премьера кино
На московские экраны вышел высокохудожественный компьютерный аттракцион "Город грехов" (Sin City), удостоенный в Канне "технического гран-при" за "визуальный шейпинг", то есть за безупречность картинки. Ею Роберт Родригес обязан автору одноименного беспросветного комикса Фрэнку Миллеру, взятому в сорежиссеры. В "Городе грехов", мало на что похожем, кроме бредового сна, побывала ЛИДИЯ Ъ-МАСЛОВА.
Кроме перехватывающего дыхание изображения есть в "Городе грехов" и какая-никакая фабула, позволяющая максимально плотно, практически без передышки нанизывать один за другим образчики самого изощренного членовредительства. Фильм представляет собой клубок инфернальных любовных историй с участием полуголых женщин, за которых не только можно, но и нужно умереть, и мужчин в черной коже, каждую секунду готовых к погибели. Несмотря на то что каждый первый в этом городе — убийца, умереть окончательно в нем довольно трудно. При всей наглядности и убедительности царящего на экране насилия "Город грехов" вызывает в такой же степени усмешку, как и мороз по коже: уж больно упорно многие действующие лица даже после очевидной вроде бы смерти норовят продолжить дискуссию о границах зла, за которые они давно перепрыгнули.
Пожалуй, самое большое число раз убивают героя Микки Рурка с наращенным подбородком и будто высеченным из камня носом — этакого местного Хеллбоя, разве что без хвоста, который благодаря встрече с доброй златовласой проституткой находит нравственный ориентир: "Ад — это когда ты не знаешь, ради чего живешь". Появление цели в жизни (отомстить за свою убитую возлюбленную) приводит его в итоге на электрический стул, с которого он издевается над палачами, никак не могущими добиться нужной степени прожарки. Другой, эпизодический персонаж, оказавшись прошит стрелой в живот, даже не думает умирать или хотя бы пошатнуться, а приходит в буйное изумление: "Пацаны, вы видели? Прямо насквозь! Ну надо же! А может, мне обратиться к врачу?" Окопавшийся на ферме маньяк (Элайджа Вуд), украшающий стены головами девушек, которых он съел, похожий на спятившего Гарри Поттера в круглых ботанических очочках, проявляет завидную кротость и не издает ни писка, когда собственная собака съедает его заживо, оставив одну голову. Это далеко не единственная лишившаяся туловища голова в "Городе грехов", вторая принадлежит коррумпированному полицейскому (Бенисио дель Торо) и проявляет изрядную болтливость (видимо, в том числе и потому, что этот эпизод поставил приглашенный режиссер Квентин Тарантино, известный мастер афористичного экранного слова). Этой же голове принадлежит замечательный оригинальный ракурс — изнутри унитаза, в котором полощут лицо мужчины.
Только такими методами в "Городе грехов" можно дать отпор злу, хотя все, кто берет на себя эту миссию, заранее уверены, что ничего, скорее всего, не получится, о чем и докладывают зловещими закадровыми голосами, заменяющими в фильме белые облачка с мыслями персонажей, которые пририсованы к их головам в комиксах. Впрочем, безнадежность подвига только усугубляет упрямство немногочисленных положительных персонажей, главный из которых — полицейский в исполнении Брюса Уиллиса. "Тебе за 50, и ты никого не сможешь спасти",— бормочет этот хранитель последних остатков закона, периодически хватаясь за живот: то несварение накатит, то сердечный приступ, не говоря уже о пулевых ранениях, обыденных для героев фильма, как прыщи. Тем не менее болезненному копу удается спасти от сенаторского сына-педофила очередную 11-летнюю девочку и даже дожить в неизменном облике до ее 19-летия — однако лишь для того, чтобы отказаться от ее любви и пожертвовать собой ради ее спасения.
Все эти истории про любовь до гроба и после гроба, задуманные как душещипательные, жадно впитываются одними лишь глазами, не достигая зрительской печенки. Возможно, это и есть завтрашний день кинематографа, в который дико интересно и приятно заглянуть, но окончательно переселяться туда пока не очень тянет. Вслед за консервативным героем Рурка, брюзжащим: "Все современные машины похожи на электробритвы", хочется подхватить: все эти передовые визуальные технологии напоминают идеально гладкое рекламное бритье, в результате которого человеческая кожа превращается в глянцевый пупсиковый целлулоид. Правильно все-таки Квентин Тарантино чурается всех этих новейших high-definition, от греха подальше, несмотря на происки Роберта Родригеса, заманившего его на съемки — похоже, даже не для того, чтобы друг Квентин оживил один-другой эпизод, а специально чтобы искушать непреодолимой синтетической красотой.