рок", окончательно потеряли смысл.

— Меня такие определения тоже ставят в тупик. Ведь если задуматься, половина альбома — чисто электронные композиции, где нет ни рычащих гитар, ни рокочущих барабанов. Видимо, люди называют роком некую внутреннюю энергию, и неважно, как достигается такой эффект. В случае с этим диском я поставил себе задачу быть скромным в выборе средств. Хотелось, чтобы сразу все было ясно и понятно. Приходилось много убирать и резать. Мне кажется, альбом очень натуральный, не придуманный, он просто равномерно шагает вперед, здесь чуть-чуть новых технологий, чуть-чуть правды жизни, загазованности. Это ведь музыка большого города, сыгранная людьми, которые этот город в принципе недолюбливают. Они, конечно, стремятся к океанскому берегу, но он бесконечно далек, потому что есть жизнь, есть, в конце концов, страна, есть проблемы, и мы все никуда друг от друга не можем деться.

— Мне показалось любопытным, что ты не брезгуешь в записи использованием так называемых "низких жанров", вот и в плеере у тебя "Руки вверх!" и итальянская эстрада.

— Что касается "низких жанров", то вот, например, уже два года мы готовимся к гастролям в Китае, и за это время я познакомился с большим количеством китайской поп-музыки, меня интересовало, кто герои там, с кем нам вступать в диалог? С одной стороны, у них все намного интереснее и разнообразнее, чем в Европе и в Америке, и в оформлении пластинок, и в подходах к промоушну, это напрямую связано с пиратством. Но, с другой стороны, там реально почти ничего нет, такое ощущение, что всю музыку пишет и поет один человек. Мне кажется, это оттого, что вся экономика шоу-бизнеса держится на караоке. И вся эта музыка пишется не ради концертов, не ради альбомов, а просто для того, чтобы люди сходили в караоке. Обычно во всех песнях минимум слов, иногда один и тот же куплет повторяется три раза. Об этом и нам нужно задуматься. Мне кажется, нет деления на низкие и высокие жанры. Единственный фактор оценки — время. Меня, например, забавляет тот факт, что пару песенок, которые я написал в 13-14 лет, мы играем до сих пор, и люди их до сих пор просят. А другие песни, которые я считаю более достойными, не просят.

Земфира: "Я постоянно стараюсь делать то, что не было мне свойственно раньше"

— Насколько возможно перенести тот многослойный звук, который присутствует на альбоме "Вендетта", на концертные площадки?

— Для меня значительно сложнее драйв живого исполнения перенести на пленку. Песни, которые записаны в студии "живьем", стандартной рок-группой, так и будут звучать на сцене. В новых песнях мне удалось избавиться от лишнего в аранжировках. Пластинка довольно минималистичная, есть совсем пустые фактуры. Вследствие определенной усталости мне захотелось сыграть просто рок-песни, чтобы не приходилось много корректировать. Электронные музыканты, сталкиваясь с моими песнями, часто видели их совсем по-другому.

— Мне трудно представить, как можно воспроизвести на концерте настроение песни "Самолет", например.

— В девять утра я встала, спела и не стала потом перепевать. На альбоме я вообще оставила много демо-версий вокала. Эта песня очень важна для меня. Я намеренно ушла от формы "куплет-припев", мне было важно, чтобы она развивалась, как рассказ.

— Это мой племянник, Артем. Он гостил у меня в Москве, мотался по студии, я работала и вдруг отвлеклась на какой-то звук — он стоял и сопел. Решение пришло тут же. До этого я пыталась дышать сама, и у меня выходило слишком ритмично.

— Что касается песни "Небомореоблака", то мне почему-то кажется, что у всех музыкантов есть тайная мечта сыграть вот так, громко, тяжело, с гитарами...

— Просто все любят такую музыку. Конечно, эта песня очень удобная для концертов, ритмичная, там постоянные модуляции, я могу распеваться. "Дай мне руку" — тоже очень концертная песня. Я не особенно хотела ее включать в пластинку, но, с другой стороны, я уже давно думала о таком наглом риффе, что называется "в лоб". Я уцепилась за этот рифф и быстро написала текст. Возможно, присутствие таких песен говорит о том, что я соскучилась по концертам.

— В текстах много довольно жестких философских наблюдений за жизнью, моментов на грани суицида. Это как-то связано с тем, что ты изучаешь на философском факультете?

— Нет, я не вижу здесь связи. Если учеба на философском факультете и даст свои плоды, то это случится не так скоро. Эти песни никак не связаны с моей учебой в МГУ. Мне кажется, я пишу так же, как обычно.

— На пластинке есть песня "Итоги". Такие вещи обычно пишутся на пороге чего-то нового. С твоей точки зрения, по сравнению с предыдущим альбомом, появилась новая Земфира?

— Думаю, да, хотя мне сложно говорить о самой себе. Какие-то изменения есть. Да вообще, я постоянно стараюсь делать то, что не было мне свойственно раньше.

— В одной из новых песен есть строчка, которая очень хорошо характеризует твою жизнь в эти три года, которые ты молчала, до выхода "Вендетты": "Что может быть лучше, чем это: я на диване..."

— Я, конечно, не "домашняя девочка", но, с другой стороны... У меня есть собственная квартира, в этой собственной квартире есть особая звукоизолированная комната, в ней есть диван красного цвета, компьютер, пара колонок, двое клавиш, две гитары. Я провожу в этой комнате наибольшее количество времени. Важный момент — окна выходят на набережную Москвы-реки.

Лоуренс Белл, компания Domino: "Мы и представить себе не могли, что будет такой успех"

— Мы просто любим музыкантов, с которыми подписываем контракты. Мы выбираем тех, кто в состоянии по-настоящему нас взволновать. Мне важно, чтобы в новой музыке было то, чего я прежде не слышал, это должно звучать свежо. Мы здесь относимся к музыке как подростки, абсолютно непосредственно. Если что-то цепляет нас так, что мы не можем говорить ни о чем другом, это — наше. Решение рождается не из коммерческих рецептов, а просто из разговоров, споров. Я очень доверяю мнению своих друзей.

— Конечно. Один из моих друзей пригласил меня в Глазго и передал кассету с живой записью. Он сказал: "Ты должен это слышать". В принципе уже тогда, два года назад, в их музыке было все, что обеспечило им успех. Звук был уникальный. Между музыкантами Franz Ferdinand с самого начала существовала эта редкая "химия", которая способна волновать. Мы поняли, что это группа с большим потенциалом, но поначалу и представить себе не могли, что будет такой успех, что весь мир будет сходить от них с ума.

--В преддверии выхода второго альбома Franz Ferdinand вы чувствуете давление со стороны больших рекорд-компаний, для которых группа — лакомый кусочек?

— Конечно. Они не прочь даже купить весь лейбл Domino вместе с Franz Ferdinand. Но мы не для этого все затевали. Мы хотим быть большой независимой компанией. Впрочем, это не мешает нам использовать мейджор-лейблы, скажем, для более широкой дистрибуции наших релизов. Безусловно, после выхода дебютного альбома Franz Ferdinand позиции Domino укрепились, но намного легче не стало. Музыкальный бизнес — это очень тесный мир, полный конкуренции. Да еще эта история с падением интереса к CD. Люди предпочитают чаще выкачивать музыку из интернета, магазины начинают испытывать серьезные проблемы. Но интерес к музыке все такой же большой, и может быть, даже если Domino все в меньшей степени будет компанией по выпуску CD, она не станет от этого в меньшей степени компанией по производству музыки. Будем искать новые способы распространения продукции.

— Что вы можете сказать о песнях, которые Franz Ferdinand записывают для своего второго альбома?

— Они написали замечательные песни, которые будут звучать очень мощно, даже радикально. Они очень скрупулезно относятся к качеству звучания, мне даже странно, когда люди говорят, что Franz Ferdinand намеренно делают некачественный звук. Они много гастролируют, это тоже сказывается на работе в студии. Я только вчера общался с ними, я могу сказать, что неожиданная популярность никак не сказалась на климате в группе, они все такие же обычные парни, подшучивают друг над другом, что-то выдумывают. Никакой звездной болезни. Хотя у себя в Глазго они — настоящие герои.

С участниками "Максидрома" беседовал Борис Барабанов